— Я устала говорить! — кричит она. — Князь, дайте мне пить!
— Софка! — слышится окрик.
Но она не обращает внимания.
— Князь, — повторяет она еще громче, — князь!
Кругом в различных, более или менее живописных позах расположились друзья и знакомые ее матери.
Правда, многих она знает не больше недели, иные познакомились только сегодня перед поездкой. Но это ничего не значит; на водах так скоро знакомятся! [А бойкость всегда нравится и привлекательна. Это Софка хорошо знает.]
Лежат на траве, прислонившись к седлам и на разостланных бурках.
Несколько военных, есть актер, два помещика, доктор на отдыхе и, наконец, люди неопределенных профессий, живущ[их]ие «своим капиталом», которых на водах всегда много.
Эти все больше наряжены горцами.
Софке все равно.
Ее радует, что она с мамой[13] и Адель Карловной приехала сюда, в горы, что с ней говорят, как с взрослой, любуются ею и даже как будто ухаживают все эти смешные усатые люди.
Ей весело, потому что трава в ущелье так зелена, что хочется примять ее, что камни там грозно нависли, и утесы хмурятся, и молодой серп месяца золотит зыбь маленькой горной речки…
Весело и от выпитого вина, и от прохлады вечера, а главное, весело оттого, что и в ней и для нее все еще так ново, свежо, [и неизвестно] странно. Софке не больше [пят]шестнадцат[ь]и лет. В этом году она как-то сразу из девочки [сделалась] превратилась в почти взросл[ой]ую [барышней]. Перемена произошла так внезапно, что Софка сама смущена и [довольна что] не верит глазам… И все как будто переменилось вокруг нее…
Возле нее генерал [бодрящийся видимо.] — громадная гора жира и мяса в белом кителе, проевш[ий]ая два состояния[14] на своем веку и оканчивающ[ий]ая теперь третье.
Черные масляные глазки смеются, он любуется девочкой и не прочь подпоить ее немножко.
Софка видит, что [она] имеет успех между этими знакомыми мамы больше Адель Карловны и даже больше самой мамы.
Адель Карловна подруга мамы. Софка помнит ее еще [тогда] с того времени, когда [была крошкой] ходила в короткой юбочке, [и всегда голыми загорелыми] с голыми ру[ч]ками и но[жк]гами, темными от загара. И тогда также они[15] переезжали с вод на воды, [и] то за границу, [и] то в Крым, и здесь живали. И Софке кажется, что иначе жить невозможна.
Адель Карловна и мама мало изменились с тех пор. Знакомые постоянно менялись, они же все оставались такими же высокими, полными и красивыми дамами.
[Их принимают часто за сестер.
Но Софка предпочитает маму. У [нее] мамы такие большие томные глаза и утомленное бледное лицо, и она так хорошо одевается, гораздо лучше Адель Карловны, которая любит все яркое.
Мама часто ссорится с Адель Карловной, и они говорят друг другу ужасные вещи, — но Софка знает, что это ненадолго и что они опять помирятся.]
Софка так уверена в превосходстве мамы и Адель Карловны, особенно мамы, что очень [часто] удивлена и недоумевает, почему е[й]ю, Софкой, с некоторых пор так восхищаются. Мама часто теперь недовольна Софкой и реже берет ее с собой. Но Софка не задумывается, ей некогда и всегда хочется думать о чем-нибудь веселом.
[И теперь она с затаенной радостью следит из-за своих густых [загибающихся кверху] ресниц, как все бросаются исполнять ее желание.]
Один держит стакан, князь наливает вино, и все наперерыв лезут чокаться с ней и пить за ее здоровье.
— Не барышня — а шампанское! — восклицает полковник Иванов [, привычным жестом опрокидывая свой стакан в горло]. — И Софка улыбается ему и чувству[я]ет, что [это высшая похвала в его устах.] она и в самом деле похожа на шампанское.
И все они с удовольствием и радостью наблюдают Софку. Она забавляет этих взрослых людей, как редкий зверек, которого и подразнить и погладить одинаково приятно.
Князь, богатый грузин, совсем еще мальчик, [богатой грузинской фамилии, и] недавно выпущенный в офицеры. Он такой [сам] хорошенький, такой гладкий, свежий [и крепонькой], и все на нем так [и блестит на нем новизной и свежестью, что он ярко[16] выделяется между всеми остальными военными] ярко, ново и свежо, что его трудно не заметить, в какой бы он ни был толпе. Он мало обращает внимания на дам, несмотря на заигрывание Адель Карловны и томные взгляды мамы [Софки — Марии Ивановны].
Он приехал кутить, и старается добросовестно выполнить все, что [требуется] нужно для этого. С азартом входит он[17] в роль — хмурится, напевает осетинские песни и пьет с суровым видом знатока и [закаленного в боях] вояки, закаленного в боях.
Он кутит.
[Нужно проделать всю пантомиму, все, чтобы уверить себя и других, что они отчаянно кутят и очень, очень веселятся].
Все [располагаются в непринужденных позах на траве, и] пьют, рассказывают друг другу веселые анекдоты и пьют. [— Потом нужно расстегнуться, надеть фуражку на затылок и опять пить.]
[Варить] Делают[18] шашлык и е[сть]дят его без [помощи] ножей и вилок, [а рвать мясо] прямо руками, как [это делают] истые горцы. И всем это нравится, и все думают, что это нужно. Князек берет бутылку кахетинского и говорит, что выпьет залпом без передышки. Ему не верят, потом все смотрят. Он [с]хват[ыв]ает бутылку в обе[ими] рук[ам]и, запрокидывает назад голову и [начинает быстро пить] пьет. [Он] Широко расстави[л]в ноги, [в узких рейтузах и все больше] он наклоняется назад все больше и больше, а бутылка под[ы]нимается все выше и выше. Наконец [он] торжественно, с налитым кровью лицом, он показывает пустую бутылку и, нахмурившись, [лихим] сделав лихой жест[ом, хочет перебросить], бросает ее через плечо. Жест не удается, и князек [мрачно бросается] садится на землю возле [Марьи Ивановны.] мамы.
[Софка слушала его и забывала свое горе, так необыкновенно сильна казалась ей любовь князя. Она немного гордилась даже, что он поверял ей свои тайны, хотя он, может быть, те же слова шептал, обнимая ее лошадь. Она также не обиделась, когда он упомянул о пьяной компании. Ведь это была правда, и больше ничего.] Голос князя дрожит и прерывается.
— Я поеду за [ней] вами в Петербург, [и грозные звуки слышатся в его голосе, молодом и звенящем.] — бормочет он. — Не пустят, все равно уеду! [потому что] Я не могу, не могу так жить! Поймите, ну нельзя мне так жить. Ну, сопьюсь, застрелюсь, все равно, — но терпеть я больше не [могу!] в состоянии!
И он [снова] начинает рассказывать Софке, какие у нее глаза [у его княгини], и как он любит ее, и как ему будет тяжела разлука… [и опять в его голосе слышатся глухие рыдания.]
Софка слуша[ла]ет молча и вдруг неожиданно начинает [за-]плака[ла]ть, вся содрогаясь своим худеньким телом. Ей ста[ло так]новится жал[ко]ь этого хорошенького мальчика, жаль себя, жаль еще чего-то, чего она не могла бы [никому] объяснить словами, но что особенно больно муч[ало]ает ее в эту светлую ночь и заставля[ло]ет плакать.
Они е[хали]дут близко друг [от] к друг[а]у по пыльной дороге.
Теперь совсем вызвездило.
Звезд — миллионы; [смотрели на них с высоты;] изредка одна звезда срыва[лась]ется и, описав яркую линию, исчеза[ла]ет куда-то с темного неба.
Князь цел[овал]ует руку Софке, благодарил[25] ее и все говори[л]т о своей любви. [И все было так искренно и казалось так просто и трогательно.] говорит, говорит, говорит…
