— Наверняка, он как-то связан с ним, — предположил Даниэль, и я кивнула в знак согласия. — Иди позади меня, — сказал он, и я не стала спорить.
Листва под ногами заглушала наши шаги, позволяя незаметно подобраться ко входу здания. Как только мы вошли внутрь, включился свет, на мгновение ослепив нас.
— Добро пожаловать, дамы и господа! — эхом разнёсся голос, отталкиваясь от стен и создавая гул, который неприятно резал слух.
Привыкнув к свету, мы стали оборачиваться, в поисках говорившего, но было бы слишком просто, если бы он сразу вышел к нам.
— Рад видеть вас на своём финальном выступление! Можете занять места на втором этаже, — сказал он, и лестница, ведущая на второй этаж, зажглась десятками огней, расположенных в хаотичном порядке.
Детектив Остин начал подниматься первым, проверяя каждую ступеньку. А картина, открывшаяся перед нами, когда мы оказались в вестибюле, который ранее служил актовым залом, повергла в ужас.
В огромном хрустальном шаре, засыпанным пенопластом, который служил снегом, стояли фигурки кукол, но подойдя поближе, мы поняли, что это были не просто куклы, а дети, привязанные невидимыми нитями за руки и ноги, изображая марионеток. Глаза у всех были закрыты, и хотелось надеяться, что они просто спали.
— Выглядит впечатляюще, правда? — снова спросил голос, казалось, что он действительно наслаждается всем происходящем.
— Кто ты такой?! Покажись сейчас же! — со злостью и отчаянием крикнула я в пустоту.
— Твоя подружка нетерпелива, мой дорогой Даниэль.
— Ты меня знаешь? — уточнил детектив.
— Разве есть тот, кто не знал бы тебя? Хотя, да, я знал тебя ещё до того, как ты стал знаменитым. Ты меня тоже хорошо знаешь, ведь мы были так близки, — растянуто говорил он, интригуя и одновременно заставляя тело покрываться мурашками от самого факта, что он слишком хорошо осведомлён, в отличие от нас. — Ну же Даниэль, вспоминай. Мне даже обидно, что ты до сих пор не раскрыл мою личность.
Детектив стоял, смотря в одну точку, а затем резко направил свой взгляд на шар, словно какое-то воспоминание вдруг посетило его.
— Крис, — проговорил, наконец, он, и из другого конца раздались аплодисменты, а затем появился их обладатель.
— Рад видеть меня? Извини, по твоему лицу не очень понятно, ты же не умеешь выражать своих эмоций, — сказал тот, и раскатистый смех разнёсся по комнате.
Единственное, что я понимала из всего происходящего, так это то, что эти двое были знакомы и, по всей видимости, очень хорошо, если он даже знал о проблеме моего бывшего напарника.
— Ты, наверное, думаешь, как же мне удалось сбежать? — продолжил парень. — Было конечно сложно, но я же всё-таки фокусник, поэтому обмануть этих идиотов-смотрителей не составило труда. Жаль только, что когда я вышел, ты уже покинул город. Посмотри, мне специально ради тебя пришлось лететь сюда, разве ты оценишь моих стараний?
На лице парня продолжала играть ухмылка, он шаг за шагом подбирался к детективу, и вот уже стоял напротив него на расстояние вытянутой руки. Я напряглась, в любой момент готовая закрыть собой Даниэль, однако, так называемый фокусник не собирался нападать, у него были свои мысли на этот счёт. Он наклонил голову к правому плечу, и стал с любопытством всматриваться в лицо человека, который когда-то стал для него спасением от всего, что творилось в его жизни.
— Что с тобой стало? Куда делся тот уверенный в себе мальчишка, с которым мы вместе ненавидели этот прогнивший мир?
— Ты ошибаешься, я никогда не говорил, что ненавижу этот мир, — возразил детектив.
— Тебе и необязательно было говорить, мне и так всё было понятно. Ты ведь такой же, как и я. Может, ещё раз подумаешь над тем, чтобы присоединиться ко мне?
— Я — не ты.
Казалось, что сама мысль о том, чтобы хоть немного походить на этого человека, была омерзительной. Не требовалось даже иметь чувства, эмоции и дополнительные знания, чтобы понимать, насколько низко он опустился в своей жизни. Поэтому сравнение Даниэлю не просто не понравилось, он действительно опасался того, что эти слова окажутся правдой.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Если стал детективом, думаешь, что изменился? Не верю ни одному твоему слову. Разве ты не ненавидел родителей, которые постоянно таскали тебя в эту больницу, — последние слова он выплюнул, презирая место, где мы сейчас находились. — Считали, что ты ненормальный, пытались сделать из тебя такого же, как и остальные никчёмные людишки. Но не переживай, я сжёг её для тебя, больше никто не посмеет навредить моему другу, — сказал он, и торжествующий огонь заиграл в его глазах.
— Так трагедия десятилетней давности твоих рук дело? — уточнила я.
— Это был мой триумф, — ответил он. — Помнишь, когда мы только познакомились, — обратился он к Даниэлю и погрузился в воспоминания.
Десять лет назад. больница
— Кристиан! Кристиан, сейчас же вернись, — раздался по коридору мужской голос.
Парень, не останавливаясь, бежал, сам не зная куда, расталкивая со своего пути пустые каталки и пациентов.
Подростковый период самый трудный и опасный, так легко затронуть неокрепшие струны души и не знаешь, чего потом ожидать. И это произошло с ним. Родители никогда не понимали его и те увлечения, которые приносили ему радость. Школа, репетиторы, бесконечные тренировки, и только попробуй хоть в чём-то не преуспей. Однажды отец поймал его за рисованием, и за это мальчик поплатился единственным выходным.
— Посидишь разочек запертым в своей комнате, и подумаешь над поведением, а это. — Указал он на альбом и остальные принадлежности. — Я сейчас же выброшу. Помни, твоя главная обязанность — учиться, — сказал мужчина, и вышел из комнаты, закрыв дверь на замок.
Кристиан с силой впился ногтями в ладони, чтобы не расплакаться от несправедливости, окружившей его, словно плотным туманом, и он задыхался, без возможности выбраться на поверхность. С каждым днём ему становилось всё хуже, и вот уже из спокойного и жизнерадостного мальчишки он превратился в неуправляемую машину, готовую раздавить каждого, кто встанет на его пути. Он перестал посещать занятия, сбегая каждый раз, как только машина родителей скрывалась за поворотом, специально ввязывался в драки и часто попадал в отделение полиции.
— Зачем ты это делаешь? — спрашивала его мама, захлёбываясь слезами, когда сын в очередной раз пришёл избитый.
Мальчик ничего не ответил и стал подниматься к себе в комнату, но жёсткая мужская рука схватила его за плечо, разворачивая к себе.
— Как ты можешь так поступать с нами? Мы даём тебе всё, и вот твоя благодарность?
— Даёте всё? — переспросил парень и усмехнулся. — Вы забыли, что я не предмет для вашего самоутверждения!? У меня тоже есть чувства! Но вы просто перекрыли мне кислород, заставляя делать то, что выгодно вам! Отец, ты когда-нибудь спросил меня, нравятся ли мне все эти тренировки или куда я хочу поступать, о чём мечтаю?
— Ты ещё слишком юн, чтобы решать самому.
— Вот видишь, для тебя имеет смысл только то, что ты говоришь, но почему не можешь выслушать меня?
— Продолжаешь перечить мне. Сейчас же иди в свою комнату, а завтра я разберусь со всем, что ты успел натворить, — сказал мужчина в приказном тоне.
— Ничего не изменится, — с горечью проговорил Кристиан, и, опустив голову, поплёлся к себе.
Следующий день был ещё хуже, чем предыдущий, но это он понял после того, как вошёл в кабинет к доктору и его, как паутиной оплели проводами.
— Нет, я не сумасшедший! Ты не имеешь права запирать меня здесь! — крикнул парень, после того, как ему вынесли вердикт.
— Это для твоего же блага, — сказал отец.
— Кристиан, поверь, каждый месяц к нам попадают ребята твоего возраста и с той же проблемой, но пока всё не зашло далеко, мы можем помочь, — спокойно выразился врач, но он совсем не вызывал доверия у подростка, который прекрасно знал, что проблема кроется далеко не в этом.
— Ни за что! — бросил парень, и сорвавшись с места, выбежал из кабинета.
