– И-и-и! – Настя подпрыгнула на месте, ее грудки забавно дернулись, Павлик зарылся поглубже в кусты. – Я знала!
– Все, восторги в сторону. – Надо было сворачивать этот балаган. – Все поели?
– Сейчас. – Трифон снова набил рот ягодами. – Все время есть хочу, и бодрость падает быстрее, чем вчера.
– Так ты растешь, малыш. – Я постучал по его спине, где обозначились туго переплетенные мышцы. – Регенерируешь, так сказать. Вот организм тебя и давит на предмет бодрости. Ничего, мы тебя к харчам приставим, там не оголодаешь.
– Я было на тебя вчера обиделся. – Трифон закинул в рот еще ягод. – А теперь понимаю: мудрый ты человек.
– Прогиб засчитан, – порадовал я его. – Все, выдвигаемся. Настя, рули.
Трифона мы оставили у раскидистого дерева, на котором росли зеленоватые плоды, здорово похожие на груши.
– А они точно не ядовитые? – опасливо глянул на них юрист.
– Думаю, нет. – Настя прищурилась, рассматривая их. – Но когда собьете хотя бы один, не ешьте его целиком. Откусите маленький кусочек, совсем маленький, и наблюдайте за своими ощущениями. Сладкий ли он, не щиплет ли язык, не появилось ли рвотных позывов.
– А если меня этот маленький кусочек… того? – Юрист сложил руки на груди и закатил глаза.
– Природных ядов такого действия почти не существует, особенно среди плодовых. Нет, в экваториальной Африке есть какой-то орех… Но орехи вообще штука такая. Даже в косточках абрикоса есть синильная кислота, опасная для человека. Но тех косточек надо съесть-то сколько, чтобы отравиться?
– Триш, не менжуйся, – хлопнул я его по плечу. – Делай так, как говорит Настя, и все будет тип-топ. Давай, палка при тебе, и когда через пару часов мы сюда вернемся, надо, чтобы здесь была кучка из двух-трех десятков плодов. В путь.
Оставив юриста размышлять о том, как это сделать, мы двинулись дальше. Настя, слава богу, вроде успокоилась по поводу своего вида, да и Павлик больше нас не дискредитировал.
До того места, где Настя нашла каску (сейчас находка красовалась на голове Павлика, ягоды мы в нее набирать пока не стали), идти и впрямь было недалеко.
Когда я увидел то, что Настя называла «ямками», на меня нахлынули воспоминания о втором курсе академии, точнее, о сборах, которые сопровождали его окончание.
Нас вывезли в одну из двух подмосковных дивизий, чудом уцелевших после очередного сокращения армии. Там мы жили в казармах, бодро топтали плац (больше всего это раздражало девчонок, но что поделаешь – правила есть правила, сборы едины для всех), ели жуткую солдатскую кашу и каждый день рыли окопы.
Я до сих пор помню усатого сержанта, который, как иерихонская труба, орал на нас:
– Уси роем окопчык. Гарнесенький такой окопчык, у полный профиль. А кто його не выроет, тот останется без ужина.
И место он обычно выбирал препаршивейшее – с камнями или с землей, которую лопатка не берет. Вот вспомнил – и как будто снова я, обливаясь потом, долблю чертов глинозем малым саперным шанцевым инструментом, земля скрипит на зубах. Все мышцы ноют еще после вчерашнего «окопчыка», а я уже предчувствую завтрашний… И так – месяц.
Так что окопы я ни с чем спутать не мог. Даже если они практически заросли травой и почти не похожи на окопы. Главное – много как. Такое ощущение, что здесь проходила линия обороны, и место для этого, к слову, очень подходящее. Возвышенность, луг как на ладони, поставить несколько пулеметов – и все. И от леса отсечешь, и атака захлебнется, и куда отойти есть, если танки пойдут. Нет, если дракона спустят, то хана, но что-то именно в них я верю все меньше и меньше.
Вот только что за курганчик невдалеке виднеется? Это непонятно. Может, фортификационное сооружение какое?
– Вон там я каску нашла. – Настя показала на один из окопов с кучкой свежей земли на дне. А вон там железки лежат, о которых я говорила.
Я быстро направился к указанному месту и через минуту у меня в руках были так называемые железки. Елки-палки, мне бы их в целом виде – и все. Жизнь была бы куда веселее. Это явно были остатки пулемета, что-то вроде «Ареса», судя по тому, что они пролежали столько времени и не стали трухой. Он же из антикоррозийной стали делался, а отдельные его части – вообще из алюминия.
– Так, друзья, – скомандовал я. – Начинаем трудолюбиво копаться в земле. Настя, прости, но ты тоже. Роем усердно, но аккуратно, не дай бог на гранату нарветесь, мне это не нужно. Все найденное складываем в кучки, если наткнетесь на что-то масштабное, сразу зовите меня.
– А чем копать-то? – Настя развела руками.
– Ну да, – согласился с ней я. В пылу азарта про это я не подумал.
Взяв пресловутые остатки пулемета (кусок ствола и часть коробки. Есть у меня подозрение, что его так взрывом разнесло, может, снаряд в пулеметное гнездо попал?), я вручил их молодым людям.
– Имущество беречь, особенно ствол. Пригодится еще, – заповедовал я им. Сам же я взял последний фрагмент некогда грозного оружия и двинулся в сторону, поближе к кургану.
– Ой! – взвыл Павлик и вскочил из окопа, держась за ногу. – Черт, что там такое?
– Чего ты? – Я подбежал к нему.
– Там что-то острое, я копнул, наступил… И вот, ногу наколол. Жизни пять единиц сняли.
И тут меня снова удивила Настя. Она вдруг выставила одну руку вперед, направив ее на парня, ее ладонь немного засветилась, Павлик ойкнул и упавшим голосом сообщил мне:
– А теперь жизнь восстановилась. Это как?
Вид у него был оторопевший, да и Настя растерянно хлопала глазами.
– Поясни, – повернулся я к девушке.
Глава 5
– Когда я на Павлика посмотрела, у меня значок дернулся, – затараторила Настя. – Ну тот, который появился после ягоды. Я на него и нажала – и вот. Ой!
– Что еще? – немного утомленно спросил я. Все эти ойканья начали меня немного доставать. Нет, молодость – это прекрасная пора постоянного удивления миру, но не настолько же?
– Мне характеристику дали. Даже две. – Настя захлопала в ладоши. – Ум и силу.
– И мне тоже. – Павлик заулыбался. – Телосложение.
А вот это хорошо. И полезно – пускай растут эти славные юные организмы. Но еще вот что надо бы проверить.
Я взял перекрученный пулеметный ствол и с силой ударил себя по ноге. Да уж, неприятные ощущения, но что поделаешь. Сколько там у меня снялось жизни?
«Характеристики.
Уровень: 0.
Ум: 2.
Сила: 2.
Ловкость: 1.
Телосложение: 3.
Свободные баллы: 0.
Текущий уровень жизни: 52/65.
Текущий уровень энергии: 25/30.
Текущий уровень бодрости: 81/100».
Тринадцать единиц? Нормально. Так, и не закрывать характеристики, ни к чему это пока.
– Давай, магичь, – приказал я Насте. – Надо проверить кое-что.
– Мазохизм какой-то. – Она посмотрела на меня с укоризной, но выполнила команду.
Меня на секунду обволокло приятное тепло, в виски несильно стукнуло. Ишь ты, вот она какая, исцеляющая магия.
Ладно, это все лирика. Что там у меня с показателем жизни?
«Текущий уровень жизни: 63/65».
Стало быть, выходит вот какая арифметика – одна единица прибавилась сама по себе, так сказать, естественным путем. А десять – это Настина работа. Это хорошо. Десять единиц жизни не слишком-то и много, но для текущего момента – нормально. И самое главное – это тот козырь, которого у других может и не быть. Не думаю я, что такие ягодки прямо на всех кустах растут.
– Вот что, дети мои. – Я потер ногу, которая все еще неприятно ныла. – Слушайте и потом не говорите, что не слышали.
Молодые люди уставились на меня, что порадовало мою душу – слушают внимательно и без дополнительных комментариев. Стало быть, и выполнять сказанное станут, а большего мне от них пока и не надо.
– О том, что наша Настенька – теперь маг жизни, знать, кроме нас, никому не надо.
– Хилер, – перебил меня Павлик.
– Чего? – не понял я. – Как ты ее назвал?
– Ну, в играх таких магов хилерами называют, – пояснил юноша. – А то, что Настюха делает, называют «отхиливать».
– Слово-то какое. – Я повертел пальцами. – Неприятное.
Я сам играми не увлекался. В школе они прошли мимо меня, вместе со всеми этими игровыми капсулами и полным погружением, а в академии, да и после ее окончания, и без того хватало дел. Потому игровая терминология мне была не слишком известна, если не сказать – неизвестна вовсе.
– Мне тоже не нравится. – Настенька сердито посмотрела на Павлика. – Лучше пусть будет, как Сват сказал, – маг жизни. Это красивее.
– Я чего, я не против! – замахал руками Павлик.
– Так, не перебиваем старшего, – прервал я дискуссию. – Итак, никому ни слова.
– И Трифону? – снова перебил меня Павлик.
