– Спать!
Скандалист всхрапнул и мешком свалился на трибуну, а та, кого назвали Ангелиной, повернулась и обвела притихший парламент строгим взглядом, от которого ежились даже самые молодые и наглые.
– Меня заверили, – произнесла она звучно и спокойно, – что страна стоит на пороге катастрофы, и я не имею права держаться в стороне. Я оставила налаженную жизнь, и это решение далось мне крайне нелегко, не говоря уже о том, что по известным причинам я в принципе не чувствую перед вами каких-либо обязательств. Я пришла не ради вас, а ради них. – И, несмотря на то, что она не сделала ни жеста, все поняли – принцесса говорит о сотнях тысяч людей, молча стоявших на площади Победоносца.
Ангелина оглядела парламент. Старики смотрели на нее с опаской и надеждой, молодежь с любопытством. И все без исключения – с недоверием и настороженностью.
– И что я вижу? Вместо напряженной работы – балаган и ругань. Спасибо этому господину, – она чуть склонила голову в сторону мирно спящего Кембритча, – теперь я понимаю, какое будущее меня ожидает. И я сразу хочу предупредить, что мечты этого оратора так и останутся мечтами. Да, лорд Стаховский?
– Госпожа, – вставший старейший член оппозиционной партии так и не назвал ее по титулу, – простите нас, но вы должны понять наше недоверие. Ваша внешность…
– Моя внешность изменилась в результате действия последнего заклинания матери, которое перенесло нас из дворца, – жестко сказала кронпринцесса, не дав скептику договорить. – И снять его не получается.
Парламентер немного смутился при упоминании королевы, но не отступился.
– Еще раз прошу извинить нас, – повторил он под тихий одобрительный гул части смелеющих на глазах коллег, – но дело настолько важное, что мы должны исключить любую возможность подлога. Даже после той впечатляющей демонстрации, которую мы наблюдали. Как мы можем быть уверены, что вы и есть ее высочество Ангелина, а не просто обладаете некоторыми магическими способностями?
– Коронация не состоится, если я не Рудлог, – невозмутимо напомнила она. – Обряд просто не начнется.
– Мы не знаем, как поведет себя обряд, если линия прервалась, – возразил упрямый оппозиционер под громкие шепотки уже почти расслабившихся парламентариев. – Возможно, он примет новую линию, как произошло в Блакории.
– В Блакории полтора века назад короновали второго принца инляндских Инландеров, это королевская семья, – уже немного раздраженно напомнила наследница, испытывая острое желание развернуться и уйти. Судя по успокаивающему голосу Тандаджи, что-то объяснявшему тихо ругающейся Марине, не она одна хотела уйти.
Но сделать этого ей не дали. Сзади раздалось легкое потрескивание, словно растянули металлическую пластину. Ангелина, обернувшись, увидела мерцающую ртутью плоскость большого Зеркала, из которого один за другим, чуть не наступив на спящего, вышли известный ей Старов Алмаз Григорьевич, с трудом узнанный ректор МагУниверситета Свидерский и еще трое незнакомых людей. Марина смотрела на это явление магов народу с таким же изумлением, как и сама Ангелина. А парламент в очередной раз замолк – Свидерского знали все, а старая гвардия прекрасно помнила и придворного мага отца королевы.
– Здравствуйте, ваше высочество, – произнес Алмаз Григорьевич, оглядывая ее. – Мда, наверное, перестарался я с амулетом.
– Здравствуйте, – вежливо поздоровалась она. – Немного перестарались, правда, хотя это было оправдано. Но, к сожалению, сейчас это создало некоторые трудности с идентификацией.
– Принцесса, пожалуйста, подождите секундочку, – попросил Алмаз, словно не замечая напряженно молчащий Совет. Ангелина кивнула, чувствуя на своей спине несколько сотен изучающих взглядов. Старик тем временем поманил к себе хмурых спутников. – Смотрите в область солнечного сплетения, на руки, ступни, голову через второй интеррационный спектр. На солнечное сплетение, Мартин! Не отлынивай, не экономь силу, иначе не увидишь ничего. А теперь медленно переводите в первый теневой спектр. На границе вы должны увидеть основные линии ауры, пять линейных потоков от сплетения к конечностям и макушке. Есть? Это клетка ауры.
– Есть, – отозвался Свидерский.
– Есть.
– Есть.
– Да, вижу.
– Теперь расфокусировали зрение. Сейчас появится свечение и уникальный рисунок.
Лица уважаемых магов горели азартом, словно у подростков-школьников перед уроком про пестики и тычинки. А Ангелина спокойно стояла, расправив плечи, будто это изучение было вполне уместно и лучшего времени найти было нельзя.
– У всех Рудлогов рисунок ярко-алый, с вкраплениями белого. Стихийные спирали видите? Посмотрите на ее высочество Марину, сравните, характерная вязь потоков. – Все по команде перевели взгляд на хмурую третью принцессу. – Не перепутаете. Ну хватит, основу поняли, дальше сами.
Маги нехотя поднимали головы, подходили ближе к краю трибуны.
– Господа парламентеры, – произнес Свидерский, – мы свидетельствуем, что перед вами стоит наследница дома Рудлогов, ее высочество Ангелина-Иоанна. Соответствующее заявление готовы сделать для телевидения и подписать необходимый документ. Предлагаю не терять времени и перейти к сути. Ваше высочество?
– Спасибо, Александр, – с некоторым облегчением сказала Ангелина и снова повернулась к Высокому Совету. – Господа, я подготовила список условий, при выполнении которых я соглашусь на коронацию. Господин Тандаджи сейчас озвучит их и раздаст вам письменные экземпляры. Вы можете обсудить их, но на это я даю не более часа. Время я терять не намерена. Затем определитесь с участниками переговоров. Мы будем ждать вас в Оранжевом зале.
Минкен встал, чуть ли не с отеческой гордостью глядя на принцессу. Он мысленно аплодировал ей. Любопытно, что там за условия, но в любом случае, спор предстоит жаркий и по существу. Сердце уже отпустило: он точно знал, что теперь все будет хорошо.
Марина
Мы сидели за большим овальным столом в зале переговоров. Стены его, видимо, для умиротворения договаривающихся сторон были выкрашены в нежно-персиковый цвет. А окна, в отличие от зала Высокого Совета, выходили в королевский парк, за которым находился наш дворец. Туда я старалась не смотреть.
Оранжевым этот зал можно было назвать только с большой натяжкой, но, наверное, «оранжевый» для именовавших его звучал солиднее, чем «персиковый». А может, наша элита считала недостаточно брутальным подписывать важнейшие договоры в зале цвета дамского будуара.
Я машинально отметила, что мозг опять принялся думать о всякой ерунде и что меня снова начало клонить в сон. Видимо, организм решил, что с него хватит, и устремился в откат после нервозности последних суток.
