предложение радикальных реформаторов на Съезде народных депутатов об исключении статьи 6, что могло вызвать столкновение между законодательной властью и Коммунистической партией. Однако это был тактический шаг, и теперь он успешно продвигался к тому, чтобы партия сама приняла решение отказаться от конституционного положения, облегчив тем самым путь для законодательного органа, который сделает это позже. В платформе была пересмотрена цель партии: от скорейшего достижения "коммунизма" к установлению "демократического социализма".
Горбачеву удалось добиться одобрения партией более сильного председательства страны. Он также призвал к существенным изменениям в ведущих партийных органах, чтобы уменьшить размер Центрального комитета и изменить характер Политбюро, но эти изменения были оставлены для съезда партии.
На пленуме обсуждались вопросы внешней политики. Лигачев и Влади мир И. Бровиков, партийный "аппаратчик", служивший послом в Польше, возглавили нападки на новое мышление и такие события, как потеря Восточной Европы и надвигающаяся "опасность" (как выразился Лигачев) воссоединения Германии. Эти нападки парировали Шеварднадзе и Яковлев, но вопрос был поставлен публично, так как все выступления были быстро опубликованы.
Шеварднадзе, кстати, был вынужден покинуть заседания пленума 7 февраля для встречи с Бейкером. (Сразу после пленума Горбачев встретился сначала с Бейкером 9 февраля, а затем с канцлером Колем 10 февраля, как отмечалось ранее).
Мартовские выборы (многие из которых потребовали проведения второго тура, поскольку в первом туре не было победителей среди нескольких кандидатов) привели к победе кандидатов от реформ во многих населенных пунктах, включая Москву, Ленинград и Киев. 13 марта Съезд народных депутатов согласился (1 771 против 24) исключить статью 6 Конституции СССР, закрепляющую ведущую роль Коммунистической партии, и одобрил предложенное усиление президентства. Два дня спустя съезд избрал Горбачева президентом на пятилетний срок (1 329 против 495). Он также одобрил его предложение о создании Президентского совета, которому Горбачев намеревался передать многие полномочия старой партии.
Политбюро и Совет Федерации, в котором заседали главы всех пятнадцати республик, входящих в состав СССР.
9 апреля Горбачев заявил, что он будет использовать свои расширенные президентские полномочия для проведения далеко идущих экономических реформ, и продолжил кампанию по созданию общественной поддержки рыночной экономической реформы. По этому случаю его экономический советник Леонид Абалтин изложил план экономических реформ, предусматривающий широкомасштабную приватизацию, банковские и налоговые изменения. Тем не менее, Горбачев опасался действовать слишком быстро. В первый майский день Горбачев и другие лидеры на Красной площади были встречены насмешками реформаторски настроенных демонстрантов, когда публике было разрешено присоединиться к официальному первомайскому параду. Когда 23 мая была запущена официальная программа экономических реформ, премьер-министр Рыжков, по глупости или в результате преднамеренного саботажа, перечеркнул свою собственную программу, объявив о запланированном на 1 июля крупном повышении цен, включая трехкратное увеличение цен на хлеб. Предсказуемым результатом стала волна панических покупок и дефицита. Выступая четыре дня спустя, Горбачев безуспешно пытался сдержать народную тревогу. Верховный Совет 15 июня отклонил экономическую программу и повышение цен и призвал разработать новый план, оставив экономический рефонд в подвешенном состоянии.
Между тем, зарождение политических партий можно было наблюдать в развитии в первой половине года двух групп, обе из которых изначально были фракциями Коммунистической партии (хотя и не назывались так, поскольку фракции были запрещены). На либеральном фланге была Демократическая платформа, созданная в январе, а на консервативном - Российская коммунистическая партия, официально учрежденная в июне.
29 мая, накануне отъезда Горбачева на саммит с Бушем в Вашингтон, Борис Ельцин победил в напряженной борьбе за пост председателя Президиума Верховного Совета Российской Федерации - фактически президента России.
Внутренние события в Советском Союзе также становились все более важными для развития американо-советских отношений по нескольким причинам. Во-первых, они влияли и иногда ограничивали свободу действий Горбачева в определении советской политики. Очевидно, что у него и Шеварднадзе были собственные опасения по поводу изменения ситуации в Восточной Европе и влияния объединения Германии, но они также были вынуждены принимать во внимание еще более серьезные опасения, которые высказывались и разжигались другими представителями советского политического истеблишмента и общественного мнения. Только после того, как Горбачев успешно усмирил консервативный бунт в партии на Двадцать восьмом съезде КПСС в июле, он смог согласиться на условия воссоединения Германии и ДОВСЕ.
Консервативные опасения военного истеблишмента явно ограничивали свободу действий на переговорах по СНВ. После года безрезультатных переговоров в начале года были предприняты новые усилия, чтобы попытаться достичь соглашения по американо-советскому договору о сокращении стратегических вооружений (СНВ).
Советская сторона согласилась с американской позицией по ограничению количества бомбардировщиков, на которых будут размещаться крылатые ракеты воздушного базирования (КРВБ), разрешив не пересчитывать фактическую нагрузку КРВБ по номинальному количеству для каждого класса бомбардировщиков, и советская сторона согласилась на исключение бомбардировщиков, не несущих КРВБ, из любого ограничения по КРВБ и вообще из любого ограничения, кроме номинального количества - одна бомба на самолет. В отношении крылатых ракет морского базирования (КРМБ) Советы согласились с давним американским упорством не ограничивать такое оружие в самом договоре. Однако каждая сторона должна была ежегодно заявлять в непроверенных декларациях о количестве КРМБ, которые она намеревалась развернуть. Эти компромиссы были, по сути, капитуляцией перед американской позицией, выгодной Соединенным Штатам. Очевидно, что Горбачев и Шеварднадзе хотели достичь соглашения даже ценой несбалансированных уступок, и Ахромеев неохотно был готов пойти на это.
Однако с декабря 1988 года маршал Ахромеев больше не был первым заместителем министра обороны и начальником Генштаба. Он был советником президента Горбачева, но больше не мог говорить от имени советских военных, а в февральских уступках он явно этого не делал. Военные энергично возражали, и, как следствие, Горбачев счел необходимым предоставить Генеральному штабу право прямого голоса не только в решении подобных вопросов, но и в участии в самих переговорах. Соответственно, когда Шеварднадзе приехал в Вашингтон в начале апреля, советская позиция включала несколько новых условий и частичный отход от февральских договоренностей по крылатым ракетам. Последовавшая через две недели встреча в Вашингтоне заместителя Шеварднадзе по контролю над вооружениями Виктора Карпова в сопровождении заместителя начальника Генерального штаба генерала-полковника Бронислава Омеличева не смогла вывести ситуацию из тупика. Тогда Бейкер получил полномочия на скромные американские компромиссные шаги, чтобы удовлетворить некоторые возражения советских военных. Он конфиденциально передал эти предложения Шеварднадзе, когда они встретились на встрече 2+4 в Бонне 5 мая. Когда Бейкер встретился с Горбачевым в Москве 18 мая, он официально выдвинул новые предложения США. Горбачева сопровождали Шеварднадзе, Ахромеев, Омеличев и новый советник Горбачева по внешней политике Евгений Примаков. Горбачеву удалось договориться с Бейкером и решить большинство вопросов по крылатым ракетам. Советской стороне пришлось
