древесине вырезалась выемка соответствующего размера и конфигурации
(их надо было угадать
), переходящая в паз, соединявший ее с импровизированным мундштуком. В завершение кожица с прорезанным напротив выемки отверстием возвращалась на древесную основу. Можно было свистеть. У меня эти изделия получались неплохо. Кроме того,
я научился делать свистки и из обрезков жести, которых в нашем распоряжении было изрядное количество.
Самым привлекательным развлечением считались поездки на заводских грузовиках в летнее время. Несколько раз я со Славиком и в одиночку ездил со знакомыми шоферами на станцию Серноводск. Исследуя окрестности, мы, в первую очередь, осмотрели беседку-ротонду, одиноко стоявшую на склоне хребта. Это, представлявшееся таинственным, сооружение белого цвета просматривалось из окна нашей коммунальной кухни. При ближайшем рассмотрении его назначение осталось по-прежнему непонятным, не имеющим практического смысла.
Очевидно, построенная до Войны ротонда входила в типовой набор курортной архитектуры, однако немногочисленных отдыхающих не интересовала и оказалась невостребованной. Комплекс помещений санатория располагался ниже железнодорожной станции, в стороне от беседки. Выше, за холмом, работало ванное отделение. Неподалеку из-под валунов била струя горячей серной воды, стекавшей в каскад бетонных ям. Пропустить возможность искупаться мы не могли и выбрали для этой цели яму подальше от валунов. Температурой вода напоминала градирню, однако отличалась тухлым запахом. По словам местных жителей, к источнику стремились не только люди, но и змеи. То ли погреться, то ли поправить здоровье.
Из других самостоятельных путешествий запомнилась поездка в райцентр – станицу Слепцовскую, располагавшуюся в 18 километрах от завода. Зачем я туда поехал, не помню. Скорее, хотел прокатиться. Когда шофер остановился в центре станицы, я спрыгнул с кузова на землю, зацепившись за торчавший болт правой «трусиной». Единственный на тот момент предмет одежды (я был без майки) разорвался до поясной резинки. Шофер поехал дальше. Возвращения машины пришлось ждать пару часов. Гуляя по центру, я маскировал случившуюся катастрофу набором уловок, полагая, что никто из окружающих не обращает на меня внимания. Однако это было не так. Кто-то из очевидцев променада вскоре рассказал о нем маме.
Поездка в Носовку. Родственники мамы
Весной 1949 года, накануне окончания 1-го класса, мама договорилась учительницей Евгенией Васильевной и мы поехали на 2 недели на Украину в с. Носо́вку Черниговской области. Там жила Лебедева Наталья Васильевна, учительница немецкого языка, родная сестра маминой мамы, которая умерла в 1917 году.
Мамина мама
Наталья Васильевна вышла замуж за вдового дедушку – учителя русского языка Стегайло Алексея Александровича, и взяла на себя воспитание детей покойной сестры: трех дочерей – Евгению 1909, Татьяну 1911, Людмилу (маму) 1914 и сына, по имени Глеб, 1916 года рождения.
О дедушке Стегайло А. А. известно немногое. Со слов мамы знаю, что он родился в Носовке Черниговской губернии. До начала Первой мировой войны вместе с семьей жил в Ковно (Каунасе) и возглавлял систему народного просвещения губернии. Имел статский чин соответствующий, согласно табели о рангах, генеральскому.
Дедушка Стегайло, 1917 г.
В Ковно родилась мама, ее сестры и брат. С началом Первой мировой семья выехала в Харьков. Оттуда в 1919 году, спасаясь от голода, уехала в Носовку. В Харькове, ставшем к тому времени столицей Украины, осталась благоустроенная квартира. Несмотря на прежнее обеспеченное положение, дедушка Стегайло владел полезными ремесленными навыками. Во время гражданской войны шил добротную обувь членам семьи. Дополнительный доход давали частные уроки для детей окрестных хуторян-кулаков. В годы гражданской войны дедушка спасал от петлюровцев еврейских малышей, выдавая их за собственных детей. Мама рассказывала, что орава из четверых своих и трех еврейских детишек спала вперемешку на кошме. К счастью, проверявшие дом петлюровцы не рассматривали малышню детально. Еврейские девочки отличались семитскими чертами. В советские годы дедушка любил путешествовать. В 1938 году вместе с мамой прошел пешком и на лодках туристический маршрут на Алтае, в том числе по реке Катунь.
Из сохранившегося у мамы пригласительного билета известно, что 7 ноября 1940 года в Носовской средней школе отмечался 40-летний юбилей педагогической работы Стегайло А. А.
В одном из писем маме отец туманно упомянул о достоинствах именитого рода Стегайло, представители которого не признаются в том, что переживают трудные времена. В алфавитном списке дворян, внесенных в родословную книгу Черниговской губернии, среди прочих родов упоминаются «СтегайлЫ». Имеют ли они отношение к семье мамы, не известно.
Пытаясь добыть дополнительные сведения о дедушке, я обратился в Государственный исторический архив Литвы. Получил ответ на русском языке. Архивисты обещали провести поиск сведений о семье: о роде занятий или сословии родителей, рождении детей и пр.
В этих целях «труженики архива» планировали перелопатить в течение года «метрические книги о рождении, бракосочетании и смерти 4-х православных церквей г. Ковно (Каунаса) за 1854–1914 гг.». Стартовый сигнал для поиска ожидался в виде предоплаты в долларах США. Деньги перевел, о чем получил подтверждение, однако, даже по прошествии двух лет обещанных сведений не получил. На вопрос о ходе работы некая Неринга Чешкявичюте, внезапно забыв русский язык, ответила по-английски (спасибо, что не по-литовски): «Проводится».
Ждем-с.
О родителях маминой мамы известно еще меньше. Со слов мамы, дедушка был наборщиком типографии во Пскове.
К началу 40-х годов дедушка Стегайло с бабушкой Натальей оставались в Носовке вдвоем. Дети ушли в самостоятельную жизнь по окончании 7 класса неполной средней школы. Евгения (тетя Женя) поступила в медицинское училище, работала фельдшером в шахтерском поселке Донбасса, родила сына Алексея (будущего офицера, погибшего в горах Тянь-Шаня 1953 году), а затем продолжила образование в Ростовском медицинском институте. Татьяна (тетя Таня) и мама учились в Нежинском огородном техникуме. По завершении учебы тетя Таня поступила в сельхозинститут (став со временем селекционером, лауреатом всесоюзных премий), а мама, поработав 3 года в совхозе, поступила в Одесский технологический институт консервной промышленности. Глеб уехал в 1938 году по комсомольскому призыву рабочих на шахты Донбасса и пропал без вести в пути. Последующие в разное время розыски ничего не дали.
С началом войны дедушка и тетя мамы Наталья Васильевна, бросив в Носовке дом и другое имущество, включая библиотеку и коллекцию граммофонных пластинок с записями музыкальной классики, эвакуировались в Киргизию. Предусмотрительная бабушка Наталья обоснованно опасалась, что немцы заставят ее работать переводчицей. Бабушке Наталье удалось вынести тяготы эвакуации, однако дедушка, заболев в пути дизентерией, умер 16 декабря 1941 года 65 лет от роду и похоронен в с. Кзыл-Кишлак Сайрамского района Южно-Казахстанской области.
Из семейных воспоминаний знаю, что в носовской средней школе
