«Как всегда» означало четыре здоровенные сарделька. За них и за кофе Генриетта выложила довольно большую сумму, и Фризе подумал о том, что молодая исследовательница архива недостатка в средствах не испытывает.
— А вы что будете кушать? — спросила Алена. — У меня есть винегрет, тушеная капуста. Бутерброды.
— Черный кофе… — Владимир секунду поколебался. — И пару сарделек.
— Вид у вас вовсе не архивный, — сообщила ему новая знакомая, внимательно, без стеснения, рассматривая Владимира, подсевшего к ней за столик.
— Эго серьезный недостаток?
— Вы на меня не обижайтесь! Мелю все, что в голову взбредет. — Генриетта ловко содрала шкуру с сардельки, густо намазала ее горчицей и с аппетитом принялась за еду. Уже по острому запаху, от которого пощипывало в носу, можно было определить, что горчица — крепче не бывает! — Я с вашим предшественником подружилась. Приятный был меланхолик. И как старался!
— А с предшественницей?
— С Леной? С нашим братом, с женщинами, у меня дружба не вытанцовывается. Молодые все с претензиями. И жуть какие ревнивые. А со старушками общаться — тоска заедает. Так что я — специалист по сильному полу.
Она так ловко «ошкурила» еще одну сардельку что Фризе улыбнулся.
— Большая практика?
— Сардельки — мол слабость. Кстати, вы, наверное, голову ломаете — почему Таиска меня посадила рядом с собой? Не напрягайтесь по пустякам. Она бы с радостью не пустила меня и на порог архива. Дай ей волю. Видели, сколько на моем столе макулатуры? Таиска просто боится. Боится, что я вынесу какой-нибудь том под юбкой.
Отметив, что Владимир расправился только с одной сарделькой, а тарелку со второй отставил в сторону, Генриетта разочарованно бросила:
А едок-то вы слабосильный! — и подцепила вилкой отодвинутую сардельку. — Не возражаете?
— На здоровье! Может быть, вам еще парочку взять?
На иронию Генриетта внимания не обратила:
— Спасибо. На сегодня пяти хватит. А в будущем я не прочь принять и такой презент. Сардельки предпочитаю цветам.
Буфетчица поглядывала на Генриетту с неодобрением.
Покончив с последней сарделькой, брюнетка посмотрела на Фризе:
— Перекурим?
Вообще-то Фризе курил только трубку. Да и такое случалось не часто — когда была нужда над чем-то крепко поразмыслить или успокоиться. Фризе помогала сама процедура — неспешное, обстоятельное набивание трубки табаком, раскуривание. Наблюдение за тем, как плывут по комнате первые сизые колечки.
Но когда он уходил из дому, всегда опускал в карман пачку хороших сигарет. Владимир называл их «представительскими». Очень часто вовремя предложенная собеседнику сигарета помогала завязать с ним тесный контакт. Поэтому, согласно кивнув Генриетте, он достал из кармана «Кэмел».
Через пять минут они уже дымили в другом конце здания, на лестнице, идущей в полуподвальное помещение.
— И охота вам, Владимир Петрович, штаны в архиве просиживать? — поинтересовалась Генриетта, сделав несколько затяжек.
— Шеф попросил помочь. Я думаю, эта работа ненадолго.
— Странный у вас шеф. Заставлять кандидата юридических наук рыться в архивной пыли! Наша фирма уже давно предлагала Антонову досконально разобраться с его предками. И представить все нужные документы.
— А что за фирма?
— Русско-американское агентство «Наследники». Неужели не слыхали? Солидное учреждение.
— Не слышал. — Фризе удивился тому, что Антонов ни словом не обмолвился о том, что «Наследники» предлагали ему услуги.
— Честно говоря, Володя, — Генриетта придвинулась к Фризе поближе, перешла на шепот и состроила кислую гримасу, — фирма наша дрек мит пфеффер. Пять сотрудников-оболтусов. А рабочие лошадки — я и еще одна деваха. Но платят баксами. — Она приложила палец к губам. Фризе отметил — губы и палец у нее были красивыми.
— И что же вы ищете в архивах?
— Наследников. И вычерчиваем клиентам генеалогические древа. «Новые русские» большие охотники до титулов.
— Так вы и предков и титулы им придумываете?
— Секрет, молодой человек! — Она кокетливо склонила голову и заговорщицки посмотрела на Фризе из-под пушистых ресниц.
«Сколько же надо будет скормить ей сарделек, прежде чем я узнаю этот секрет? Да и вряд ли обойдешься походами в буфет».
ФАБРИКА РОДОСЛОВНЫХ
Генриетта любила не только свиные сардельки. Котлеты по-киевски, сыр рокфор, мороженое «Баскин-Роббинс» — перечисление можно было продолжать бесконечно — входили в список ее любимых блюд.
— Он, как давно я не ела пиццу с грибами! — вздыхала Генриетта, когда они проходили мимо знаменитой пиццерии на Тверской.
— Заглянем? — предлагал Фризе в надежде, что после двух-трех порций пиццы, которую он ненавидел, девушка начнет колоться и расскажет подробнее о своем русско-американском агентстве «Наследники». Но не тут-то было.
Расспрашивать впрямую Владимир опасался. Зачем выдавать свою заинтересованность? А осторожные наводящие вопросы Генриетта игнорировала. Она вообще умела прикидываться простушкой.
Один из немногих существовавших в прокуратуре друзей Фризе навел справки об агентстве «Наследники». Организовано агентство было несколько лет назад для оказания помощи российским гражданам в получении наследства, оставленного умершими в Америке и в Израиле родственниками. Но богатых родственников оказалось не очень много. И жили они, пользуясь своим богатством, подолгу. Не в пример россиянам.
Под угрозой финансового краха РААН — такова была аббревиатура агентства — перестроилось, его сотрудники стали оказывать помощь тем, кто решил восстановить свои исторические корни.
Никаких криминальных историй за РААН не числилось.
— Налоги, наверное, недоплачивают, — сказал приятель. — Только кто их сейчас платит?
Как оказалось, Генриетта любила не только вкусно поесть. Что, кстати, никак не сказывалось на достоинствах ее фигуры. Она любила и мужчин.
На третий день их вечерних прогулок вместо того, чтобы распрощаться с Фризе у станции метро «Парк культуры», девушка предложила:
— Садимся на троллейбус и едем ко мне. Я живу рядом со Старым Арбатом. Разносолов в холодильнике не держу, но бутылка «Бифитера» и тоник для хорошего человека найдутся.
Каким чудом сохранился этот двухэтажный дом рядом с высотным зданием МИДа, было непонятно. Облезлая штукатурка, ржавая крыша, покосившаяся дверь парадной — эти признаки упадка и запустения заставили Владимира пожалеть, что он принял приглашение. Он с тоской подумал о том бесприютстве, которое ждет его в Генриеттином обиталище. И ошибся.
