Несмотря на то что королева решила путешествовать инкогнито, тем не менее она с огромным удовольствием воспринимала все приветствия в свой адрес, не замечая при этом совершенно явного противоречия в намерениях. Она просто сияла от удовольствия, когда толпы мальчишек на берегу озера Маджоре бежали за ее каретой, которую сопровождал отряд карабинеров, и громко кричали: «La Regina d'Inghilterra!» («Английская королева!»)
Кроме посещения Бавено и Люцерна, королева также нанесла визит в Баден-Баден, Кобург, Дармштадт, Экс Ле Бен, Ментрн, где останавливалась в замке де Розьер, Шарлоттенбург, Йер, Биариц, Канны, Флоренцию и Грасс[68]. И везде была встречена яркой иллюминацией и здравицами в ее честь.
Во Флоренции, которую королева посещала в 1888, 1893 и 1894 гг., она сначала останавливалась на вилле Палмьери, которую любезно предоставила в полное распоряжение королевы графиня Кроуфорд. Причем специально для королевы виллу перекрашивали и ремонтировали. А потом она отдала предпочтение вилле Фабрикотти, откуда совершала поездки по Италии для более глубокого ознакомления с ее достопримечательностями. Причем сопровождали ее обычно индийские слуги, что вносило значительную сумятицу в сердца флорентийцев, которые принимали их за каких-то принцев из далекой и загадочной восточной империи. В 1888 г. королева провела несколько часов в галерее Уффици, а потом с грустью проехала мимо Касса Герини, где в 1838 г. останавливался принц Альберт. Она вспомнила, с каким восторгом тот отзывался о скульптурах Донателло, которые оказались «намного более прекрасными», чем он ожидал, и как принц выработал у себя вкус к примитивному итальянскому искусству.
С такой же грустью королева слушала в городке Бадия органную музыку, которую так любил ее покойный супруг. И не только любил, но и сам часто исполнял на пианино, хотя этот единственный инструмент, который ему удалось отыскать во Флоренции, был старым и совершенно расстроенным.
Однажды во время этого визита один английский мальчик по имени Джордж Пиль увидел, как полицейские расчищают путь для небольшой кареты на пьяцца дель Дуомо. «В карете находилась какая-то старая леди со своим спутником, — рассказывал Пиль шестьдесят лет спустя. — Это была королева Виктория. Она остановила карету, порылась в корсаже, вынула оттуда медальон и повернула его в сторону недавно отреставрированного фасада Дуомо». «Позже фрейлина королевы пояснила Пилю, что это был медальон с изображением покойного принца-консорта. Она думала, что принцу Альберту будет интересно узнать, как выглядит Дуомо после реставрации».
Королева была просто неутомимой в своем желании как можно лучше ознакомиться с Флоренцией, причем Делала это с превеликим удовольствием. Она побывала в Палаццо Питти, Боболи Гарденз, посетила церкви Санта-Кроче и Санта-Мария-Новелла, не пропустила Баптистерию и Баргелло. Кронпринцесса явно ошибалась, когда говорила, что королева совершенно равнодушна к искусству и архитектуре, хотя при этом королева не скрывала, что без особого восторга воспринимает руины Древней Греции и Древнего Рима. Однако она проводила много часов в галерее Уффици, считая выставленные там произведения искусства «величайшим наследием, которое не может не привлекать внимания образованных людей».
Вальпурга Гогенталь, жена-немка британского посла в Берлине сэра Огастуса Паджета, вспоминала позже, как она оказалась в королевской карете во Флоренции в 1893 г., когда королева совершала одну из своих экскурсий:
«Обычно королева держит свою карету в течение часа. Наконец она вышла из здания, сопровождаемая большой группой своих придворных. Покрывавший ступеньки ковер был расстелен до самой кареты. Седовласый шотландец с одной стороны и облаченный в желтый тюрбан индиец с другой подхватили престарелую королеву под руки и усадили в карету. Могучий шотландец закрыл дверцу кареты, когда все придворные дамы заняли свои места, а индус опустил вуаль королевы на ее лицо своими деликатными коричневыми руками. Тут же послышался моложавый и прекрасно поставленный голос королевы: «К Понте Веккио». Она была в черном платье и белой шляпке».
Королева с нетерпением ждала возможности совершить зарубежную поездку во время праздников и всегда получала от этого большое удовольствие, несмотря на громадный объем бумажной работы, строгий контроль со стороны Джона Брауна, постоянные жалобы на то, что рядом с ней нет ее любимого принца Альберта, а также сожаления по поводу того, что все эти поездки «ужасно утомляют ее и в конце концов навевают смертельную тоску».
Королева заполняла письма и дневники описаниями впечатлений от путешествий, подробно рассказывала о восхождении на гору Пилата, восхищалась живописным видом перевала Сен-Готард, с восторгом изобразила свое восхождение на вершину Гранд-Шартрез, где попросила у местных монахов стакан их знаменитого крепкого вина и где была очарована «прекрасным и высоким юным английским монахом с лицом святого отшельника», который опустился перед ней на колено и поцеловал ее руку. Королева еще долго помнила чудесный лес вокруг селения Йер, где Генри Понсонби видел ее устало хромающей вместе с леди Черчилль и неразлучным осликом по имени Жако, которого она купила у местного фермера, проживавшего на берегу озера де Бурже. Она с удовольствием вспоминала свое пребывание в замке де Розьер, окруженном оливковыми рощами и выходящем окнами на сказочно синее море. Не меньшее место в ее воспоминаниях отводилось поместью Мотет, позже переименованному в виллу Виктория. Генри Понсонби отметил, что в этом поместье королева чувствовала себя превосходно. И только однажды ее разбудил какой-то странный звук, напоминающий гул земли. Королева очень встревожилась и послала своего слугу узнать, не означает ли это начало землетрясения. Тот спустился вниз и вскоре вернулся с загадочной ухмылкой на устах. «Нет, мадам, это не землетрясение, это мистер Понсонби». Генри Понсонби подтвердил, что в тот день действительно разместился под комнатой королевы, рано уснул, но никак не мог представить себе, что так громко храпел. «Этот анекдот, — оправдывался он потом, — вызвал всеобщее веселье, которое я не разделял».
Королева охотно и не без удовольствия вспоминала свою поездку в Испанию в 1889 г., что было Первым посещением правящим английским монархом этой страны. Она торжественно проехала в открытой карете по шумным улицам Сан-Себастьяна вместе с королевой-регентшей Марией Кристиной, и повсюду ее встречали радостные толпы людей, которые вместе с черными лошадьми напоминали ей известные полотна Веласкеса. Благоприятное впечатление произвела на нее встреча в городском муниципалитете, чиновники которого сделали все возможное, чтобы королева чувствовала себя как дома. Они угостили ее чаем, который, по мнению королевы, оказался совершенно непригодным для употребления.
С не меньшим удовольствием королева вспоминала дни, проведенные в «Гранд-отеле» в Грассе в 1891 г., где на время забыла о своих семидесяти двух годах и вела себя, по словам Мари Маллет, как семнадцатилетняя девушка. Она выглядела свежей, как «весенняя маргаритка», гуляла не менее двух часов в день, хотя холодный мистраль уже набрал полную силу, а в отель возвращалась покрытая пылью, как мельник после утомительной работы».
В 1895 г. королева отправилась в Симье возле Ниццы и так полюбила это чудное место, что затем приезжала сюда в течение четырех последующих лет, останавливаясь вначале в «Гранд-отеле», а затем в отеле «Эксельсиор», переименованном в ее честь в «Королевский Эксельсиор». Именно сюда приезжал президент Франции Феликс Фор, чтобы отдать дань уважения престарелой королеве. Поскольку ее понимание дипломатического протокола на подобного рода приемах предполагало отношение к президенту как к монарху, королева срочно вызвала из Канн принца Уэльского, который должен был встретить президента у входа и препроводить его в покои королевы. «Три принцессы и сопровождавшие их придворные дамы находились наверху лестницы, — отметила в дневнике королева. — Я стояла у двери гостиной и пригласила его сесть. Он был чрезвычайно вежлив и любезен и всячески демонстрировал превосходные манеры, стараясь казаться великим грандом, а не каким-нибудь парвеню, хотя на самом деле его отец был простым мебельщиком на небольшой фабрике в Париже. Во время беседы он избегал острых политических вопросов, напомнил, что я пользуюсь большой популярностью у населения, и выразил надежду, что мы устроились достаточно комфортабельно»[69].
* * *
Кроме того, королева довольно часто ездила в расположенную неподалеку Ниццу, этот «природный рай», где чаще всего предпочитала бывать на знаменитом поле под странным названием «Битва цветов». Там она любовалась невероятным разнообразием мира цветов, а ее охранники собирали для нее огромные благоухающие букеты. Именно здесь она провела свою последнюю зарубежную поездку и покинула это райское место с глубоким сожалением. «Мне очень не хочется уезжать на пасмурный и промозглый север, — записала она в дневнике, — но я благодарна за все то наслаждение, которое испытала здесь».
