Советник немного подождал и уловив, что суровый его собеседник на этот раз не собирается его перебивать, продолжил:
– Ты же знаешь, повелитель, что этих гэндальфов появляется штук по пять каждый месяц, и я не стал бы тревожить твой слух сообщением о еще одном, но, во-первых, их все-таки было четверо, а во-вторых, Твист утверждает, что этот мальчишка знает кое-что, известное только ему и настоящему Гэндальфу…
– Вот как? А при чем тут Твист?..
Советник снова замялся и начал отвечать очень неуверенно:
– Понимаешь, повелитель, я не удержался и высмеял шутовской вид этого соискателя имени Гэндальфа. Я даже предложил ему должность королевского шута и позвал Твиста, чтобы тот посмотрел на своего возможного конкурента. А когда Твист появился на стене, эти бродяги начали приветствовать его, как старого знакомого. Правда, я почти ничего не понял из этих приветствий, но вот этот мальчишка в голубой одежке сказал, что вернулся чтобы выполнить обещание, якобы, данное Твисту.
– Какое обещание?
– …Найти его родителей…
После этого в разговоре наступило довольно долгое молчание, а затем зазеркальный повелитель» неожиданно начал рассуждать вслух:
– Я не мог пропустить появление настоящего Гэндальфа в нашем Мире, я бы сразу почувствовал прокол между мирами… Тем более прокол для четырех тел в физической оболочке… И все-таки… странно… Хотя вполне возможно, что Твист просто проболтался кому-нибудь об этом обещании Серого Конца…
Отражение советника рассуждало само с собой совершенно лишенным эмоций тоном и при этом пялилось в лицо своему оригиналу, поэтому последовавший вопрос прозвучал совершенно неожиданно:
А как он отнесся к твоему предложению?
Советник не сразу понял, что обращаются к нему. Он вздрогнул и после легкой паузы переспросил:
– К какому предложению, повелитель?
– Ну, к твоему предложению назначить его королевским шутом! – с немалым раздражением пояснил «повелитель».
– Он мгновенно и с радостью согласился! Обещал завтра утром прийти за указом.
– Напишешь ему указ, примешь в штат, но к королеве ни в коем случае не допускать. Самого этого… шута и его компанию держать на глазах и следить за каждым их шагом!.. А там видно будет…
– Понял, повелитель, – кивнул в зеркало советник и не удержался, чтобы не похвалиться, – А указ королевой уже подписан…
– Кстати, как королева? – тут же последовал новый вопрос.
– Королева прекрасно управляема. Сорта хорошо знает что и как читать, и это ежевечернее чтение очень неплохо выполняет свою задачу. Но если бы, повелитель, ты разрешил мне хоть немного воспользоваться магией…
– Тебя тут же вышибли бы из Замка! – оборвал докладчика хозяин, – Я уже тебе говорил – никакой, абсолютно никакой магии! Кина сама могучий маг, и сразу же почувствует присутствие в Замке чужой силы. Более того, она сразу же определит источник этой силы. Мне наплевать, что ты вылетишь из Замка, или тебе вообще свернут шею, но ты поставишь под удар выполнение моего плана!
– Повелитель, но разве эти твои ежевечерние чтения не есть магия?..
– Дурак, – констатировала голова в зеркале, – Несмотря на всю твою хитрость и изворотливость, ты дурак… Только, я надеюсь, не настолько, чтобы игнорировать мои приказы…
Последняя фраза была сказана все тем же невозмутимым тоном, но, тем не менее, в ней прозвучала такая угроза, что сидящий перед зеркалом советник явственно задрожал, а у меня самого вдоль позвоночника пробежала холодная шершавая волна.
– До следующей встречи… – прохрипело зеркало и добавило, – И смотри у меня!..
Еще пару минут советник неподвижно таращился на свое изображение, а то в свою очередь таращилось на него. Затем Юрга чуть повернул голову влево, и его изображение послушно повторило это движение, после чего советник с тяжелым усталым вздохом отвалился к спинке кресла.
Впрочем, просидел в кресле советник недолго, еще раз вздохнув, он выбрался из него и тяжелым, шаркающим шагом направился к дверям, ведущим в соседнюю комнату, приговаривая себе под нос:
– Спать… теперь спать… ты, дорогуша, заслужил восемь часов беспробудного сна…
Однако, прежде чем он добрался до дверей в спальню, на его глаза попался небольшой письменный стол, заваленный бумагами. Советник остановился около него и постоял несколько секунд, словно что-то припоминая, а затем достал из рукава своего шлафрока свернутый в трубочку указ и бросил его в общую кучу:
– До завтра… все подождет до завтра… – пробормотал он и снова направился к дверям в спальню.
Когда дверь за ним закрылась, я поднял правую руку на уровень плеча и сосредоточился. Бумажная трубочка, лежавшая поверх груды документов зашевелилась и поползла в мою сторону, постепенно ускоряя свое движение. Разогнавшись по столешнице, она вспорхнула в воздух и перелетев комнату оказалась в моей руке. Я аккуратно развернул ее и прочитал:
КОРОЛЕВСКИЙ УКАЗ
Я, наследственная королева КИНА ЗОЛОТАЯ, сим повелеваю осчастливить молодого человека, называющего себя Гэндальф Серый Конец званием личного шута королевы.
Всем подданным моего королевства надлежит под страхом моего гнева оказывать моему шуту всемерную поддержку в его шутках, представлениях, розыгрышах, и других увеселениях.
Моему шуту повелевается всегда быть одетым в голубые штаны, голубую куртку и бело-голубые туфли.
Ему также присваивается придворный штандарт – на бело-голубом поле две скрещенные погремушки.
Внизу стоял вялый росчерк «Кина», пришлепнутый здоровенной печатью золотого цвета.
«Вот и ксива у меня завелась» – невесело подумал я, сворачивая сей документ и засовывая его в один из своих многочисленных карманов.
Теперь можно было навестить и королеву, осчастливившую меня еще одной должностью.
Я уж было развернулся в сторону темной лесенки, как вдруг вспомнил о том переходе, с помощью которого небезызвестный правитель Качей в свое время проник в спальню Кины. Осторожно повернув раму с натянутым на нее гобеленом, я убедился, что из спальни советника доносятся звуки, характеризующие крепкий сон человека с чистой совестью, и бесшумно пересек кабинет. На противоположной стене я обнаружил знакомый гобелен с изображением двух пастушек, развлекающихся в обществе трех пастушков. Мое истинное зрение немедленно показало, что магический переход все еще действует. Не раздумывая, я шагнул в гобелен… и оказался в темном углу королевской спальни за тяжелыми парчовыми портьерами.
– …А если приснится знаком-незнаком, И будет смущать тебя жестом и словом, Ты помни, что есть и для власти закон, Что все в сем ветшающем мире не ново. Что в нем и тебе есть наставник и князь, Он будет судить твою мысль и желанье, Когда королям незнакомо страданье, Они под копытом грядущего грязь, Но если тебе боль чужая чужда, Ты трупы способна спокойно узреть, Погибнуть, восстать и опять умереть…
Это странное, монотонное, в рифму бормотание, полностью лишенное хоть какого-то смысла, доносилось из-за портьеры. Глухой женский голос успокаивал, убаюкивал, укачивал, и в тоже время, словно мерными, точно рассчитанными ударами вгонял в мозг какую-то виноватую мысль, какое-то необъяснимое покаяние, какое-то раскаяние в еще несовершенном, но неотвратимо грядущем преступлении.
Я осторожно выглянул из-за портьеры.
Кина лежала в постели на высоко взбитых подушках. Я сразу же подумал, что спать в таком положении должно быть крайне неудобным. Однако, я тут же понял, что королева еще бодрствует, вернее находится в некоем странном состоянии между бодрствованием и сном. Ее веки были опущены, но из-под них проблескивали белки глаз или, может быть, след слезы. Прямо напротив ее изголовья стоял длинный узкий стол, над которым склонилась темная, тонкая женская фигура. Перед женщиной лежала толстая раскрытая книга, и из нее эта милая чтица черпала свои поэтические перлы.
