Я увидел кольца зеленоватого дыма, исходящие из футляра с пассажиром, и полуоткрытую стеклянную крышку, треснувшую снизу доверху, покрытую инеем из-за разницы температур. Еще я услышал зловещий капающий звук. Струйка густой голубоватой жидкости вытекала сквозь разбитую крышку. Внутри виднелась бледная обнаженная фигура мужчины. Его глаза и рот были широко раскрыты, как бы застывшие в безмолвном крике. Левая рука поднята, кулак сжат. Он напоминал статую страдания.
Спасательное снаряжение уже стояло рядом. Спасательное не для жизни злополучного пассажира — тут, похоже, спасать было нечего. Однако все годные к употреблению части его тела должны быть отделены и отправлены в хранилище, как только я отдам соответствующее распоряжение.
— Его нельзя восстановить? — спросил я.
— Взгляните сюда.— Кэткэт кивнул на показания приборов футляра. Все кривые устремились вниз,— Разрушение уже составляет девятнадцать процентов и продолжает повышаться.
— Действуйте,— сказал я.— Даю «добро».
Вспыхнули лазеры. Стали видны отдельные части тела — блестящие, влажные. Гибкие металлические руки спасательного снаряжения поднимались и опускались, вытаскивая пригодные для последующего использования органы и укладывая их в специальный контейнер. Работала машина, вокруг нее трудились люди — отключали разбитый футляр, разорванные кабели питания и охлаждения.
Я спросил Дисмаса, что произошло. В этом секторе он отвечал за обслуживание спящих пассажиров. Лицо у него было открытое, беспечное, но этой обманчивой жизнерадостности противоречили холодные мрачные глаза. Он сказал,.что работал значительно дальше на палубе: выполнял рутинное обслуживание людей, следующих на Страппадо,— когда внезапно ощутил небольшой дисбаланс, легкое покалывание.
— И я тоже,— сказал я.— Как давно это было?
— Примерно полчаса назад, точно не помню. Я подумал, это что-то у меня внутри, капитан. Говорите, вы тоже почувствовали?
Я кивнул.
— Легкое покалывание, да. Это занесено в отчет.
Я услышал отдаленную мелодию 49-Генри-Генри; возможно, таким образом он пытался извиниться, что сомневался во мне.
— Что произошло потом?
— Вернулся к работе. Пять, десять минут. Потом новый толчок, сильнее.— Дисмас прикоснулся к правому виску, показывая, где именно возникло это ощущение.— Детекторы были отключены, стекло разбито. Бросился сюда, обнаружил пассажира, летящего на Кул-де-Сак. Он бился в конвульсиях, молотил руками и ногами, обрывая кабели. Освободился и стал колотить по стеклу. Разбил его. Очень быстрая смерть.
— Вторжение матрицы,— произнес Роучер.
Волосы зашевелились у меня на затылке.
— Поясни, что это такое.
— И ногда у кого-то, долгое время пробывшего в ячейке памяти, возникает непреодолимое желание вырваться. Он находит способ освободиться и странствует по кораблю в поисках тела, куда можно вселиться. Именно так они и поступают. Могут вселиться в меня, или в Кэткэта, или даже в вас, капитан. В любого, кто оказывается под рукой. Для них это единственный способ снова почувствовать плоть. Вот и в этого он вселился, но что-то пошло не так.
Зондирующие пальцы, да. Беззвучный голос. «Помоги мне».
— Никогда не слышал о вселении в спящего пассажира,— заметил Дисмас.
— Почему бы и нет? — ответил Роучер.
— А толку? По-прежнему заперт, только в футляре. Заморожен. Это не лучше, чем оставаться матрицей.
— Пять к двум, что это было вторжение матрицы.— Роучер сверкнул глазами.
— Заметано,— сказал Дисмас.
Гавот засмеялся и присоединился к пари. Хитрый маленький Кэткэт тоже, только на противоположной стороне. Риоде Рио, на протяжении последних шести полетов не произнесший ни слова, фыркнул и сделал неприличный жест, предназначенный обеим партиям.
Я почувствовал себя лишним зрителем. Чтобы восстановить иллюзию своего главенства, я сказал:
— Если есть сбежавшая матрица, это можно определить по корабельному реестру. Дисмас, проверь это вместе с дежурным интеллектом и доложи мне. Кэткэт, Гавот, наведите тут порядок и все опечатайте. Потом напишите отчет в вахтенный журнал и перешлите копию мне. Я буду у себя. Дальнейшие инструкции получите позже. Недостающую матрицу, если это именно она, нужно идентифицировать, найти и вернуть на место.
Роучер усмехнулся мне. Я подумал, что сейчас последует шквал острот, отвернулся, забрался в свой трак и последовал за желтыми, голубыми, зелеными огнями через лабиринт палуб обратно в Глаз.
Когда я входил в свою каюту, что-то коснулось моего сознания и безмолвный голос произнес:
— Пожалуйста, помоги мне.
6
Я тщательно закрыл за собой дверь, запер ее и включил личные экраны защиты. Каюта капитана на борту звездного корабля Службы — это целый мир, тихий, приватный, просторный. На стенах моей каюты вращались сверкающие спиральные Галактики. Тут имелся ручей, озеро и серебристый водопад за ним. Чистый воздух искрился. Одно прикосновение руки — и я мог получить любой свет, музыку, запах, цвет, исходящие из тысячи скрытых отверстий. Или сделать стены полупрозрачными и впустить внутрь сияние космоса.
Когда я почувствовал себя полностью защищенным и расположился со всеми удобствами, я сказал:
— Ладно. Кто ты?
— Обещаешь не докладывать обо мне капитану?
— Не обещаю ничего.
— Но ты поможешь мне?
Голос был испуганным и настойчивым, требовательным и ранимым.
— Откуда мне знать? Ты пока ничего не сообщил мне.
— Я расскажу тебе все. Но сначала пообещай не связываться с капитаном.
Я обдумал его просьбу и предпочел откровенность.
— Я и есть капитан.
— Нет!
— Ты способен видеть это помещение? Что это, по-твоему? Каюта простого члена экипажа? Кухня?
Я почувствовал волны страха, исходящие от моего собеседника. А потом все стихло. Ушел? Наверно, зря я заговорил так прямо. Этот фантом нужно удержать взаперти и, возможно, уничтожить — пока он еще чего-нибудь не натворил. Следовало быть хитрее. Мне не хотелось упустить его и по другой причине: приятно было поговорить с кем-то, кто не является ни членом команды, ни всемогущим и высокомерным искусственным интеллектом.
— Ты все еще здесь? — спросил я через какое-то время.
Молчание.
Ушел. Пронесся по «Мечу Ориона», словно порыв ветра. Скорее всего, сейчас он уже где-то на дальнем конце корабля.
И вдруг, словно разговор и не прерывался:
— Не могу поверить! Из всех мест, куда можно было пойти, выбрать именно капитанскую каюту!
— Выходит, так.
— А ты действительно капитан?
— Да.
Новая пауза.
— Ты выглядишь так молодо. Для капитана.
— Выбирай выражения.
— Я ничего такого не имел в виду, капитан.— Сейчас в голосе смешались бравада и неуверенность, вызов и тревога.— Сэр.
Глядя на потолок, где сверкающие резонаторные узлы переливались всеми цветами спектра, когда синхронизированный внешним сигналом свет перескакивал с сочленения на сочленение вдоль цепочки иллюминаторов, я искал там хотя бы легкий проблеск своего призрачного собеседника, мгновенный электромагнитный сгусток. Но ничего не увидел.
Я представил себе паутинку неуловимой силы, блуждающий огонек: он мечется по каюте, то садится мне на плечо, то цепляется к какому-нибудь прибору, то растягивается, заполняя собой все открытое пространство. Легкий, воздушный эльф, игривый и непостоянный. В этом вибрирующем духе со всеми его противоречиями было что-то притягательное. Но он стал причиной смерти одного из моих пассажиров.
— Ну что? — спросил я.— Здесь ты в безопасности. Собираешься рассказать мне, что же ты такое?
— Разве это не очевидно? Я матрица.
— Продолжай.
— Свободная матрица, вырвавшаяся из клетки. Матрица, у которой большие неприятности. Думаю, я причинила кому-то вред. Может, даже убила его.
— Одного из пассажиров?
— Значит, ты знаешь?
— Пассажир погиб, да. Мы не были уверены, что именно произошло.
— Я не виновата. Это несчастный случай.
— Может быть. Расскажи, что случилось. Расскажи мне все.
— Я могу доверять тебе?
— Больше, чем кому бы то ни было на этом корабле.
— Но ты же капитан.
— Именно поэтому,— сказал я.
7
Ее звали Лилиана, но она хотела, чтобы я называл ее Вокс. «Это означает “голос”,— сказала она,— на одном из древних языков Земли». Ей семнадцать лет, она с Джана-Хед, острова у побережья Западного Палабара на Канзасе-4. Ее отец — фермер-оранжерейщик, мать управляет гравитационной воронкой, и у нее пять братьев и три сестры, все гораздо старше ее.
