То есть в книгах рассказывалось, как разбогатеть быстро при минимуме усилий.
Наличие на полках такого количества схожих книг указывало, что Ребекку долгие годы обуревали мечты о богатстве. И теперь, в пятьдесят шесть лет, разочарование и раздражение могли ее ожесточить. Она могла потерять терпение.
Ни одна из книг, впрочем, не предлагала выдать дочь за богатого человека, а потом отравить его, чтобы обрести контроль над оставшимся состоянием. Любой неграмотный мог придумать такой план, без книжных подсказок.
Райан тут же пожалел, что пришел к такому выводу. Подозревая Ребекку в злодействе, он косвенно обвинял и Саманту.
Прошел не один месяц с того дня, как он предложил ей выйти за него. Если б она имела отношение к такому плану (убить его и завладеть деньгами), то сразу ответила бы согласием. И они уже давно были бы мужем и женой.
В одном из ящиков стола Райан нашел восемь журналов. Верхним лежал номер «Вэнити фэа» со статьей Саманты о нем.
В каждом из остальных семи журналов, вышедших в течение двух лет, также была статья Саманты.
Сэм, возможно, не общалась с матерью, но Ребекка, похоже, с интересом следила за успехами дочери.
Он пролистал журналы в поисках письма, записки, приклеенного листочка, свидетельства того, что Сэм посылала журналы матери. Поиск результата не принес.
Ни в оборудованной всем необходимым ванной, ни в большой спальне Райан ничего интересного не нашел. Никаких подозрений Ребекка на себя не навлекла.
Безымянная сотрудница Уилсона Мотта дожидалась Райана в прихожей. Райан вышел в коридор первым, она – за ним, заперла дверь.
Потом удивила Райана, взяв за руку и улыбнувшись, будто они – любовники, идущие на ленч. Возможно, для того, чтобы никто ничего не заподозрил, если б они привлекли к себе внимание, начала щебетать о фильме, который недавно видела.
Пока они шли по коридору и спускались по лестнице на первый этаж, Райан дважды что-то ответил, и каждый раз его слова вызывали взрыв смеха, словно он блистал остроумием.
И говорила, и смеялась она очень мелодично, а глаза так и сверкали весельем.
Но едва они вышли за ворота на тротуар перед «Оазисом» и повернули к автостоянке, мелодичность напрочь исчезла из ее голоса. Губы сжались, а глаза вновь превратились в надгробный гранит.
Она отпустила его руку, вытерла ладонь о юбку.
Райан смутился, осознав, что его рука влажная от пота.
– Я припарковалась в следующем квартале, – нарушила женщина паузу. – Джордж отвезет вас в отель.
– А как насчет Спенсера Баргхеста?
– Сейчас он дома. Но мы уверены, что вечером он уйдет. Тогда и отвезем вас в его дом.
Райан наблюдал, как женщина уходит, гадая, а чем она занимается, когда не работает на Уилсона Мотта, что в ней истинное – холодный серый взгляд или мелодичный смех и бьющее из глаз веселье?
Он уже сомневался, что может правильно оценивать людей.
Вернулся к «Мерседесу», за рулем которого его дожидался Джордж Зейн.
По пути к отелю мир, который видел Райан через тонированные стекла, медленно, но неуклонно изменялся: тени прибавляли черноты, освещенные солнцем поверхности – яркости, все углы заострялись. И вскоре у него возникло ощущение, что это не та земля, на которой он родился.
Глава 16
Из отеля, уже по своему мобильнику, а не полученному от Зейна, Райан Перри позвонил Саманте, потому что обещал позвонить в нескольких строчках, написанных в блокноте на кухне прошлой ночью.
Облегченно вздохнул, когда отозвался автоответчик. Сообщил, что ему пришлось неожиданно вылететь в Денвер по делам и он вернется во вторник.
Также сказал, что любит ее, и не кривил душой.
Хотя Райан редко пил до обеда, на этот раз заказал в номер вместе с ленчем маленькую бутылку «Каберне совиньон».
Он собирался заглянуть в казино, где за столом для блэкджека работала Ребекка Рич. Хотел посмотреть на нее вживую.
И пусть садиться за ее стол в его планы не входило, теперь получалось, что он не мог взглянуть на нее даже издалека. Если она прочитала статью дочери в «Вэнити фэа», то видела его фотографии.
Возможно, Ребекка поддерживала контакты с дочерью, хотя Саманта утверждала противоположное. Райан не имел права попадаться на глаза матери, сообщив Саманте, что улетел в Денвер.
После ленча он повесил на дверь табличку «НЕ БЕСПОКОИТЬ». Вино помогло Райану расслабиться, и, не раздеваясь, он вытянулся на кровати.
Яркий свет пустыни прорывался по краям задернутых штор, но в комнате царили тень и прохлада.
Ему приснился город на дне океана. Мертвенно-бледный свет разливался по глубинам, бросая тени на храмы, башни, дворцы, высеченные из камня ивы и цветы.
Продвигаясь по этим так необычно освещенным, но все равно темным улицам, он напоминал скорее призрака, чем пловца. Скоро понял, что преследует какую-то светящуюся белую фигуру, кого-то или что-то.
Но тут фигура оглянулась, и он увидел, что это Исмей Клемм, в белой униформе медсестры. Райану не терпелось задать ей вопрос, хотя он не мог вспомнить, какой именно. Но во сне он не смог подойти к Исмей достаточно близко, чтобы на этих затопленных улицах она услышала бы его голос.
Когда он проснулся, за окном начало смеркаться. В озере темноты мебель спальни выделялась серыми островками.
Разбудило Райана тихое настойчивое постукивание или нет, но теперь он точно его слышал. Дезориентация, вызванная переходом от сна к бодрствованию, медленно уходила, и он определил, что источник звука находится в соседней комнате.
В гостиной включил лампу, и постукивание привело его к двери. Наклонившись к широкоугольному глазку, он увидел немалую часть коридора, но никто там не стоял.
Теперь Райан уже проснулся полностью, и постукивание вроде бы переместилось к окну гостиной, из которого открывался прекрасный вид на лас-вегасскую Стрип.
На горизонте кровавое солнце надавливало на иззубренные горы, раздувалось, взрывалось, растекалось красным по западному небосводу.
Здесь, на одиннадцатом этаже, до окон могли добраться только всполохи гигантских неоновых вывесок казино, которые своей яркостью и многоцветьем заманивали уличные толпы.
Отвернувшись от окна, Райан понял, что стучит совсем в другом месте. Направился к двери ванной, которую оставил закрытой.
Дверь запиралась на задвижку только изнутри. Никто не мог стучаться, чтобы его выпустили из заточения.
Осторожно, ощущая все нарастающее чувство опасности, Райан вошел в ванную, включил свет, моргнул, когда в глаза ударили яркие отражения.
Звук изменился, вроде бы доносился из сливной трубы. Райан открыл дверцу душевой, заглянул в обе раковины, но так и не смог определиться с источником звука.
Вернулся в спальню, подумав, что звук идет из плазменного телевизора, хотя он его не включал.
«Ты не должен слушать, дитя».
Внезапное ухудшение здоровья пробило брешь в его эмоциональной броне. И Райан начал задумываться, а все ли у него в порядке с головой.
Зазвонил лежащий на прикроватном столике одноразовый мобильник.
Включив его, Райан услышал голос Джорджа Зейна: «Для вашего второго визита путь открыт. Через полчаса буду ждать вас перед отелем».
Райан прервал связь, положил мобильник на прикроватный столик, подождал, когда вновь начнется постукивание.
Тишина не вернула ему спокойствия. Он никого не впускал в «люкс», но тем не менее чувствовал, что он не один.
Подавляя иррациональное желание обыскать все углы и стенные шкафы, Райан быстро принял душ. Когда конденсат затуманил стенку душевой, стер его, чтобы видеть ванную.
Одевшись, готовый к выходу, он не чувствовал себя отдохнувшим, по-прежнему тревожился, что в «люксе» кто-то есть. Уступив паранойе, обыскал стенные шкафы, заглянул за мебель.
Попытался открыть сдвижную дверь на балкон. Заперта. Да и на балконе все равно никого не было.
В просторной прихожей посмотрел в зеркало. Ожидал, что из двери в гостиную следом за ним выйдет кто-то еще, но никто не вышел.
Глава 17
Спенсер Баргхест, дважды обвинявшийся в убийстве в Техасе и дважды оправданный, жил в одноэтажном доме, в районе, облюбованном представителями среднего класса.
Джордж Зейн проехал мимо нужного им адреса и остановился в половине квартала от него, на другой стороне улицы. К дому Райан вернулся пешком.
Из-за сухости теплый ночной воздух не разносил ароматы деревьев и цветущих кустов, только солончаковый запах пустыни, у которой город отхватил изрядный кусок, но поработить полностью так и не смог.
Садовые фонарики, подвешенные на чайных деревьях, отбрасывали тени листков на дорожку, ведущую к дому, такие резкие, что оставалось удивляться, как это они не хрустят под ногами.
