— Как знать. Поверь, Эбигейл, начинка придётся по вкусу не каждой.
О, ну хорошо, что ты осведомлён о своём отвратительном характере, парень…
Эбигейл в ответ снова улыбается. Тупица…
— Эмили Чаковски, радио Бэй. Скажите, Рид, как вы отнеслись к появлению в доме семнадцатилетней Дженнифер? Ваши знакомые утверждают, что радости вы не испытывали.
Господи Боже! Слышу своё имя и начинаю нервно ёрзать. А так хорошо сидела! Радовалась тому, что не привлекаю внимания. Разодели-то меня на совесть! В ярко коралловое платье.
— Не могу сказать, что был в восторге. Всегда непросто принять в семью, как тебе кажется, постороннего человека, но… сейчас мы неплохо ладим. Не так ли, Дженнифер? — поворачивается ко мне.
Я киваю и, глядя ему в глаза, пытаюсь улыбнуться.
Чушь собачья.
Позавчера мы подрались на кухне.
Потому что с недавних пор нас снова стало трое: я, он и наша взаимная Ненависть.
Именно так с большой буквы.
Потому как то, что происходит сейчас, по масштабам значительно превосходит то, что было ДО.
— Ну а вы, ребятки? — обращается Эбигейл к Максу и Бэт. — Были рады сестричке?
— Мы любим Дженнифер, — спешит заверить её Бэт.
— Ну а что насчёт тебя, красавчик?
Макс напоминает по цвету помидорку. Думаю, ребёнка смущает чересчур открытое декольте ведущей.
— Как можешь охарактеризовать сестру?
О нет… Почему она задала этот вопрос именно ему. Сейчас начнётся! Троллище. Франкинштейн. Мерзкий гном.
Сначала Макс молчит, а потом выдаёт то, отчего сжимается моё сердце.
— Дженнифер — умная и весёлая. А ещё смелая и бесстрашная. Умеет дружить и хранить секреты. В общем, для девчонки, она ничего так, — подытоживает он, внимательно изучая свои модные кроссовки, и я едва сдерживаюсь, чтобы не обнять его и не разреветься.
— И красивая, — подсказывает ему Бэт.
— Само собой, — ворчит Макс. — Я же сказал.
— Не сказал.
Я закусываю губу и смотрю на брата и сестру. Люблю этих двоих…
— А у меня вопрос к Грейс, — снова поднимается со своего места блондин в ярко жёлтом костюме. — Нам удалось пообщаться с матерью Дженнифер, Эмили. Она, конечно, убедила нас в том, что отношения между вами хорошие, но мы так и не поняли, зачем девочку отправили в Штаты прямо перед выпускным классом?
Они ездили в Канаду к Эмили? Серьёзно? Или это шутка такая…
Похоже, я только сейчас начинаю понимать, что конкретно имела ввиду Грейс, когда произносила фразу «наша семья сейчас под пристальным вниманием».
— Были на то причины, — отвечает папа, впервые за сегодняшний вечер вступивший в разговор.
Он вообще не хотел принимать участие в телешоу, но жене и представителю пиар-службы всё-таки удалось уговорить его.
— Не озвучите? — делает паузу этот кретин. — Мы узнали, что Дженнифер накануне вашего визита имела неосторожность попасть в полицейский участок.
Люди начинают оживлённо перешёптываться.
Чёрт, чёрт, чёрт… Я в глубоком шоке. Мне и в голову не приходило, что всплывут такие нелицеприятные подробности.
— Выходит, мать не смогла справиться с собственным ребёнком? Может быть, это — последствия глубокой душевной травмы? Ведь вы оставили одну семью, чтобы обрести своё счастье в другой…
Какой мерзавец этот Люк Маккензи! И, судя по лицу, происходящее, несомненно, доставляет ему истинное удовольствие.
Не могу назвать его мужчиной. Разве может нормальный, достойный мужчина с такой страстью копаться в чужом грязном белье?
— А давайте послушаем Дженнифер, — предлагает Эбигейл, и гости кивают, вытягивая шеи.
Я пытаюсь вспомнить шаблоны ответов, заученных накануне. Да только ничего не выходит. Нас предупреждали, что может всплыть абсолютно любая информация, но я и не предполагала какого типа вопросы будут задавать гиены-журналисты.
— Вы были счастливы, проживая с матерью, Дженнифер? — обращается ко мне Маккензи.
Звучит так, словно мы в зале суда.
— Конечно, была, — незамедлительно отвечаю я. — Моя мама делала всё возможное для того, чтобы я ни в чём не нуждалась.
Никому не позволю говорить о ней в дурном ключе. Эмили вырастила меня. Без чьей-либо помощи.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Как она переживала развод?
— Как все. Коэффициент разводов в США равен пятидесяти трём процентам, и на протяжении целого ряда лет он только растет. Так что не делайте из этого конец света. Люди разводятся каждый день, — прищуриваюсь я.
— Ваша соседка миссис Бригс сказала, что вы не стремились облегчить жизнь своей матери.
Миссис Бригс. Противная старушенция из дома напротив, вечно сующая свой длинный, крючковатый нос не в свои дела.
— Вы, если я не ошибаюсь, по натуре бунтарка? — улыбается этот придурок.
— Как большинство подростков, — уклончиво отвечаю я.
Видит бог, я очень боюсь ляпнуть что-нибудь не то. Вредить Грейс — не входит в мои планы.
— И, возвращаясь к нашему вопросу, выходит, что вы были отправлены на перевоспитание к отцу?
— Можно сказать и так.
Он кивает.
— И всё же не так давно оказались втянуты в скандал местной школы Блу Хай.
Моё сердце начинает стучать быстрее. Откуда они всё знают? Хотя, наверное, глупо было с моей стороны надеяться на то, что все триста учеников школы станут молчать о том случае в душевой. Да к тому же, социальные сети пестрили горячими обсуждениями.
— Что вы имеете ввиду? — пытаюсь косить под дурочку я.
Стараюсь, чтобы мой голос звучал как можно твёрже. Паниковать не стоит. Это мне точно не будет на руку.
— Я о том, что вы подверглись групповому избиению. Забегая вперёд скажу, что имеются ваши фотографии из больницы. Вы весьма серьёзно пострадали в тот день.
Зрители изумлённо охают, а я внутренне сжимаюсь. Не нравится мне это телешоу. Совсем не нравится. Я словно бактерия, которую детально разглядывают под микроскопом, и от этого ужасно не по себе. Особенно от того, что могло просочиться то, что однозначно похоронило бы меня заживо. Сплетни обо мне и моём отчиме. Бренда ведь успела поделиться информацией, полученной от моей «подруги» Тэми Фостер.
— Дело в зависти? Связано ли это с тем, что Грейс баллотируется в мэры?
— Нет, никак не связано. Обычная драка, — пожимаю плечами я.
— Почему к вам отнеслись с такой жестокостью? У вас ведь много друзей в Блу Хай. Особенно среди представителей мужской половины.
— Просто поразительно, — не выдерживаю я. — Целое досье на меня собрали. Даже не удивлюсь, если вы назовёте цвет моего нижнего белья.
По залу проходит волна смешков.
— Такая уж работа, мисс.
— Дело в мальчишке, раз уж вам так интересно, — смело отвечаю я, сжимая челюсти.
— Ей богу, Маккензи, вы ведь сами не так уж давно покинули стены школы. Разве не знаете, как это бывает? Юность — горячая пора, — вздыхает Чарли.
— И что же этот парень? — интерес журналиста к подробностям не угасает.
Краем глаза замечаю пристальный взгляд Брукса. Могу предположить, что он вопрошающе изогнул бровь. В этой своей излюбленной манере.
— Взял самоотвод, — хмыкаю я. — Тот случай, когда парню есть дело только до себя самого…
Зал разочарованно вздыхает.
— О, как знакомо! — пытается быть участливой Эбигейл.
— Речь случаем не об Исайе Ричи? — громко осведомляется пронырливый журналюга.
— Может, остановимся уже? — прошу я.
— Исайя Ричи? Сын Дамьена Ричи? — с неподдельным изумлением в голосе, переспрашивает Эбигейл. — Один из самых завидных женихов Блу Бэй. А Дженнифер зря времени не теряет!
— Исайя является моим другом, — сконфуженно поясняю я, но меня никто не слышит.
— Такие связи будут весьма кстати, Грейс, — шутит Чарли, естественно намекая на банковский счёт местного миллионера, ведь эту фамилию в нашем городе знает каждый.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— С семьёй Ричи мы дружим на протяжении пяти лет, — недовольно замечает она.
— Грейс, вы приняли в семью чужого ребёнка, а это серьёзный шаг. Не знай мы истинных причин подумали бы, что всё это — лишь спланированная акция вашей предвыборной компании.
