Таким образом, не выходя из комнаты, я, подобно Ниро Вулфу, продвинулся в своем расследовании. Теперь я понял суть выражения «пораскинуть мозгами»! Особа, чей велосипед я позаимствовал, забрала мой автомобиль и прибыла в Вашингтон. Но она могла бросить «Порше» в Джорджтауне для отвода глаз. Или ее сообщник отвез туда мое авто, в то время как сама девица уселась в самолет, взявший курс на Аргентину. Я бы на ее месте точно покинул страну – если за человеком гонятся убийцы, являющиеся, скорее всего, представителями одной из могущественных спецслужб, то лучше перебраться на другой край планеты.
И все же, и все же... Мне необходимо отыскать эту особу и допросить ее с пристрастием. Не терплю насилия, тем более в отношении женщин, но тому, кто убил мою Джи, вырву руки и ноги и сверну шею! Только как напасть на след мерзавки, долбанувшей меня мешком с железяками?
Ответ пришел сам собой – ну конечно, при помощи все тех же злосчастных железяк. Они, в отличие от моего автомобиля (в котором, не исключено, остались отпечатки пальцев девицы и образцы ее ДНК) и ее велосипеда, в руки полиции и ФБР не попали – я же бросил мешок в кусты, когда, накручивая педали, пытался удрать от полицейских. И если мне повезет, мешок все еще лежит в том месте, куда я его катапультировал. Но вот только как то место найти?
Усталость как рукой сняло, я был полон энергии и желания во что бы то ни стало приняться за собственное расследование. Для начала оделся (пришлось облачиться в тот же костюм, что был на мне накануне, просто не было времени заботиться о таких мелочах, как одежда), спустился в ресторан отеля, где плотно перекусил. Прислушиваясь к разговорам за соседними столиками, я понял: весь Вашингтон только и говорит о смерти Филиппа. Для людей главной потерей был именно он, журналист, разоблачавший козни президентов, но для меня жертвой номер один являлась Джи. Судя по всему, спецслужбы работали чисто – во всяком случае, никто не выражал сомнения в том, что Карлайл застрелил жену, а затем сам пустил себе пулю в голову.
К моему несчастью, в зале находился мой знакомый издатель, который в компании с известной телевизионной сплетницей вкушал бранч. Он сидел ко мне спиной, и я бы бочком-бочком улизнул из ресторана, но у телевизионной дамы зрение оказалось отличное, и она зычным голосом, который заставляет дрожать всех и вся, окликнула меня.
Изобразив приличествующую ситуации радостную мину, я приблизился к их столику. Последовали стандартные фразы, рукопожатия, поцелуйчики. Разумеется, и издатель, и сплетница вели речь о самой важной новости дня – о смерти четы Карлайл.
– Я знаю, что произошло на самом деле! – заявила вдруг моя настырная собеседница.
Я настороженно воззрился на нее. Неужто безмозглая курица хоть раз в жизни докопалась до правды?
– Карлайл застукал распутную кошечку Джинджер в объятиях другого и устроил там бойню почище резни в Литтлтоне и Вирджинии, – провозгласила дамочка.
Тут я почувствовал непреодолимое желание схватить со стола салфетку и запихнуть ее в бездонный рот сплетницы. Как она смеет называть Джи «распутной кошечкой»!
– Ни для кого не секрет, особенно в нашей большой деревне под названием Вашингтон, что Джинджер трахалась на стороне, – заявила мымра, кривя в мерзкой ухмылке карминно-красные губы. – Филипп, я знаю по личному опыту, был хорош в постели, но – лет тридцать назад. А Джинджер хотелось чего-то погорячее!
Может, помимо салфетки, запихнуть ей в пасть еще и ложку с вилкой и полить сверху уксусом?
– Не так давно мы с Джинджер сплетничали, – зашептала гадина, причем, разумеется, так громко, чтобы все находившиеся за соседними столиками имели возможность внимать ее словам. – Она сказала, что старики ей надоели. И у нее имелся любовник. Я даже знаю, кто именно!
Она выразительно посмотрела на меня, и я подумал, что если она сейчас же не замолчит, то тресну ее по лбу тарелкой, и будь что будет!
– Майкл-младший, сын банкира Томпсона, – заявила она с вызовом. – Он, правда, моложе ее на семь лет, но ведь милочка Джинджер никогда не выглядела на свои тридцать пять. О, у них был такой упоительный роман! Она рассказывала мне во всех подробностях! В прошлом месяце они отдыхали неделю у него на яхте.
В прошлом месяце Джи на неделю ездила в Японию. Во всяком случае, так она сказала мне. Мне и Филиппу. Господи, неужели в действительности Джи провела семь дней и, главное, семь ночей в объятиях великосветского бездельника и тупицы с телом Аполлона и интеллектом пылесоса, который занимается исключительно тем, что тратит папины миллионы?
Телевизионная клуша принялась живописать то, как проводили время Джинджер и Майкл-младший на яхте, но я грохнул рукой по столу.
– Не может быть! – вырвалось у меня. Я еле сдерживался, чтобы не зареветь от боли. – Нет, не может быть!
– О, Бэзил! – Своей рукой, унизанной перстнями, дура похлопала меня по плечу и вздохнула: – Ты ведь такой наивный! Понимаю, Филипп был твоим лучшим другом, и тебе тяжело слышать это, но Джинджер была распутной тварью. За старика она вышла только из-за денег и собиралась, по слухам, скоро его покинуть, чтобы выйти за какого-то другого, наверняка за одного из стариков-миллиардеров. Но и то исключительно с целью обобрать до нитки! У нее же всегда была целая вереница молодых любовников!
Я уже поднялся, чтобы нанести гадкой сплетнице мощный хук в челюсть, но ноги у меня вдруг стали ватными, и я бухнулся обратно на стул. Джи хотела развестись с Филиппом и выйти за меня? И только для того, чтобы, как сказала сплетница, обобрать до нитки? Господи, похоже, мне многое неизвестно о Джинджер!
Тут я отметил, что впервые за долгое время назвал ее не Джи, а Джинджер. Но разве можно верить словам мерзкой тетки!
– У меня сведения, как всегда, из проверенных источников, – продолжала между тем мерзавка. – Не исключаю, что либо Майкл-младший, либо один из новых или старых любовников Джинджер был в особняке, когда на них наткнулся дурачок Филипп. Может, он всех президентов и видел насквозь, но в собственном доме был слеп, как крот. А когда прозрел, вышел из равновесия, вот и открыл стрельбу. Любовнику удалось удрать, а Джинджер не повезло. И затем, терзаемый содеянным, Филипп решил последовать за женой в царство теней!
Дамочка сделала драматическую паузу, и я понял, что самое позднее сегодня вечером вся чушь, которую она сейчас выдает, пойдет в прямой эфир в программе сплетницы.
– Скорее всего, Филипп застукал их в ванне, ведь Джинджер страсть как любила нежиться со своими дружками в теплой воде, покрытой пеной! – сыпала подробностями мымра. Я окончательно сник. Сколько раз Джинджер, подобно наяде, уволакивала меня в мраморное корыто. А теперь оказывается, что она делала то же самое не только со мной?
Сославшись на то, что меня ждут неотложные дела, я распрощался. Телевизионная балаболка одарила меня пламенным взглядом (я давно понял, что она не прочь заполучить меня в свои мужья) и грудным голосом попросила не убиваться так из-за смерти старинного друга Филиппа.
Я вышел из отеля и несколько секунд стоял, чувствуя, что мир вокруг меня замер. Услужливый шофер осведомился, требуется ли мне такси, и я кивнул. Оказавшись на заднем сиденье желтого автомобиля, попросил доставить меня к ближайшему автопрокату. Там я выбрал неброский серый «Форд», расплатился и, усевшись за руль, отправился в Александрию.
Не думал я, что давно знакомый путь будет таким для меня тяжелым. Нет, пробок не было (часы показывали двенадцать дня), просто то и дело слезы застилали мне глаза. И зачем я все это делаю? Джинджер мне изменяла, хотела выйти за меня замуж только из-за денег, а я, рискуя собственной жизнью, намереваюсь отыскать ее убийц. Может быть, оставить все, как есть?
Но изменили ли слова телевизионной сплетницы что-то в моих чувствах к Джинджер? Я ведь по-прежнему люблю ее! Поэтому должен осуществить то, что задумал!
Подъезд к вилле Карлайлов был перегорожен, там до сих пор находилось несколько полицейских машин. Но мне требовалась не вилла. Я пытался вспомнить свои недавние действия. Взгромоздившись на велосипед, отправился вон в ту сторону... Затем выехал на автотрассу, что, конечно, было полным идиотизмом: мне повезло, движение в столь ранний час не было интенсивным и меня не сбили. А дальше... Дальше я крутил педали, думая, что еще немного, и мне удастся уйти от преследования. Вот здесь я почувствовал, что силы мои на исходе, я швырнул мешок в кусты, а еще метров через триста сверзился с велосипеда, и меня арестовали.
Я съехал на обочину и заглушил мотор. Если не ошибаюсь, мешок я выкинул где-то здесь. А что, если его уже кто-то нашел? Значит, тогда мне остается вернуться обратно в Вашингтон, сдать автомобиль и забыть обо всем, как о страшном сне. Обо всем, в том числе и о Джинджер!
Под моей ногой что-то звякнуло, и я, нагнувшись, увидел черную непромокаемую ткань – мешок, походивший на большую кучу нечистот, лежал прямо под моей правой ногой. Я поднял его, заглянул внутрь: так и есть, похоже, все на месте – железяки и документы. Теперь у меня есть две возможности: вручить мешок полиции или ФБР, или... или не отдавать. Если отдам улику, то она, скорее всего, исчезнет навсегда: кто-то позаботится, чтобы правда не была раскрыта. Значит, надо оставить мешок у себя.
