Тут Сюзанна заговорила своим самым ласковым и рассудительным голосом а-ля Одетта Холмс:
– Ну хорошо, так оно было на самом деле. Ты наполнил свои бурдюки и отправился дальше. А теперь расскажи нам о том, чего не было, Роланд.
Стрелок на мгновение выпустил челюстную кость из рук, сжал кулаки и потер глаза – такой странный ребяческий жест. Потом снова схватился за кость, словно бы для того, чтобы придать себе мужества, и продолжал:
– Я загипнотизировал мальчика, которого не было. С помощью одного из моих патронов. Я давно обучился этому трюку… у Мартена, как ни странно… у придворного колдуна моего отца.
Мальчик поддался легко. Пребывая в гипнотическом трансе, он мне рассказал обо всех обстоятельствах своей гибели, я вам про них уже говорил. Когда я выудил из него достаточно – дальше было уже нельзя, иначе я мог причинить ему боль, – я велел ему спать и по пробуждении забыть обо всем. О том, как он умер.
– Да уж, кому, интересно, хотелось бы помнить такое? – пробормотал Эдди.
Роланд кивнул.
– Это точно: кому? Транс его сам собой перешел в здоровый естественный сон. Я тоже лег спать. Когда мы проснулись, я сказал парню, что мне нужно поймать человека в черном. Он понял, о ком я: Уолтер тоже ночевал на этой дорожной станции. Джейк его испугался и спрятался. Я думаю, Уолтер знал, что он там, но сделал вид, будто не знает. Это его устраивало. Он мне оставил парнишку как капкан.
– Я спросил, нет ли на станции чего поесть. Я был уверен, что есть. Мальчик выглядел вполне здоровым: таков климат пустыни, в нем все сохраняется лучше, – но чтобы жить, надо есть. У мальчика было немного вяленого мяса, и еще он сказал мне, что там есть подвал. Сам он туда не спускался. Сказал, что боится. – Стрелок умолк на мгновение, окинув Эдди с Сюзанной вдруг помрачневшим взглядом. – И правильно делал, скажу я вам, что боялся. Я нашел там еду… но еще я наткнулся на Говорящего Демона.
Эдди уставился на кость в руках у Роланда широко распахнутыми глазами. Оранжевый свет от огня плясал на древних ее изгибах и колдовских обнаженных зубах.
– Говорящий Демон? Ты хочешь сказать, эта штука?..
– Нет. Да. И да, и нет. Выслушайте до конца, и вы все поймете.
Он рассказал им о нечеловеческих стонах, что доносились из-под земли в самом дальнем углу подвала; о струйке песка между древними плитами каменной кладки в стене. Как в стене открылась дыра, и он подошел к ней, а Джейк кричал сверху, чтобы он вылезал.
Он приказал Демону говорить… и Демон заговорил, голосом Элли, той женщины со шрамом на лбу, у которой был в Талле бар. По Отстойнику проходи не спеша, стрелок. Пока ты идешь с мальчиком, человек в черном держит душу твою в своих руках.
– По Отстойнику, ты сказал? – вздрогнув, переспросила Сюзанна.
– Да. – Роланд внимательно на нее посмотрел. – Это название о чем-то тебе говорит, я прав?
– Да… и нет.
Она колебалась. Частично из-за того, догадался ли Роланд, что ей не хотелось вообще говорить о вещах, для нее болезненных. Но в большей степени потому, что ей не хотелось запутывать дальше и без того запутанную историю опрометчивыми рассуждениями о том, чего она сама не знала. И это вызвало у него восхищение. Она вызвала у него восхищение.
– Говори только то, в чем уверена, – сказал он. – И ни слова больше.
– Хорошо. Отстойник – место, известное Детте Уокер. Она о нем знала, она о нем думала. Отстойник – это на сленге. Она подслушала, как о чем-то таком говорили взрослые, сидя на крыльце, дуя пиво и вспоминая о прежних денечках. Этим словом называли место испорченное или бесполезное. Или и то, и другое вместе. Что-то в этом Отстойнике было такое – в самом понятии о нем, – что влекло к себе Детту. Только не спрашивайте меня что. Когда-то я, вероятно, знала. Но больше не знаю. Не хочу знать.
– Детта украла у Синей Тетушки китайское блюдце – из тех, что мои папа с мамой подарили ей на свадьбу, – и отнесла его в этот Отстойник, ее Отстойник, чтобы разбить. Этим местом она выбрала мусорную свалку. Большую такую помойку. Уже потом, позже, она иной раз цепляла парней в придорожных закусочных.
На мгновение Сюзанна умолкла, понурив голову и крепко сжав губы. Потом подняла глаза и продолжала:
– Белых парней. Они приводили ее на стоянку, сажали к себе в машину, а она их дразнила, ну, вы понимаете, распаляла и убегала. Эти стоянки… они тоже были Отстойником. Детта играла с огнем, но она была тогда молода и проворна, и ей нравились эти опасные игры. Позже, в Нью-Йорке, она делала вылазки в магазины… но об этом вы знаете. Оба. Всегда в хорошие магазины: «Мейси», «Гимбел», «Блюмингдейл» – и воровала там всякие побрякушки. И каждый раз, когда она собиралась в такой «загул», она говорила себе: «Сегодня я собираюсь в Отстойник. Что-нибудь слямзить у этих белых ублюдков. Что-то действительно дельное, а потом разломаю все к фигам».
Она снова умолкла, глядя в огонь. Губы ее дрожали. А когда она вновь подняла глаза, Эдди с Роландом заметили влажный блеск – слезы.
– Да, я плачу, но пусть это вас не обманет. Я помню, как я это делала, и помню, что мне это нравилось. Я плачу, наверное, потому, что знаю: если бы обстоятельства не изменились, я бы так продолжала и дальше.
Роланд, похоже, вновь обрел что-то от прежней своей безмятежности, почти сверхъестественного своего спокойствия.
– У нас дома была поговорка, Сюзанна: «Мудрый вор процветает всегда».
– Что мудрого в том, чтобы красть дешевые безделушки? – резко проговорила Сюзанна.
– Тебя хоть раз поймали?
– Нет…
Роланд развел руками, словно бы говоря: «Ну вот видишь».
– То есть для Детты Уокер Отстойник – это какое-то нехорошее место? – уточнил Эдди. – Я правильно понял? Потому что оно ощущалось дурным.
– И дурным, и хорошим одновременно. В этих местах была сила… там она… заново создавала себя, если так можно сказать… хотя это были потерянные места. Но ведь это никак не связано с призрачным мальчиком Роланда, правда?
– Может, и нет, – сказал Роланд. – Видишь ли, здесь у нас, в этом мире, тоже есть Отстойник. И у нас это тоже сленг. Но значения очень близки.
– И что оно у вас значит? – уточнил Эдди.
– Все зависит от конкретного места и ситуации. Оно может значить помойку. Или бордель. Или игорный дом. Или то место, куда приходят жевать бес-траву. Но самое распространенное его значение также и самое простое.
Он внимательно посмотрел на Сюзанну и Эдди.
– Отстойником мы называем такие места, где ничего нет. Отстойник – это бесплодные земли. Мертвые земли.
15
На этот раз Сюзанна подбросила в костер побольше дров. Не мигая, на юге сияла Древняя Матерь. Еще со школы Сюзанна знала: раз не мигает, значит, это планета, а не звезда. Венера? – спросила она себя. – Или здешняя Солнечная система тоже другая, как и все в этом мире?
Снова ее охватило чувство нереальности происходящего… что все это – сон. Просто сон.
– Давай дальше, – сказала она. – Что было потом, когда этот голос предупредил тебя насчет мальчика и Отстойника?
– Я запустил руку в дыру в стене, откуда сочился песок, как меня и учили делать, если вдруг нечто подобное произойдет со мной. Вынул оттуда челюсть… не эту… другую. Она была больше. Намного больше. Принадлежала, вне всяких сомнений, кому-то из древних.
– И куда она делась? – тихо спросила Сюзанна.
– В одну из ночей я отдал ее мальчику. – Отблески пламени раскрасили щеки стрелка оранжевыми жаркими пятнами и пляшущими тенями. – Как оберег… своего рода талисман. Потом, когда я почувствовал, что она свою службу уже сослужила, я ее просто выбросил.
– Тогда чья это челюсть, Роланд? – спросил Эдди.
Роланд поднес кость к глазам, задумчиво и долго смотрел на нее, потом уронил руку.
– Позже, после Джейка… после того, как его не стало… я настиг все-таки человека в черном.
– Уолтера, – уточнила Сюзанна.
