Эти разговоры с Диксоном и Яблоновским уводили Сашу Гликберга в другой мир, позволяли отвлечься от безрадостной службы. Он жил пока мечтой:
Поэт попал на Службу сборов —Мечта и счеты — бок-о-бок…………………………Поэту есть необходимо —Одной мечтой не проживешь……………………………Я жить хочу для впечатлений, —Я не поденщик, я поэт!А здесь… здесь нет иных волнений:Дадут прибавку или нет?
(«Скверная история», 1906)
В то время тяготясь работой в службе сборов, позже Саша вспоминал ее с доброй улыбкой. Герои его рассказа «Московский случай» и сатиры «Служба сборов» во многом автобиографичны.
Мелкий клерк, безликий гоголевский Поприщин, каждое утро он понуро тащится на службу[12]. Вот он явился в прихожую двухэтажного особняка. Здесь — откормленный хамоватый швейцар, над которым красуется жестокое для ищущих работы объявление «Нет мест». На первом этаже — так называемая акцептация, глава которой («Начальнической плеши строгий блеск / С бычачьим лбом сливается в гротеск») проверяет счета за таксировщиками, устанавливавшими правильность оплат по той или иной таксе. До соседнего отделения его око не достает, и там сотрудники играют в чехарду.
В коридоре — своя жизнь. Здесь за вешалкой прячутся пары.
По лестницам, ведущим на элитный второй этаж, где восседает глава службы сборов, снуют пышные красавицы — работницы отдела претензий, которым делать совершенно нечего и за что они прозваны «фаворитками». А вот и «сам»:
Второй этаж. Дубовый кабинет.Гигантский стол. Начальник Службы сборов,Поймав двух мух, покуда дела нет,Пытается определить на свет,Какого пола жертвы острых взоров.
(«Служба сборов», 1909)
Прототип начальника устанавливается легко, и столь же легко объяснить, почему ему так скучно. В 1904 году эту должность занимал Петр Денисович Потемкин, выпускник Академии художеств, человек, близкий к литературным и артистическим кругам. Понятно, что он, как и Саша, не мог увлечься цифрами и таблицами. Однако интереснее другое. Уже в то время Гликберг мог видеть здесь восемнадцатилетнего сына своего шефа, первокурсника Петербургского университета Петра Потемкина, будущего известного поэта. Через год они начнут работать бок о бок в сатирико-юмористической прессе, а через четыре года окажутся рядом за редакционным столом журнала «Сатирикон». В их отношениях будут и ревность, и соперничество, и трогательная дружба в эмиграции.
Пока же Петр Потемкин принадлежит миру, еще недосягаемому для Саши, который волочится на рабочее место в отдел местной перетаксировки и принимается, «сжав коленки», шуршать накладными и в них «копейки разыскивать». Рядом шуршит «тухлый немец Циммерман», страдающий язвой желудка и без конца бегающий в уборную.
Положение Саши не из легких:
«…со мной в комнате двадцать три девицы, один я мужчина, не считая тухлого немца Циммермана. Можете себе представить, до чего я женоненавистником стал!
Немец серьезный был… болтовни этой сорочьей при нем не было. Счеты кряхтят, перышки шелестят… чуть Циммерман за дверь… двадцать три девицы в двадцать три языка начнут щелкать (меня они не стеснялись, словно я евнухом при их счетоводном гареме состоял)» («Московский случай»).
Почему здесь столько «девиц»? Сегодня мы привыкли к тому, что в железнодорожных службах задействованы преимущественно женщины, а в то время «слабый пол» только начинал прокладывать себе путь к мужским должностям. Согласно Правилам, установленным на основании Высочайше утвержденного 17 ноября 1889 года Положения Комитета министров, женщины допускались к железнодорожным службам «в количестве, не превышающем 10 % от общего числа служащих в данной конторе», а в службе сборов «количество принимаемых на службу женщин допускается до 15 %». Эти 15 процентов и сделали из застенчивого таксировщика Гликберга невольного «женоненавистника», который, описывая их, в эпитетах не стеснялся: одну обозвал «сплошным сухожилием», у другой «уши светятся», в третью «пером ткнешь, сыворотка прольется». Словом, паноптикум.
И все они рассматривали молодого и красивого коллегу в качестве потенциального жениха: «…ошибку в накладной поможешь соседке найти, сейчас же она к тебе, как раковина к кораблю, приклеится, внизу в буфете в кандидаты тебя произведут и на законный союз во всех этажах намекают». Совершенно озверевший Саша не замечал, что за ним внимательно и с теплотой наблюдают большие серо-голубые глаза. Их обладательницу мы пока не назовем.
Герой «Московского случая» жаловался, что из-за щебечущего гарема начал ненавидеть даже девиц на улице и своих знакомых дам. Ходил он часто в одно семейство, жившее у Пяти Углов: вдова с четырьмя дочками (не та ли это вдова-чиновница, что когда-то очень помогла оставшемуся без родителей Саше?). И их он теперь возненавидел: старшая дочка — «треска треской, Пшибышевским все козыряла», другая — «пухла и малокровна, вроде диванной подушки: торчит в углу и ждет, кто на нее облокотится», а меньшая «даром, что подлеток, всех знакомых мужчин по рубрикам разнесла, по пятибалльной системе оценки им вывела и качества прописала. Про меня выражалась двойственно: „Кисляй Кисляевич, глаза и рост ничего — зачислен в резерв во вторую линию. Тройка с минусом“». А сама-то на кого похожа! «Килька в обмороке»! «Уксус пятнадцатилетний»!
С подобными настроениями Саша уже был готовым сатириконцем. В журнале «Сатирикон» ироническое женоненавистничество станет хорошим тоном, и сатирических красок для слабого пола Черный не пожалеет. В его стихах промелькнут и «бифштекс в нарядном женском платье» («Две басни», 1910), и «кубышка багровая» («Диспут», 1908), и монстр, у которого «Волоса, как хвост селедки, / Бюста нет — сковорода» («Панургова муза», 1908), и многое другое. Однако и журнала такого еще нет, и его бессменный руководитель Аркадий Аверченко еще живет в Харькове, служит в скучном счетоводстве каменноугольного рудника и, подобно Саше, только-только начинает печататься. Через три года они встретятся, и Аверченко значительно повлияет на судьбу нашего героя. Пока же Саша встретил женщину, которая изменила всю его жизнь. Признаемся: серые глаза принадлежали ей.
Обратимся к канонической биографии поэта: «Поначалу новоиспеченному петербуржцу пришлось заняться канцелярской работой — на службе сборов Варшавской железной дороги. <…> Его непосредственной начальницей на службе была М<ария> И<вановна> Васильева, которая проявила к нему участие. Вскоре они связали свои судьбы узами брака» (Иванов А. С. Оскорбленная любовь // Черный Саша. Собрание сочинений: В 6 т. T. 1. М.: Эллис Лак, 1996).
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
