Он ничего не ответил. Его собственная мысль, высказанная устами другого, возмутила его.
Она еще не видела «Иисуса, шествующего по водам». Он предложил проводить ее к картине. Они развлекались тем, что злословили, насмехались над незнакомыми лицами. Сен-Потен прошел мимо них с множеством орденов на лацкане фрака; это их очень рассмешило. У бывшего посланника, шедшего сзади, было гораздо меньшее количество орденов.
Дю Руа сказал:
– Какое смешанное общество!
Буаренар пожал ему руку; у него тоже была в петлице зелено-желтая ленточка, которую он надевал в день дуэли.
Виконтесса де Персемюр, огромная и разряженная, беседовала с каким-то герцогом в маленьком будуаре стиля Людовика XVI.
Жорж прошептал:
– Объяснение в любви.
Но, проходя через оранжерею, он снова увидел свою жену с Ларош-Матье. Они сидели рядом, почти скрытые зеленью растений, и, казалось, говорили: «Мы назначили друг другу свидание здесь, на виду у всех. Мы плюем на общественное мнение».
Г-жа де Марель нашла, что «Иисус» Карла Марковича изумителен. Они пошли назад. Мужа они потеряли из виду.
Он спросил:
– А что, Лорина все еще на меня сердится?
– Да, по-прежнему. Она не хочет тебя видеть и уходит, когда говорят о тебе.
Он ничего не ответил. Внезапная неприязнь этой девочки огорчала и угнетала его.
У дверей их остановила Сюзанна возгласом:
– А, вот вы! Ну, Милый друг, вы останетесь одни. Я похищаю прекрасную Клотильду, чтобы показать ей свою комнату.
И обе женщины удалились торопливым шагом, пробираясь между толпившимися людьми теми волнообразными змеиными движениями, которыми женщины умеют так ловко пользоваться в толпе.
Почти сейчас же после этого кто-то прошептал:
– Жорж!
Это была г-жа Вальтер. Она сказала очень тихо:
– О, как вы бесчеловечно жестоки! Как вы меня заставляете страдать. Я поручила Сюзанне увести женщину, которая была с вами, чтобы иметь возможность сказать вам несколько слов. Слушайте, я должна… я должна поговорить с вами сегодня вечером… или… вы не можете себе представить, что я сделаю. Пойдемте в оранжерею. Там налево вы найдете дверь и выйдете через нее в сад. Идите прямо по аллее. В конце ее вы увидите зеленую беседку. Ждите меня там через десять минут. Если вы на это не согласитесь, то, клянусь вам, я устрою скандал здесь, сию же минуту.
Он ответил высокомерно:
– Хорошо. Через десять минут я буду в указанном вами месте.
И они расстались. Но Жак Риваль чуть не заставил его опоздать. Он взял его под руку и начал что-то без конца ему рассказывать с очень возбужденным видом. По-видимому, он только что вышел из буфета. Наконец, Дю Руа сдал его на руки де Марелю, которого они встретили в дверях, и убежал. Ему надо было еще принять некоторые предосторожности, чтобы пройти незамеченным женой и Ларошем. Это удалось ему без труда, так как они, по-видимому, были очень увлечены разговором, и он вышел в сад.
Холодный воздух охватил его, как ледяная ванна. Он подумал: «Черт возьми, еще простужусь», и повязал себе шею носовым платком наподобие галстука. Потом медленно пошел по аллее, плохо различая дорогу в темноте после яркого освещения зал.
Справа и слева виднелись ряды голых кустов, тонкие ветви которых, казалось, вздрагивали. Серые блики скользили по деревьям, блики от окон особняка. Посреди дороги он заметил перед собой что-то белое, и г-жа Вальтер, с обнаженными руками, с обнаженной шеей, прошептала дрожащим голосом:
– А, это ты! Значит, ты хочешь меня убить?
Он ответил спокойно:
– Прошу вас не устраивать сцен, иначе я сейчас же уйду.
Она обвила его шею руками и, почти касаясь губами его губ, сказала:
– Но что я тебе сделала? Ты держишь себя со мной, как бесчестный человек. Что я тебе сделала?
Он пытался оттолкнуть ее:
– В последний раз, когда мы виделись, ты намотала свои волосы на мои пуговицы, и это чуть не привело меня к разрыву с женой.
Она некоторое время молчала, удивленная, потом отрицательно покачала головой.
– О, твоей жене это безразлично. Должно быть, одна из твоих любовниц сделала тебе сцену.
– У меня нет любовниц!
– Молчи! Но почему ты больше даже не приходишь к нам в дом? Почему ты отказываешься у нас обедать хоть раз в неделю? Я страдаю ужасно. Я так люблю тебя, что у меня нет ни одной мысли, которая не принадлежала бы тебе, я вижу тебя во всем, на что бы я ни смотрела, я боюсь сказать слово, чтобы не произнести твоего имени! Ты этого не понимаешь! Мне кажется, что меня кто-то держит в тисках, что меня завязали в мешок, я сама не знаю, что со мной! Воспоминания о тебе преследуют меня, сдавливают мне горло, разрывают что-то тут, в груди, у сердца; у меня подкашиваются ноги, и я не в состоянии двигаться. Я целыми днями сижу на стуле, как бессмысленное животное, и думаю о тебе.
Он смотрел на нее с удивлением. Перед ним была не та шаловливая, толстая девчонка, которую он знал раньше, а потерявшая голову женщина, отчаявшаяся, способная на все.
Какой-то неясный план зародился у него в голове. Он ответил:
– Милая моя, любовь не вечна. Люди отдаются друг другу, потом расходятся. Но когда эта любовь тянется так, как у нас, то становится страшной обузой. Я больше не хочу. Вот тебе вся правда. Но если ты можешь быть благоразумной, принимать меня и обращаться со мной, как с другом, то я буду бывать у тебя, как раньше. Чувствуешь ли ты себя способной на это?
Она положила свои обнаженные руки на черный фрак Жоржа и прошептала:
– Я способна на все, чтобы только видеть тебя.
– В таком случае решено, – сказал он. – Мы друзья и ничего больше.
Она прошептала:
– Да, решено.
Потом протянула губы.
– Еще один поцелуй… последний.
Он мягко отказал ей:
– Нет. Надо держаться принятого решения.
Она отвернулась, вытерла слезы и, вынув из корсажа маленький пакет, перевязанный шелковой розовой ленточкой, протянула его Дю Руа:
– Возьми, это твоя доля выигрыша в мароккском предприятии. Я была так рада, что выиграла это для тебя. На, бери же…
Он хотел отказаться:
– Нет, я не возьму этих денег!
Тогда она возмутилась:
– Нет, ты не поступишь так со мной! Эти деньги твои, только твои. Если ты их не возьмешь, я их выброшу в мусорный ящик. Ты не поступишь так со мной, Жорж!
Он взял маленький пакетик и опустил его в карман.
– Надо вернуться, – сказал он. – Ты схватишь воспаление легких.
Она прошептала:
– Тем лучше! Если бы я могла умереть!
Она схватила его руку и страстно, безумно, с отчаянием поцеловала ее. Потом убежала в дом.
Он пошел назад медленно, погруженный в раздумье. Затем вошел в оранжерею с высоко поднятой годовой и улыбкой на губах.
Жены его и Лароша здесь уже не было. Народу стало меньше. Очевидно было, что многие не останутся на бал. Он увидел Сюзанну под руку с сестрой. Они подошли к нему и попросили танцевать первую кадриль с ними и с графом де Латур-Ивеленом.
Он удивился:
– А это кто еще такой?
Сюзанна ответила лукаво:
– Эго новый друг моей сестры.
Роза покраснела и прошептала:
– Ты злая, Сюза: он такой же мой друг, как и твой.
Сюзанна улыбнулась:
– Я знаю, что говорю.
Роза рассердилась и ушла.
Дю Руа фамильярно взял молодую девушку, которая осталась возле него, под руку и своим ласкающим голосом сказал:
– Слушайте, дорогая деточка, считаете ли вы меня своим другом?
– О, да, Милый друг.
– Вы доверяете мне вполне?
– Вполне.
– Помните ли вы, о чем я недавно вам говорил?
– По поводу чего?
– По поводу вашего брака, или, вернее, по поводу человека, за которого вы выйдете замуж.
– Да.
– Так вот, обещайте мне одну вещь.
– Хорошо; но что именно?
– Обещайте советоваться со мной каждый раз, когда кто-нибудь будет просить вашей руки, и не давать никому согласия, не выслушав моего мнения.
– Хорошо, я согласна.
– Это должно остаться между нами. Ни слова об этом ни вашему отцу, ни вашей матери.
– Ни слова.
– Вы клянетесь?
– Клянусь.
Вбежал Риваль с деловым видом:
– Мадмуазель, ваш отец зовет вас танцевать.
Она сказала:
– Идемте, Милый друг.
Но он отказался, так как решил сейчас же уехать. Ему хотелось остаться одному, чтобы подумать. Слишком много нового ворвалось в его душу, он стал искать свою жену. Вскоре он нашел ее в буфете, – она пила шоколад с двумя незнакомыми мужчинами. Она им представила мужа, но не назвала их.
Через несколько минут он спросил:
– Поедем?
– Как хочешь.
Она взяла его под руку, и они пошли через комнаты, в которых публика уже поредела.
Она спросила:
– А где же хозяйка? Я хотела бы попрощаться с ней.
– Не стоит. Она будет нас уговаривать остаться на бал, а мне все это уже надоело.
– Да, ты прав.
Всю дорогу они молчали. Но, лишь только они вошли в спальню, Мадлена сказала ему, улыбаясь, даже не сняв еще вуали:
– Знаешь, у меня есть для тебя сюрприз.
