Колоколов. Увядшее создание. Лирический субъект.
Гололоб. Пошел ты к чорту! Самые трудные задачи, самые немыслимые фокусы — кому решать? Сразу нашли кому. «Поручим Гололобу». Целый город рубит, валит, пилит лес, а кому его возить? На чем его возить? «Поручим Гололобу». Пользуются моим отзывчивым характером.
Появляется Маруся и следом Нона.
Маруся, що ты бегаешь? Все люди трудятся, а она бегает.
Маруся. Пожалуйста, не попрекай. Все люди спали, а мы уже тут бились, как не знаю кто. Шутки дело — накормить народ. Хорошо тебе руководить. Сидит и руководит и руководит! А ты попробовал бы сам кормить людей.
Гололоб. Люблю, когда она серчает. Это ж вам женщина! Но почему ты бегаешь, Маруся? Я замечаю, на твоем лице написана загадка.
Маруся. Не знаю, что там у меня написано, а на твоем лице написано, что ты ничего не знаешь. Если на твоих глазах может сделаться большое горе, а оно лишнее… И как помочь людям? Где теперь Глаголин? А? Может быть, как раз не надо вмешиваться? Мысли путаются. Иди сюда. Посоветуй сам, что нам делать.
Супруги Гололобы уходят.
Нона (подошла к Колоколову). Здравствуйте, Андрей Сергеевич.
Колоколов (недружелюбно). Здравствуйте.
Нона. Вы в том же духе ко мне относитесь?
Колоколов. А вас это печалит?
Нона. Очень. Я впечатлительная.
Колоколов. И что дальше, сударыня?
Нона. Но что за тон — сударыня! А впрочем, это правильно — сударыня! Я вышла замуж за коменданта города. Вы можете меня поздравить. Еще никто не вышел замуж, а я уже Бумагина.
Колоколов. Не знаю только, кого поздравить — вас или коменданта?
Нона. А почему не вместе? Брак соединяет души.
Колоколов. О душах помолчим.
Нона. Да?.. Напрасно. Я, собственно, хотела спросить о Симочке. Да вы… конечно, давно забыли о ней думать.
Колоколов и Нона уходят. Появляются Глаголин и Мужалов.
Myжалов. Георгий Львович, это я, Мужалов.
Глаголин. Здорово, брат. В чем дело?
Мужалов (патетизм). Подумайте, какое переживательное время! На что я крепкий, а переживаю. Глаголин. Мужалов, ты подвыпил.
Мужалов. Да! Но только для подъема. В другом случае ты мне ставь ведро, я нипочем не стану тебе валить сосну. А тут я на одном пол-литре валю десятую. Подъем!.. А тут еще переживание со мной случилось.
Глаголин. Что такое?
Мужалов. Вы ее знать должны… в пуховом берете ходит, сирот все собирала. Клава Каблукова. Имела извещение — муж погиб. И вот сейчас она его встречает по дороге. Кем бы, вы думали? Майором. Ушел шофером, а пришел майором. Факт!!
Глаголин. Прекрасно. Ты чего же так взволновался?
Мужалов. Да я ведь сам к ней сватался, как вдовец войны. Ведь хорошо, что женщина, при бойкости характера, выдержанною оказалась, а то ведь что бы получилось? Два мужа при одной жене… трилогия! Я как увидел этого майора, в белый пот меня ударило. (Идет, остановился.)Какое переживательное время! (Уходит.)
Глаголин (широко, с весельем зовет). Товарищ Гололоб, я от твоего имени дал в прессу коммюнике, что лес, отпущенный нам на строительство, будет доставлен в город, весь до последнего сучка.
Входят Гололоб и Колоколов.
Гололоб. Спасибо вам. Коммюнике!.. Я бы просил там не печатать никаких этих комменюк. За эти комменюки надо отвечать.
Глаголин. Ответишь. Я почему-то за тебя спокоен. Андрей, вы почему такой сердитый?
Колоколов. Кругом все возвращаются. Сейчас калининские проходили по дороге, а наших не видать. Вчера пересчитал свой комсомол, — какая же это организация? И то одни девчонки.
Гололоб. Если ты, Колоколов, с ними будешь так же, как с Симочкой, обращаться, последние разбегутся. Пойдем, Андрей, трудиться, пойдем, наш комсомольский вождь. Не плачь, прибавится и твоего полку… Только наша Симочка, наверное, не вернется.
Колоколов. Довольно! Чего вы от меня хотите? Прорабатывали, опять мало.
Гололоб. Какой ты сразу делаешься нервный! Пойдем, не обижайся. А вот Симочка уже не вернется.
Глаголин. Вы сами тут кончайте. Поеду в город, есть дела.
Глаголин, Колоколов и Гололоб расходятся, является Маруся.
Маруся. Георгий Львович, подождите.
Глаголин. Что случилось?
Маруся. Вы сейчас свободны?
Глаголин. Свободен, дорогая, как ветер в поле. Что скажете?
Маруся. Тут одна женщина приехала, ей надо с вами наедине поговорить.
Глаголин. Кто же эта женщина?
Маруся. Не знаю, как сказать.
Глаголин. А вы скажите!
Маруся. Она ваша супруга.
Глаголин. Вот и хорошо. Вы всегда с добром.
Маруся. Как же быть, Георгий Львович?
Глаголин. А очень просто. Где она?
Маруся. Здесь она… сейчас. (Уходит.)
Через некоторое время появляется Надежда Алексеевна.
Глаголин. Надя! Ну, что же ты стоишь одна? Иди сюда ко мне.
Надежда Алексеевна (медленно идет, потом бросается к Глаголину). Сколько раз прощалась с ним… с тобою. Наконец-то!
Глаголин. Как плечи бьются! Бедняга ты моя, бедняга… Ты успокойся, ты не плачь.
Надежда Алексеевна. Не очнусь никак!
Глаголин. А ты очнись. (Почти шутит.) Такой счастливый миг, а ты его пропустишь.
Надежда Алексеевна (еще с болью). Да, миг, миг!.. Только любящие люди, только выстрадавшие, как я, знают этот миг.
Глаголин. Как мы… Ты поняла? Как мы. Тут ни капли не отделишь, Надюша.
Надежда Алексеевна. Прости… конечно, так. Мы… После той жизни, что была у нас… милый, как ее выразишь?.. Я ощущала, знала все твои поступки, я даже слышала твой голос… Безумные вещи говорю, но оно же правда. Друг ты мой, не думала когда-то, что так люблю, что можно так любить.
Глаголин. А люди, Наденька, часто не сознают, на каких высших основаниях создаются их отношения… Но ты опять оговорилась: «жизнь была»… Как это так была? А сейчас что такое? Да если хочешь знать, я так считаю, что и перерыва никакого не было. Видишь, я в прежнем состоянии — строитель! И у тебя, смотрю я, руки… черные. Где ты работаешь?
Надежда Алексеевна. В деревне. Даром кормить не будут.
Глаголин. Да, да, верно.
Надежда Алексеевна. Георгий, милый, ты откладываешь все свои вопросы.
Глаголин. А может быть, их нет у меня, вопросов.
Надежда Алексеевна. Как, нет вопросов?! Разве ты ничего не знаешь?
Глаголин. Знаю.
Надежда Алексеевна. Все?!
Глаголин. Все не все, а чего не знаю, ты сама мне скажешь. (Встал.) Не волнуйся, не спеши. Колюшка наш здесь. Ты его видела?
Надежда Алексеевна. Видела, да… не позвала, сдержалась.
Глаголин. Зачем же сдерживаться, Надя?
Надежда Алексеевна. Из-за тебя. Ты пойми, в какое я попала положение. Ведь я еще боюсь людям показываться на глаза.
Глаголин. Наденька, скажи, что случилось? Если ты… если такие люди изменили, тогда беда. Я не могу поверить. Но ты скажи сама.
Надежда Алексеевна. То-то и беда, что надо говорить самой. Теперь уж за меня никто не скажет.
Глаголин. А мне и не надо никого.
Надежда Алексеевна (восторженность). Дорогой ты мой, я этот луч надежды всегда в душе носила. Ну, что я могу сказать? Ко мне явились люди от Гринева Николая и предложили итти работать к немцам. Я так и сделала.
Глаголин. Так я и думал. Не мог найти следов. На поверхности твоя статья в газете, твой портрет, факты — окружают, бьют, а в глубине, во тьме — ты… человек, которого я знаю, как самого себя. Ох, трудно было мне! Верить — это очень трудное занятие. Ты лучше меня знаешь, о чем я говорю.
Надежда Алексеевна. Знаю. Ведь меня партизаны приговорили к смерти, когда Гринева и всю нашу подпольную организацию схватили немцы. А я одна осталась. Тогда меня спасли… Теперь опять все нити порваны. Одна была надежда на Гринева — погиб.
Вбегает Нона.
Нона (крик). А я на что? Пойду и буду всем доказывать.
Глаголин. Что вы будете доказывать?
