православный, Н. А. тем не менее желает видеть русских служителей церкви, как духовных пастырей народа, более образованными, стоящими на высоте своей великой воспитательной задачи.
Таков нравственный облик автора настоящих «Записок», носящего в себе отличительные черты лучших людей того времени, людей с широким, просвещённым умом, с душою, открытою для всего доброго, великодушного, справедливого. XIX век, в отличие от своего предшественника, постепенно лишал личность её особенностей, нивелируя, так сказать, её индивидуальность под один шаблон, выделяя идеал безличного исполнения; но тем больший интерес, тем большую ценность представляют собою люди критики, в которых жизнь бьёт живым энергичным ключом, те лучшие люди славной Екатерининской эпохи, которые, несмотря на наступившую аракчеевщину, не доведены были до бесцветности общим равнением русской жизни под капральски-бюрократический шаблон того времени. То были люди истинно-русские и притом люди свободной инициативы, что не мешало им, однако, быть искренно и убеждённо преданными самодержавию и всем остальным исконным заветам русской жизни, делать в годину народного бедствия великое патриотическое дело, полагая душу свою за родину. Таков был автор настоящих «Записок». Честь ему и слава и вечная память!
К. Военский
I
На днях мне пришлось перечитывать «Историю России» Левека, в которой говорится о разногласии в мнениях, существующих до настоящего времени относительно Лжедмитрия, причём меня особенно поразила скудость сведений об этой замечательной эпохе в смысле показаний современников и очевидцев. А между тем сам Левек утверждает, что такие показания имеют чрезвычайную важность для истории, так как одни только очевидцы могут засвидетельствовать правдивость тех или других исторических фактов.
Я сам был очевидцем главнейших событий, происходивших в царствование императора Павла I. Во всё это время я состоял при дворе этого государя и имел полную возможность узнать всё, что там происходило, не говоря уже о том, что я лично был знаком с самим императором и со всеми членами императорского дома, равно как и со всеми влиятельными личностями того времени. Всё это, вместе взятое, и побудило меня записать всё то, что я помню о событиях этой знаменательной эпохи, в надежде, что таким образом, быть может, прольётся новый свет на характер Павла I, человека, во всяком случае, незаурядного.
Смею думать, что читатель не поставит мне в вину, если в течение этого повествования мне не раз придётся говорить о себе лично, про многих из моих друзей и про полк, в котором я служил. Подробности эти я привожу лишь как доказательство правдивости моего повествования, которая только и может придать настоящий интерес этому рассказу.
В эпоху вступления на престол императора Павла I мне было двадцать лет; я был в чине подпоручика конной гвардии, прослужив перед тем в том же полку два года унтер-офицером и четыре года в офицерском чине[6]. Перед тем я много путешествовал за границей и был представлен ко многим дворам как в Германии, так и в Италии, вследствие чего много вращался в высшем обществе как в России, так и в чужих краях. Отец мой держал открытый дом, в котором собирались запросто многие министры и дипломаты, вследствие чего, несмотря на мою молодость, я уже достаточно был подготовлен к пониманию текущих политических событий. К этому надо прибавить, что, будучи вообще хорошо знаком с несколькими иностранными языками, я живо интересовался политическими вопросами и с особенным вниманием читал газеты.
Теперь я сделаю небольшое отступление и буду говорить о времени, непосредственно предшествовавшем вступлению на престол императора Павла, так как сведения о том, что тогда происходило, послужат к объяснению многих последующих событий, которые иначе было бы трудно понять.
В бытность великим князем, Павел Петрович имел великолепные апартаменты в Зимнем дворце, а также во дворце Царскосельском. Здесь происходили выходы и приёмы, и тут же великий князь и его супруга давали пышные обеды, вечера и балы, оказывая постоянно чрезвычайную любезность своим гостям. Все высшие чины двора, равно как прислуга, принадлежали к штату императрицы, поочерёдно, в течение недели, дежурили в обоих дворцах, причём все издержки уплачивались из кабинета её величества. В этих приёмах своего сына императрица Екатерина, обыкновенно, весьма милостиво сама принимала участие и, после первого выхода, радушно присоединялась к обществу, не допуская обычного этикета, установленного при её собственном дворе.
С внешней стороны великий князь постоянно оказывал своей матери величайшее уважение, хотя все хорошо знали, что он не разделял тех чувств любви, благодарности и удивления, которые русский народ питал к этой монархине. Великая княгиня, его супруга, однако же, любила Екатерину, как нежная дочь, и привязанность эта была вполне взаимная. Дети Павла, юные великие князья и великие княжны, воспитывались под надзором их бабки-императрицы, которая во всех случаях советовалась с их матерью[7].
Кроме названных апартаментов, у великого князя был ещё очень удобный дворец — Каменноостровский, расположенный на одном из островов на Неве. Здесь великий князь и его супруга также давали избранному обществу весьма весёлые празднества, на которых происходили так называемые jeux d’esprit, театральные представления, словом, всё то, что изобрели остроумие и любезность старого французского двора. Сама великая княгиня была чрезвычайно красивая женщина, весьма скромная в обращении, а по мнению некоторых, даже излишне строгая, так что казалась суровою и скучною, насколько могли её сделать таковою добродетель и этикет. Павел Петрович, напротив, был полон жизни, остроумия и юмора, отличая своим вниманием тех, которые блистали теми же качествами.
Самою яркою звездою на придворном горизонте была молодая девушка, которую пожаловали фрейлиною в уважение превосходных дарований, выказанных ею в Смольном монастыре, где она получила воспитание. Её звали Екатерина Нелидова[8]. По наружности она представляла полную противоположность с великою княгинею, которая была белокура, высокого роста, склонна к полноте и очень близорука. Нелидова же была маленькая, смуглая, с тёмными волосами, блестящими чёрными глазами и лицом, полным выразительности. Она танцевала с необыкновенным изяществом и живостью, а разговор её, при совершенной скромности, отличался изумительным остроумием и блеском.
Павел недолго оставался равнодушным к её совершенствам. Впрочем, надо заметить, что великий князь отнюдь не был человеком безнравственным; напротив того, он был добродетелен, как по убеждению, так и по намерениям. Он ненавидел распутство, был искренне привязан к своей прелестной супруге и не мог себе представить, чтобы какая-нибудь интриганка могла когда-либо увлечь его и влюбить в себя без памяти. Поэтому он свободно предался тому, что он считал чисто платонической связью, и это было началом его странностей.
Императрица Екатерина, знавшая человеческое сердце несравненно лучше, чем её
