– Учуяли нас, – сказал Илья. – Днем еще учуяли, но через сон. А теперь просыпаются. Берите головни, братья. Палите, и расходимся по местам.
Костры вспыхнули быстро, постоялый двор опоясался кольцом пламени. Стало очень светло внутри кольца, и непроглядная темень застила мир за его пределами. Илья обошел всю огненную стену, придирчиво ее разглядывая, и остался доволен.
– До утра ни одна тварь не сунется.
По задумке Ильи, твари должны были всю ночь шастать вокруг двора и к утру сдуреть от злости. Кто-то наверняка уйдет в лес дрыхнуть на голодное брюхо. А те, что останутся, будут в самый раз для битья – усталые, отупевшие, рвущиеся к добыче любой ценой.
– А утром мы их поодиночке…
И тут из-за костров свистнули.
Лука и Василий выронили головни, присели и зажали уши.
– Привыкайте, братья, – посоветовал Илья, болезненно морща лоб. – Это еще легонько. Вот сейчас…
Новый посвист был похож скорее на хлопок, словно кто-то, ростом до неба, звонко ударил в ладоши. Василий со стоном упал на одно колено. Лука мотал головой. Даже Илья чуть пригнулся.
Ударило по ушам вновь, так, что загудело в голове.
– В дом! – крикнул Илья.
Следующий удар они перенесли легче, его ослабили бревна.
– Убью! – прохрипел Василий. – Убью тварь, зажарю и съем!!!
– Молодец! – Илья шлепнул было Василия по плечу, но тот вовремя отшатнулся.
– И так всю ночь?! – простонал Лука.
– Нет. Устанет. Соловый хоть и нечисть, а тоже живой.
Жжжжах! Свист стал выше, теперь он не бил, он резал.
Илья присел на лавку. Здесь успели навести порядок, хоть и наспех, соорудили даже подобие стола на козлах. Тлели лучины, как раз пора было их переменить.
– Стрельнуть, что ли? – буркнул Василий, потирая ладонями уши. – На звук. Я умею. Понять бы, откуда он… Будто отовсюду.
Посвист стал еще резче, потом рассыпался, окружая постоялый двор.
– Будто отовсюду… – повторил Василий.
Илья взял пригоршню свежей лучины со стола, поворошил в пальцах, отложил.
– Лезьте в кладовую, – сказал он. – Возьмите сена или тряпок каких, в жгуты скрутите, заткните уши. И ждите утра. Скоро нечисть утомится, будет ходить кругом молча. Когда прогорят костры, полезет сюда. Ко мне через дверь, к вам через щели под застрехой.
– А вдруг опять крышу проломят?
– Нет. Если дырка есть, нечисть всегда идет в дырку. Тут-то мы ее и встретим. Полдела сделано, братья. Нам теперь не уйти отсюда. Им – тоже.
Илья усмехнулся и положил на стол булаву.
* * *
Нечисть всю ночь бродила вокруг двора, не решаясь пересечь огненное кольцо. Волоты свистели и улюлюкали, рычали, визжали на разные голоса. Потом начали уставать и злиться. На это Илья и рассчитывал. В самое свое время – темное – нечисть оказалась от добычи отрезана. Ближе к утру волоты озверели настолько, что подрались между собой. Потом самые крупные убрались в лес несолоно хлебавши. А молодь затаилась неподалеку, лишь иногда выдавая себя гулкими вздохами и лопотанием.
Илья ночью не присел ни на миг. В углу лежал меховой плащ, можно было прикорнуть вполглаза без боязни замерзнуть. Но храбр не стал разводить огонь в каменке и лучинам дал погаснуть. Бродил по темному двору из угла в угол – опасался, что матерая тварь, может, сам Соловый, наберется духу пробежать между кострами. А еще слушал, очень внимательно слушал. И принюхивался.
На слух выходило, что волотов действительно пятеро. Двое старых, двое средних, один мелкий. Как эта ватага учинила такой страшный разбой и обратила в бегство дружину, удивляться не приходилось – даже Петровичи, тугоухие и начисто лишенные воображения, терпели посвист Солового с трудом. И то их воодушевляло присутствие Ильи. Без него отважные храбры мигом намазали бы салом пятки. Выдержать сатанинское пенье волотьего хора было выше человеческих сил.
И в драке один на один даже самая мелкая тварь легко убила бы безоружного человека. Еще проще ей погубить коня – прыг на шею, да за горло зубами. Илья невольно поежился, вспомнив о любимой Бурке, вечно сонной на вид. Кобыла была уже в годах, скоро надо искать ей замену, а где еще такую громилу взять, они не часто родятся… Бурка с хорошего разгона затоптала бы в кровавый блин даже старого волота, но прыжок на шею был для нее верной смертью. И хотя к своему разбойничьему свисту Илья кобылу приучил, кто знает, как бы она себя повела, рыкни на нее Соловый.
Нет, ни простой дружинник, ни самый хорошо обученный боевой конь не годились против волотов. Добрыня знал, кого сюда посылать. И недаром князь с ним согласился.
Начало светать. Костры почти догорели. Илья встал в угол и весь обратился в слух. Вот потрескивают угли. Вот дышит во сне один из Петровичей, второй не спит, хорошо. А нечисть? Неужто вся ушла?
Шорох. Еле слышный шорох за стеной кладовой. Нет, не за стеной – по стене.
Бац!!! И в ответ – звериный визг.
Илья схватил лук, одним движением надел тетиву и выскочил со двора, по ходу накладывая стрелу. За Петровичей он не волновался. Если Лука приложил кого кистенём в лоб, там беспокоиться не о чем.
Костры едва тлели. Вблизи чужаков не было кроме того, что влез на конюшню. Илья отбежал шагов десять, развернулся и встал к лесу грудью, высматривая, вынюхивая, выслушивая нечисть.
Из кладовой доносились глухие тяжелые удары. Каждый удар сопровождался тонким бабьим взвизгиванием.
Илья опустил лук. Похоже, остальная нечисть убралась глубоко в лес – спать. Ну, один волот уже добыча. Дюжина гривен Петровичам, да и себе какая-никакая радость от выполненного дела.
Бить в кладовой перестали, теперь оттуда слышалась какая-то странная возня. Потом раздалось негромкое утробное подвывание. Будто бы женское. Илья недоуменно поднял брови. Снял тетиву, убрал в кошель на поясе. И поспешил к Петровичам.
– Вы… Вы чего?! – только и вымолвил он, пробравшись в кладовую и увидев, что там творится.
Наружную стену кладовой поддерживали нетолстые столбы. Теперь на этих столбах было распято кожаными ремнями тело, с виду человечье, только заросшее пегой шерстью. И Василий Петрович пристроился к нему промеж широко раздернутых ног.
– Девку поймали! – радостно сообщил Лука.
Илья молча взял Василия за шиворот и отодвинул в сторону.
Это была совсем молодая самка. Длинные, ниже плеч, волосы на голове, прямая челка над бровями, мягкая шерстка на едва различимой груди. Ростом мохнатая «девка» была со взрослого мужчину.
– На разведку пришла, – объяснил Лука. – Залезла тихонько, огляделась, тут я ее и угостил гирькой промежду глаз… Хорошо, здесь кто-то упряжь забыл. Пригодилось вязать.
«Девка» была ни дать ни взять именно девка, только руки-ноги очень длинные, да еще нечеловечье лицо. Заостренные уши, низкий лоб, вывернутые ноздри, скошенный подбородок, огромная пасть, усеянная крепкими зубками, – предусмотрительные братья пропустили между зубов вожжу, и сейчас «девка» грызла ее, тихонько всхлипывая. Глаза были закрыты, выше переносицы под шерстью вздувался громадный желвак: сюда Лука угодил гирькой. Человека такой удар не прибил бы, так оглушил. А эта – жила и даже сопротивлялась.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
