— Конечно! Я готов на все! — ответил новоявленный предатель.
— Очень хорошо. Мы устроим вам побег из плена домой через Стокгольм.
— Слушаюсь.
— Вы вернетесь на свой Западный фронт как русский офицер.
— Есть.
— Вы убьете великого князя Николая. Можете сделать это сами или нанять кого-нибудь.
— Есть.
— Вы свяжетесь с генералом Бобырем или с одним из его помощников и убедите их сдать Новогеоргиевскую крепость!
— Слушаюсь.
— Затем вы займетесь разжиганием антирусских настроений в Польше и на Украине.
— Слушаюсь.
— Итак, мой дорогой Кулаковский, все мои друзья твердо верят в ваши способности и ваши честные намерения по отношению к нам, — с пафосом произнес Скопник. — Однако вы должны знать, подобные инструкции получили еще несколько человек, которых мы направляем в Россию. Тем не менее, мы надеемся, что именно вам удастся выполнить наше строго секретное поручение. Могу вас заверить, что вы об этом не пожалеете! На выполнение задания вы отправитесь десятого декабря через Штральзунд и Стокгольм. И помните, нельзя терять времени!
— А от кого я буду получать инструкции в России?
Офицеры, которые вели с ним беседу, сочли нецелесообразным вдаваться в подробности, но Кулаковский понял, что он должен будет вернуться в Германию через Стокгольм, для чего ему выдали фальшивый паспорт, в котором он значился торговцем из Данцига.
В Берлине у него состоялась беседа с лейтенантом Бауэрмайстером, офицером разведки русского фронта. Тот обсудил с ним все детали, дал последнее напутствие и снабдил весьма солидной суммой денег.
— Откуда вы так хорошо знаете Петроград и почему так бегло говорите по-русски? — спросил немца Кулаковский.
— Мои родители — русские, я родился и вырос в Петрограде, и только год назад приехал в Германию. И еще, мой дорогой коллега, если в Петрограде у вас возникнут действительно серьезные проблемы и вам понадобятся совет или деньги, идите на Колольную. Там живет русский подполковник. Он наше доверенное лицо и будет знать, что вы работаете на нас.
Итак, торговец из Данцига отправился через Штральзунд в Стокгольм, где сразу же поспешил сообщить российскому военному атташе все, что с ним произошло, что он видел и слышал. Во все российские штабы, Генеральный штаб и органы контрразведки немедленно были направлены секретные телеграммы. Объектом первоочередного внимания стал таинственный русский подполковник, который жил на Колольной. За домом установили тайное наблюдение. Да, там действительно жил подполковник. Русский подполковник С. И. Мясоедов, близкий друг российского военного министра, уже некоторое время находящийся под негласным наблюдением контрразведки. Оснований для подозрения, естественно, было больше чем предостаточно.
Начальник Генерального штаба поручил мне руководить предварительным расследованием дела. В то время подполковника не было в Петрограде, полагали, что он где-то в районе Йоханнисберга. Его вызвали в штаб и дали какое-то незначительное поручение. Адъютантом к нему назначили подпоручика Дюстерхоффа. Это назначение было подполковнику не по душе, и он попытался избавиться от адъютанта. Дюстерхофф был очень огорчен и написал своему бывшему начальнику следующее письмо:
«Ваше превосходительство!
Хотя я и был огорчен переводом из Вашего подчинения в подчинение подполковника Мясоедова, должен признать, что никогда еще не имел столь выдающегося начальника. Я счастлив, что мне выпала честь нести службу на благо нашей великой армии под началом этого фанатически преданного офицера. К сожалению, этот благородный человек, похоже, пока настроен не столь дружелюбно по отношению ко мне, но я молю Бога, чтобы г-н подполковник скорее понял, какого хорошего друга и надежного помощника он может потерять, если не изменит ко мне своего отношения.
Я уверен, что с Вашими неограниченными связями в самых высших военных кругах Вам будет несложно найти достойное применение военного таланта этого незаурядного человека и способствовать его продвижению по службе. Я буду всегда…».
Тут подпоручика Дюстерхоффа отвлек его ординарец, и он покинул комнату. Через замочную скважину, из которой он предусмотрительно вытащил ключ, подпоручик наблюдал, как подполковник с довольным видом читал оставленное на столе письмо.
Дюстерхофф облегченно вздохнул, он понял, что благодаря простой хитрости одержал первую победу и развеял недоверие, которое могло быть у Мясоедова. Недоверие на самом деле существовало. Опытный агент нутром чувствовал, что в Дюстерхоффе было мало чего от поручика. И в действительности он был вовсе не подпоручиком, а одним из опытнейших агентов российской контрразведки, которому было поручено следить за каждым шагом подполковника.
За каждым, кто хоть как-нибудь был связан с Мясоедовым, следила целая армия агентов. В России вряд ли нашелся хотя бы один действующий сотрудник разведывательной службы, который не принимал бы участия в наблюдении за подозреваемыми. Опасность была очевидной, и все руководители с минуты на минуту ждали, что один из германских агентов нанесет первый удар. Но Мясоедов все еще ничего не подозревал. Подпоручик Дюстерхофф с помощью многочисленных уловок завоевал его доверие и, быстро просматривая объемнейшую корреспонденцию Мясоедова до того, как доставить ее адресату, успевал записать все подозрительные адреса, выявить зашифрованные послания и составить представление о планах на будущее. Таким образом, он мог заранее предупредить об опасности и сорвать планы противника. Не зря его называли одним из лучших российских агентов.
Следователь из Варшавы, а им был я, и целый штат моих помощников денно и нощно анализировали свидетельские показания, проводили допросы, судебные разбирательства на местах, выбивали признания, расшифровывали тайнопись, изучали важные документы и вскрывали такие факты, о которых и подумать не могли. Так по кусочкам складывалась картина, представлявшая Мясоедова далеко не в выгодном свете.
В конце века он служил в полиции на пограничной станции Вирбаллен и, что весьма любопытно, был награжден шестью германскими орденами, но не получил ни одной российской награды. Этому, должно быть, имелось свое объяснение. Его начальник, поняв, что в этом есть что-то противоестественное, отправил его в другой округ, в глубь России, подальше от германского влияния. Мясоедова это, конечно же, не устраивало, и он написал прошение об отставке, которое было принято, поскольку, в конце концов, потеря была невелика.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
