Ворошиловград.
29 августа 1954 г.
[По возвращении домой, в Горький]. (…) Павел рассказал мне, что гейша получила из Москвы телеграмму командировать туда меня и Павла; очевидно, случай сбыть нас с рук. Не поеду. Получил билет и отпускные без подписи директора. Прошел «Борис» при 50% сбора. Отправил Борису [Эрбштейну] его посылки – 24 рубля.
[Сентябрь 1954 г. – отпуск, Марк Маркович проводит его в Крыму].
16 сентября 1954.
(…) Вечером на концерте Марии Гринберг. Как всегда восхитительно играла концерт Грига. Очень понравился дирижер Тюлин. [В течение трех лет Даниил Тюлин возглавлял симфонический оркестр Горьковской филармонии].
17 октября 1954 г.
Утром на «Игоре». Вечером на концерте М. Гринберг. Очень понравились два этюда, которые слышал впервые. Днем долго говорил с Павлом. Тамара передала мне, что гейша обо мне говорила: «Я люблю труд, а Марк Маркович работает семь дней в месяц». Вот сволочь, ханжа.
10 ноября 1954 г.
(…) В театре встретил хнека и он заговорил со мной об «Онегине», я сказал, что об этом надо говорить с директором. Завтра – «бой». Вечером был на концерте Г. Гинзбурга. [Известный советский пианист]. Все очень хорошо, но Чакона Баха – Бузони потрясает до глубины души. Вот это музыка, и я стал дорастать до способности быть потрясенным ею! Однако она не может никого потрясти в заурядном исполнении, там она просто скучна и тягомотна. Сегодня почувствовал, что в Бахе бездна трагизма, величия, мудрости и т.д., но ни на грош поповщины! Странно, что многие этого не ощущают; правильно поступали ханжи, когда преследовали его, эта музыка действительно не имеет ничего общего с церковью! Если бы Бог писал музыку, он писал бы как И.С. Бах (Бог тоже не должен, помоему, любить попов).
2 декабря 1954 г.
Вениамин [В.А. Шагалов – зав. лекторием Горьковской филармонии] сообщил мне, что я веду Реквием [Моцартa]. (…)
3 декабря 1954 г.
Сумасшедший день! Утром отправились с Верой на репетицию Реквиема. Потом как угорелый на лекцию в драму; читал XVIII век, без настроения: болит горло, голова, шея. Вечером, подготовившись, пришел в филармонию и оказалось, что читаю не я, а Елисеев! Я очень обрадовался, т.к. не имел охоты читать при столь большой аудитории с больной головою. Реквием на меня впечатления не произвел – «опера»!
[1955 год насыщен важными записями в дневнике больше, чем предыдущие].
1955 год
9 января 1955 г.
Бегом отправился в филармонию, т.к. троллейбусы стояли. Читал «РимскийКорсаков». Вечером был в театре на «ЧиоЧиосан». Вывешен новый приказ с распределением опер: мне – 9, Петрову – 4, Кимову – 3, а жалование одинаковое! Послал телеграмму Р.М. Глиэру. (…) Получил план по «Аиде», согласно которому начну с хором 22 января; сдача 10 марта.
17 января 1955 г.
Выходной. В 1200 отправляюсь в Кузнечиху с Н.Н., «лихо» спускаюсь с гор, но когда никто не видит, без стеснения еду верхом на палке, как ведьма на метле. Падаю мало, только на подъемах. Очень устал изза большой отдачи лыж. Вечером смотрел «Брак поневоле» – не лучшая из картин Дины Дурбин. Но фигура у нее в полном смысле слова упоительная. Очень устал.
2 февраля 1955 г.
С 1230 до 14 – «Риголетто», 1 акт с хором на сцене. Много сделал. Узнал, что на завтра мы вызваны в обком. Вечером мизансценная «Аиды» 4 к. с хором, солистами и мимансом. Любопытно, что на сцене гораздо меньше пространства для движений миманса, чем в репетиционном зале. Все приходится сокращать и ужимать. Положение Радамеса не слишком удобное.
9 февраля 1955 г.
(…) Вечером в 1930 и до 2100 репетировал с Моисеевым и Тухнер сцены 4 к. В 2100 началась репетиция 4 к. с хором, мимансом и солистами. Дружков попрежнему деревянный, Моисеев – как Моисеев, Прохорова – зелена. Нужны усиленные репетиции с солистами, на которые надо бросить все силы. Не знаю, как добиться слаженной репетиции с участием всех действующих лиц. На совещании у директора я отсутствовал, т.к. оно совпало с репетицией.
11 февраля 1955 г.
В 1100 началась оркестровая; волновался, т.к. все шло хуже, чем на мизансценных. Явился Струков и сразу начал пороть вздор насчет «каленого» меча. Гейша и хнек сидели и смотрели, очевидно, пришли меня уличать. Плох был балет во 2 к., много лишнего. В 1500 – читка либретто «Тимур и его команда» [балет горьковского композитора А.А. Нестерова по детской повести А.Гайдара] – адская скукотища! Вечером, с 1000 до 2300 мизансцены «Аиды» – 1, 3, 5, 6 и 7 кк. Сделал очень много, все наметил, кроме дуэта Аиды с Амонасро и арий; в общем, уже можно репетировать с оркестром. Очень устал.
16 февраля 1955 г.
С утра чувствую себя прескверно. После никчемной оркестровой без самой Аиды (прошли только судилище) встретился с Андреем Ивановым, который оказался милым старым другом, совсем не в духе преуспевающих знаменитостей. [Андрей Иванов – известный советский оперный певец, баритон, народный артист СССР, солист Большого театра]. Встретил меня чрезвычайно тепло. Вечером «Игорь»: благодаря гастролеру даже пролог шел весьма сносно. Я убрал лобное, отчего все сразу стало лучше. Уверен, что если можно будет одеть хорошо человек 12 солдат и человек 12 статистов, подкрасить костюмы и бутафорию, то все будет выглядеть очень сносно. Хорош был Сашка Суханов. (…)
25 февраля 1955 г.
Так называемая монтировочная репетиция вылилась в прямую комедию: оформления полностью не было ни для одной картины. В 1 – задника, во 2 – двух кулис, в 3 – задника, а когда начали 4 – пришла бригада обставлять сцену! Написано все плохо, ремесленно; не создает никакой иллюзии, фрески базарные, статуи – чурбаны! Все надо переписывать!
Репетировал 4 с Викторовой, Шульпиным, Сухановым. (…) Вечером с 20 до 23 мизансценная «Аиды»: 5, 3, 7 кк. Очень хорошо! Дружков, Тухнер, Сергей (молодец!), Маша и Лина. Гейша объявила Мелите, что она может искать себе службу! Вот стерва!
В 23 договорились с Борисом о дальнейшем.
26 февраля 1955 г.
В 1030 репетиция с Амнерис и арапчатами. Потом монтировка или, вернее, пародия на нее. Смонтировали без света 4 картину, поставили марки. Гейша опять бесится и ищет «виновников». Б.М. договорился с «маралами» [ироническое прозвище художниковисполнителей, пишущих декорации, – от слова «марать»] о доделке (а вернее переделке) всех первых картин. Был в ТПК [Театральнопроизводственный комбинат]. Впечатление самое неутешительное, наделали ужасную дрянь! Отвратительны «браслеты» из белой и желтой байки, которые они в точности воспроизвели. Вообще, костюмы – дерьмо! Следить за их изготовлением я
