Джеральда больше всего беспокоила судьба домашних животных — ведь они принадлежали именно ему. Белых мышей он подарил сыну булочника, канарейку отдал соседу. Спаниеля Плуто взял доктор Макдональд, семейный врач Дарреллов, а черепаха Билли отправилась к Лотти в Брайтон. Спустя двадцать семь лет, когда Джеральд уже добился признания, она написала ему, спрашивая, не хочет ли он, чтобы она вернула черепаху, приписав: «Ты всегда любил животных, даже самых мелких. Я была уверена, что ты обязательно вырастешь добрым человеком». С семьей отправлялся только Роджер. Ему оформили специальный собачий паспорт с большой красной печатью.
Лоуренс и Нэнси должны были отправиться в путь в начале 1935 года. Незадолго до отъезда они решили тайно пожениться. Новость следовало сохранить в секрете от родителей Нэнси, которые не одобрили бы брак их красавицы дочери с буйным писателем. Свадьба состоялась 22 января в борнмутской регистрационной палате. Алан Томас был свидетелем и поклялся сохранить тайну. Церемония сопровождалась некоторой неразберихой. Алан и Нэнси были очень высокими, а Лоуренс маленьким. Регистратор чуть было не поженил совсем не ту пару, даже не осознав этого. «Чтобы избежать случайностей, — вспоминал Алан, — мы нашли пару карликов, выступавших на местной ярмарке, и попросили их быть свидетелями, но хозяин отказался отпустить таких ценных артистов».
2 марта 1935 года Лоуренс и Нэнси сели на корабль в Тилбери и отплыли в Неаполь, который должен был стать их первой остановкой на пути к Корфу. Через неделю тронулась в путь и вся остальная семья. 6 марта они зарегистрировались в отеле «Рассел» в Лондоне, откуда на следующий день Лесли послал открытку Алану Томпсону: «Если повезет, то уже сегодня вечером мы сядем на корабль. P.S. Запиши адрес — мы ведь постоянно переезжаем. Номер 12/6 и так далее!!!»
В опубликованной греческой эпопее Джеральд так описал путешествие семьи, что могло показаться, что они пересекли Францию, Швейцарию и Италию. На самом же деле мама, Лесли, Маргарет, Джеральд и Роджер отправились из Тилбери на японском грузовом судне в каютах второго класса в Неаполь. Единственным из Дарреллов, кто писал письма с дороги, оказался Лесли. Его открытки и письма и стали свидетельством этого события в истории семьи. 8 марта он писал Алану Томасу: «Теперь у меня есть собственная каюта. Люди, путешествующие вторым классом, очень милы и веселы. Корабль немного качает, но все Дарреллы в порядке».
Два дня спустя, уже из Бискайского залива, Лесли посылает новую открытку: «Утром разразилась настоящая снежная буря, и нам пришлось собраться на верхней палубе возле спасательных шлюпок и провести с этой ******* собакой несколько занятий. Господи, ну и задачка нам выдалась! Собака носится вокруг, снег залепляет глаза, ветер дует, как в аду… Ну и поездочка! Похоже, никто не знает, как спускать спасательные шлюпки, так что нам всем приходится положиться на милость бога (если он есть, конечно). Не уверен, что нам удастся снова увидеть берега старой, доброй Англии!»
15 марта корабль миновал Гибралтар. «Никто из Дарреллов от морской болезни не страдает, даже ******** собака», — сообщал Лесли. Корабль остановился в Марселе, следующей остановкой должен был стать Неаполь. Там семья пересела на поезд, следующий до Бриндизи, и на пароме переправилась на Корфу, проделав 130 миль по Ионическому морю.
Паром отплывал ночью. «Крохотный кораблик отчалил от берега Италии, — вспоминал Джеральд об этом путешествии. — Море было залито лунным светом, а мы спали в своих крохотных каютах, не сознавая, что где-то на этой водной глади пролегает невидимая черта. Мы пересекли ее и очутились в ярком, залитом солнцем мире Греции. Постепенно ощущение перемен, происходивших в нашей жизни, утихло. Мы встретили восход на палубе. Какое-то время остров казался маленькой, шоколадно-коричневой полоской на горизонте, окутанной туманом.
Потом солнце вдруг сразу выплыло из-за горизонта, и все небо залилось ровной голубой лазурью, как глаза у сойки. Море вспыхнуло на миг всеми своими мельчайшими волночками, принимая темный, пурпуровый оттенок с зелеными бликами, туман мягкими струйками быстро поднялся вверх, и перед нами открылся остров. Горы его как будто спали под скомканным бурым одеялом, в складках зеленели оливковые рощи. Среди беспорядочного нагромождения сверкающих скал золотого, белого и красного цвета бивнями изогнулись белые пляжи. Мы обогнули северный мыс, гладкий крутой обрыв с вымытыми в нем пещерами. Темные волны несли туда белую пену от нашего кильватера и потом, у самых отверстий, начинали со свистом крутиться среди скал. За мысом горы отступили, их сменила чуть покатая равнина с серебристой зеленью олив. Кое-где к небу указующим перстом поднимался темный кипарис. Вода в мелких заливах была ясного голубого Цвета, а с берега даже сквозь шум пароходных двигателей до нас доносился торжествующий звон цикад».
Десятилетия спустя, старый и больной, находящийся на грани смерти Джеральд Даррелл снова вспомнил тот волшебный пейзаж, который навсегда изменил его жизнь. И вспомнил его с болью, присущей всем нам, когда мы вспоминаем об утраченной юности. «Мы словно вернулись в рай, — прошептал он. — Приплыв на Корфу, мы будто родились заново».
Глава 3. Райские врата: Корфу 1935–1936
Через несколько часов после прибытия на Корфу Дарреллы сошли на берег и отправились в город. Процессия состояла из Джеральда, вооруженного сачком для ловли бабочек и держащего в руках банку, битком набитую гусеницами, и мамы, «имевшей вид захваченного в плен беспокойного маленького миссионера» и пытавшейся удержать на поводке крупную собаку, отчаянно стремящуюся к ближайшему фонарному столбу. Две повозки, в одну из которых погрузились члены семьи, а в другую сложили багаж, отправились в путь по узким, залитым солнцем улочкам элегантной, маленькой столицы острова. Очень скоро семья Дарреллов сделала свою первую остановку на Корфу. Они выбрали «Швейцарский пансионат», располагавшийся неподалеку от центральной площади Платиа. Здесь их уже поджидали Ларри и Нэнси. «Сегодня семья наконец-то сползла на берег, — писал Лоуренс Алану Томасу, — и сразу же застала нас в постели, так что… Описать красоту этого образцового места просто невозможно, я до сих пор не верю своим глазам».
На следующее утро мама и все остальные члены семьи отправились на поиски дома. В сопровождении агента из гостиницы они объехали огромное множество домов самых разнообразных видов и размеров. Но маме не понравился ни один из них, поскольку все они обладали одним весьма существенным недостатком — в них не было ванны. Поэтому семья продолжала жить в «Швейцарском пансионате». 29 марта Лесли написал Алану с просьбой выслать ему газеты и журналы — «Дейли миррор» и другие газеты для Лоуренса, пару детских журналов для Джерри, журналы по шитью и домоводству для мамы, а также несколько журналов, посвященных оружию, для него самого. Мама приписала к письму постскриптум, в котором жаловалась на то, что Корфу не оправдал ее ожиданий.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
