– По-стариковски, – сказал себе издатель, – мне пятый десяток, а ей двадцати не исполнилось. Зачем я ей нужен? Но приятно поговорить с умной, красивой девушкой…, – шелк цвета слоновой кости облегал высокую, маленькую грудь. Пахло от мистера Френча тонко, волнующе, лавандой. Белокурые волосы падали на плечи. Редактор ушел забирать копии договора у секретарши. Скрибнер, осторожно, поинтересовался, где остановился мистер Френч.
– В «Барбизоне», мистер Скрибнер, – невозмутимо отозвалась девушка:
– В отель воспрещен вход мужчинам. У меня много дел, – добавила она, – я беру интервью, для моей будущей книги…, – она ушла, покачивая бедрами. Издатель хмыкнул:
– Может быть, у нее другие вкусы. Коммунистки подобным славятся. Она троцкистка, но какая разница…, – Скрибнер подошел к окну. Мистер Френч, на обочине, ловил такси. Солнце играло в светлых волосах девушки. Он вздохнул:
– Даже если русские ее арестуют, продажи обеспечены. В таком случае, они, тем более, будут обеспечены. Раскроем ее псевдоним, опубликуем фотографию. Сталин убил честного журналиста, молодую девушку. Публика в очередь выстроится, – у издательства не было фото мистера Френча, но Скрибнер не видел препятствий. В секретном приложении к договору говорилось, что, в случае подтвержденной смерти или трехлетнего безвестного отсутствия автора, «Салливан и Кромвель», дает разрешение издательству на публикацию настоящего имени и фотографий. Скрибнер предполагал, что легко найдет снимки. Леди Антония Холланд раньше не скрывала своего имени.
– Три года мы ей дали на книгу…, – Скрибнер задумался, – к тому времени война может начаться. Она профессионал, она выполнит контракт…, – свободное такси проехало мимо мистера Френча. Машина остановилась ниже по улице, где поднимал руку молодой человек, в хорошем, летнем льняном костюме, с непокрытой головой. Каштановые волосы золотились на концах.
– Вот же эти таксисты, – пробормотал Скрибнер.
Молодой человек сел в автомобиль, машина поехала задом. Тони, недовольно, топнула ногой: «Мало того, что он мимо проехал, он сейчас пробку создаст, на всю Пятую Авеню». Машины гудели, дверца такси открылась. Тони отшатнулась. На нее взглянули знакомые, лазоревые глаза, длинные пальцы коснулись ее руки.
– Тонечка, – тихо сказал Петр Воронов, по-русски, – здравствуй, Тонечка.
В столице капитан Мэтью Горовиц посещал роскошную синагогу Адат Исраэль, на Шестой Улице, построенную в мавританском стиле. Перед войной, в Адат Исраэль ставили хупу его родители, здесь Мэтью делали обрезание. Он сидел на месте, отмеченном табличкой: «Семья Горовиц». С недавних пор, Мэтью, без лишнего шума, начал жертвовать деньги на нужды общины. За последний год, он еще более преуспел в обычной аккуратности и педантичности в делах.
Получить новую должность оказалось легко. Бригадный генерал Маршалл, служивший с покойным отцом Мэтью на войне, приезжал в Вашингтон, с побережья Тихого океана. Ходили слухи, что Маршалл, в будущем, станет начальником штаба армии. Маршалл и полковник Авраам Горовиц были лучшими друзьями. Мэтью достаточно было, в присутствии Маршалла, несколько раз поговорить о современных исследованиях физиков. Капитан Горовиц разбирался в подобных вещах. Он всегда получал отличные оценки по техническим дисциплинам.
На совещаниях штаба, обсуждая европейскую политику, Мэтью, невзначай, демонстрировал знание немецкого и французского языков, переводя с листа газетные статьи. Маршалл ничего не сказал, но Мэтью ловил его заинтересованный взгляд. Через пару недель после отъезда генерала Маршалла в Калифорнию, Мэтью вызвал действующий начальник штаба. Генерал Крэйг велел: «Ознакомьтесь с приказом».
Из второго отдела Генерального Штаба, Мэтью переводился непосредственно в распоряжение военного министерства. Он поступал под начало министра, Гарри Вудринга. На первой встрече все стало ясно. Мэтью поручали охрану существующих лабораторий, занятых проектами военных, и работу с учеными:
– Вы образованный человек, капитан, – ободряюще сказал министр, – в армии, к сожалению, такое до сих пор редкость.
Мэтью приняли в командно-штабной колледж, в Форте Ливенворт. Он должен был приезжать два раза в год в Канзас, для сдачи экзаменов. Министр намекнул, что потом его ждет академия генерального штаба сухопутных войск. У армии имелись большие планы на Мэтью. Капитан не собирался разочаровывать начальников.
Мэтью много времени проводил в Калифорнии. В Пасадене, в технологическом институте, он работал с профессором фон Карманом, занимавшимся созданием ракетных двигателей, и с физиками, нобелевскими лауреатами, Милликеном и Андерсоном. В Беркли, Эрнест Лоуренс проводил эксперименты с ядерными реакциями, на первом в мире циклотроне. В тамошнем университете преподавал профессор Оппенгеймер, исследовавший искусственную радиоактивность химических элементов. В Массачусетском технологическом институте строили радары для военно-морского флота и авиации.
Мэтью разъезжал по Америке, читал научные журналы, собирал сведения об ученых, которые могли быть полезны военному ведомству. В Форте Ливенворт он близко сошелся со слушателем колледжа, майором Лесли Гровсом, военным инженером. Гровс тоже собирался поступать в академию генерального штаба. Они обедали, удили рыбу, на реке Миссури, и занимались стрельбой, в тире.
В столице Мэтью ходил в свой спортивный клуб. На ринге они с мистером Сержем, русским инженером, говорили мало. У Мэтью были и другие партнеры для спарринга, не стоило привлекать излишнее внимание предпочтением одного человека. В холщовой сумке Мэтью, рядом с теннисными туфлями, полотенцем и мылом, обычно лежал неподписанный, запечатанный конверт. Он заходил в душевую, оставляя сумку в шкафчике. У мистера Сержа имелся дубликат ключа. По дороге домой Мэтью забирал из сумки конверт, с наличными деньгами, в купюрах мелкой деноминации.
Он открыл несколько депозитных счетов, в Нью-Йорке, в Бостоне, и Лос-Анджелесе. На текущем счету капитана Горовица, в столице, ничто не могло вызвать подозрений. Туда, военное министерство перечисляло его оклад.
Новую квартиру Мэтью обставил довольно скромно. Он поменял модель форда, но машину капитан Горовиц купил в рассрочку. Костюмы он шил, у портного и расплачивался наличными деньгами.
В столице, к Мэтью два раза в неделю приходила уборщица, рекомендованная мистером Сержем. Мэтью подозревал, что женщина работает в русском посольстве. Она была молчаливой, и во время визитов ничего не говорила. Капитан Горовиц подозревал, что она и не знала английского языка. Мэтью понял, что женщина его немного старше. Ей, судя по всему, шел четвертый десяток. Фигура у нее была отменной, и все остальные качества, как весело думал Мэтью, тоже не оставляли желать ничего лучшего. Уборщица проводила у него три часа. Времени, чтобы привести в порядок пустую квартиру, хватало с лихвой. Имени женщины Мэтью не знал. Откровенно говоря, оно капитана не интересовало. Даже больше, чем визиты уборщицы, ему нравились письма из банков, с ежемесячными отчетами. Мэтью полюбил конверты с эмблемами. Ему было приятно смотреть на состояние своего баланса.
Капитан Горовиц хорошо знал Нью-Йорк. Подростком он часто гостил у дяди Хаима. Мэтью помнил дорогу к синагоге, адрес которой он нашел в последнем, полученном от мистера Сержа конверте, с деньгами. Во время спарринга, русский объяснил, что в Нью-Йорк приезжает новый руководитель. Он хотел познакомиться с Мэтью лично. В письме указывался и пароль, с отзывом.
Для всех Мэтью сейчас находился в горах Адирондак, в двухнедельном отпуске. После выполнения задания, он, действительно, намеревался отправиться на север. Мэтью приехал в Нью-Йорк окольными путями, через Балтимор и Филадельфию. Он остановился в Нижнем Ист-Сайде, в кошерном пансионе, где жили молодые клерки и студенты. Мэтью ничем от них не отличался. Он взял сюда старые костюмы, не желая мозолить глаза английским твидом, и рубашками ирландского льна. Мэтью напоминал себе об осторожности:
– Мне надо преуспеть в своем деле, – думал капитан Горовиц, – мне доверяют, и будут доверять. Потом…, – он, в общем, не задумывался о будущем, однако предполагал, что держава, на которую он работал, о нем позаботится.
Его ждали в пятницу, на утренней молитве, в синагоге Бейт-а-Мидраш-а-Гадоль. Согласно правилам, Мэтью не стал завтракать. Он выпил по дороге чашку кофе, в кошерной булочной Йоны Шиммеля. В квартале пока проснулись только мужчины. Они стояли в очереди к прилавку, в федорах и кипах, с зажатыми под мышкой портфелями. Здесь не было преуспевающих чиновников, и адвокатов, с которыми Мэтью молился в Вашингтоне. В Нижнем Ист-Сайде жили мелкие клерки, ремесленники, ученики ешив, раввины, и уличные торговцы.
