26) Уоллес: «Большой шаг вперёд составляет то, что мы, вместо всей этой сложной теории, порождающей бесчисленные дилеммы и противоречия, можем предложить гораздо более простое и основательное мнение, именно: материя не существует, как сущность, отличная от силы, и что сила, в свою очередь, есть продукт духа».
Философия уже давно показала, что мы не можем доказать существование вещества, как его обыкновенно понимают, и в то же время она допускала, как доказанное для каждого из нас, наше собственное, самосознающее существование. Теперь наука пришла к тому же результату, что и философия, и это согласие должно бы поселить в нас доверие к тому, чему они вместе нас учат.
«Взгляд, к которому мы теперь пришли, кажется мне более возвышенным и величественным, равно как и более простым чем какой бы то ни было другой. По этому взгляду вся вселенная проникнута разумом и волей. Благодаря ему же, мы, наконец, можем перестать считать невозможным исследования о духе иначе как с точки зрения устаревших представлений о материи. Этот взгляд открывает нам возможность бесконечных форм бытия, связанных с бесконечно разнообразными проявлениями силы, совершенно отличной от того, что мы называем веществом, хотя не менее его реальной».
27) А. Секки: «Организм, каков бы он ни был, есть дело Предвечного Зодчего и то, что мы называем природой, ни что иное, как работа и искусство этого Высочайшего Зиждителя. Он то и дал форму организованной материи, подобно тому, как призвал к существованию и движению грубую материю. Исключить это начало под каким бы то ни было предлогом значило бы закрыть себе путь к объяснению даже таких явлений, где оно ясно. Это до такой степени справедливо, что те, которые хотели бы всё объяснить одной материей, находятся вынужденными одарить её силами и активными свойствами, хотя и весьма разнообразными, но всё-таки недостаточными для достижения их целей; но они забывают, что эти силы стоят в явном противоречии с основным свойством материи - с инерцией. Во всяком случае, последнее звено этой цепи чудных существ всегда будет неразрывно связано с понятием Божества и служит для нас знаменитой аллегорией Гомера».
28) Дарвин, по поводу постепенного усовершенствования глаза на различных ступенях органической лестницы, говорит: «Пусть этот процесс будет происходить в течение миллионов лет; и в течение каждого года на миллионах особей разных видов; - не можем ли мы поверить, что живой оптический инструмент мог бы этим путём стать настолько совершеннее стеклянного, насколько дела Создателя совершеннее дел человеческих?» (Orig. of spec., VI edit., p. 146). - На последней странице этого сочинения (т. IV, стр. 429) мы находим следующие слова: «Есть величие во взгляде на жизнь с её различными силами, по которому она была первоначально вдохнута Творцом в немногие, или в одну форму».
Кроме того, в заключительной главе той же книги (стр. 421, 422) мы находим следующее: «Я не вижу основательной причины, почему взгляды, изложенные в этой книге, могли бы быть оскорбительными для чьих бы то ни было религиозных чувств. Весьма утешительно вспомнить, как доказательство того, насколько преходящи подобные впечатления, что на величайшее из открытий, когда-либо сделанных человеком, - на закон тяготения - Лейбниц нападал, как на подрывающее естественную религию и непочтительное по отношению к религии откровенной. Знаменитый писатель и вместе духовное лицо писал мне, что он постепенно научился видеть, что верование в то, что Бог создал небольшое число первобытных форм, способных к саморазвитию в другие необходимые формы, составляет столь же верное и столь же возвышенное понятие о Божестве, как и то, по которому Ему понадобились бы новые акты творчества для возмещения пустот, причинённых действием Его же законов». (Данилевский, Дарвинизм, т. I, стр. 8, 9 и 11).
29) Карл Фохт в Естественной истории Мироздания (перев. Пальховского, Москва, 63, стр. 18), говоря о небесных телах, заканчивает главу нижеследующими словами: «Как велик и как прост весь этот процесс! Только Божество могло задумать и выполнить его; человеку же остаётся только размышлять о нём и исследовать его. И, конечно, мы через это приближаемся прямым путём к нашему Величественному Отцу, Который может всё задумать, - соприсутствуем Ему и пребываем на Его совете; если же этого нельзя, то падите в прах и молитесь безмолвно».
30) Тиндаль кончает свою речь, читанную им в British Association, в Белфасте, в 1874 году, следующими словами: «Мир вмещает в себе, наряду с Ньютоном, Шекспира, наряду с Байлем - Рафаэля, наряду с Кантом - Бетховена, наряду с Дарвином - Кар-лейля. Ни в одном из них, лишь во всех их вполне выражается человеческая натура. Они не противополагаются друг другу, они друг друга восполняют, один не исключает другого, и все соединимы вместе. И когда дух человека, не удовлетворённый всеми ими, подобно пилигриму в тоске по родине, обратится к той тайне, из недр которой он вышел, захочет соединить мысль и веру, когда при этом будет изгнан всякий след нетерпимости и изуверства и ясно будет сознано, что здесь для мысли нигде не может быть положено крайней преграды и что последующим временам должна быть гарантирована свобода установить свои отношения к этой Тайне сообразно со своими собственными потребностями, тогда я, разбив те преграды, которые выставляет материализм, буду утверждать, что здесь открывается поле для упражнения благороднейших способностей, которые, в противоположность познавательным, можно назвать творческими способностями.
31) Линней, окончив свои наблюдения над организацией растений, восклицает: «Вечный, беспредельный, всеведущий и всемогущий Бог прошёл мимо меня. Я не видал Его лицом к лицу, но отблеск божества наполнил мою душу безмолвным удивлением. Я видел след Божий в Его творении; и везде, даже в самых мелких, незаметных Его произведениях, что за сила! Что за мудрость! Что за неизречённое совершенство! Я наблюдал, как одушевлённые существа, стоя на высшей ступени, связаны с царством растений, а растения, в свою очередь, с минералами, которые находятся в недрах земного шара, и как этот самый шар земной тяготеет к солнцу и в неизменном порядке обращается вокруг него, получая от него жизнь. Я видел, как солнце и все другие звёзды, вся солнечная система, бесконечное звёздное небо движется в пространстве, поддерживается в пустоте по воле непостижимого первоначального двигателя, Существа существ, Причины причин, Правителя и хранителя мира, Господа и Создателя всякого творения...
Все вещи носят на себе печать божественной мудрости и силы; в них заключается наше благо и источник нашего счастья. В пользе, какую они нам приносят, я вижу благость их Творца, их красота показывает Его мудрость, а их гармония - продолжение их существования, их точные размеры и неисчерпаемая производительность показывают могущество этого великого Бога»!
Не это ли вы называете провидением? Да, это и есть провидение; им только и объясняется устройство мира. Итак, справедливо верить, что есть Бог, существо беспредельное, вечное, ни от кого не происходящее, не сотворённое, без которого ничего не существует, которое создало и устроило мир. Он невидим для наших глаз, которые наполняет лучами своего света; мы только мысленно постигаем Его, и Его величие таится в глубоком святилище нашего духа». (Бог в природе. Флам. стр. 5).
32) Вольтер, несмотря на то, что всю жизнь нападал на клерикалов и религию, находил богатую пищу для своего остроумия в исповеданиях вер, смеялся над чудесами, отлучениями от церкви, над кафедрой и катехизисом и считал за великую для себя честь быть гонимым клерикалами, приправляя всякое столкновение с ними ядами своей сатиры, - всё же верил в существование Бога. В вопросе, следует ли принять достаточное основание для действия Бога, Вольтер ставит очень высоко убеждения Лейбница, который отвечал на это утвердительно; кроме того, он во многих своих произведениях рекомендует взгляды Ньютона на Бога и на целесообразность вселенной. Передавая теорию Ньютона, он прямо выражается следующими словами; «Ньютон рассматривает пространство и время как два существа, существование которых необходимо следует из существования Бога; ибо бесконечное существо существует на каждом месте, следовательно, каждое место существует; бесконечное существо существует бесконечное время, следовательно, бесконечное время есть нечто существующее». (Мир как Целое, стр. 446).
Вольтер не хотел быть материалистом и энергично осмеивал атеизм. В нём бродило, очевидно, неразвитое и не вполне сознанное им начало основной исходной точки зрения Канта, когда он неоднократно возвращается к теме о Боге, которую он резче всего выражает известными словами: «Если бы не было Бога, то нужно было бы Его изобрести». Он чрезвычайно остроумно смеётся над Бэлем, считавшим возможным атеистическое государство, и говорит, что если бы Бэлю дать пятьсот или шестьсот крестьян под его управление, то он сейчас же заставил бы проповедовать учение о Божественном возмездии. Очистив этот взгляд от юмора и колкостей, можно безошибочно заключить, что Вольтер считал понятие о Боге вполне необходимым для поддержания добродетели и справедливости. Если он и был очень далёк от того, чтобы, следуя своим учителям Ньютону и Кларку, заключить мир с Церковью, то он всё-таки оставался всю жизнь верным двум великим основным мыслям из метафизики. Нельзя отрицать, что человек, который со всею силой работал над разрушением церковного верования, автор знаменитого Ecrasez l’infame, есть великий приверженец теологии, и что он относится к бытию Бога может быть серьёзнее, чем кто-либо из английских деистов. Для него Бог есть художник, Который создал мир на основаниях мудрой целесообразности. Если Вольтер позднее и перешёл к мрачному воззрению, любящему представлять зло в мире, то всё-таки он был очень далёк от признания слепо правящих законов природы.
