– Я дикий маг, – сообразил я первую правдоподобную отговорку. – Это даже хуже, чем не маг вообще. Открою себя – убьют, не открою, так и информации никакой не будет. Я последний, кого стоит посылать шпионить за магическими школами.
– Ошибаешься, – сказал князь. – Этот мастер Талдиан прямо сожалел, что упустил способного ученика. Не врал, точно. Такие люди – особые.
Хвостатые звезды! Все дальнейшие извороты будут натянуты и неправдоподобны. Значит, нужна правда. Не вся, разумеется. А такой ее кусок, что бывает хуже любой лжи.
– Он кое-чего не знает. В катакомбах я грохнул одного типа. Тоже ринского мастера. Наследил магически. Я же не умею прятать такие штуки. И когда это всплывет… В общем, мне лучше держаться подальше от ринской школы.
Безухий огорченно вздохнул:
– Вижу, ты правда горазд влипать по уши.
– Если добуду что-то полезное, найду способ тебе передать. Этих уродов давно пора извалять в их собственной грязи, – сказал я. – Но обещать ничего не могу. Потому никаких сделок.
Обязательно найду. Как только обнаружу способ вырвать Стрелку из зоны интересов Ниранской Академии, не подставляя ринскую школу. Если обнаружу, точнее. Тут бы собственную шею уберечь!
Что-то блеснуло в куче не до конца прибранных осколков на захламленном полу, привлекая мое внимание. Непонятным порывом я протянул руку, чтобы разглядеть странно переливающийся кусок стекла, и руку обволокло ощущение слабой магии. Очень знакомое и крайне редкое. Мой собственный дар чувствовался холодком. Все защитные и маскирующие конструкции были холодными. Боевые контуры – просто ледяными. И лишь от этого осколка шло приятное тепло. Как раньше – от целой вещи.
Никто и никогда под звездами не полюбуется больше бокалом с танцующим журавлем, сложнейшим творением неизвестного мага. Потому что другие маги столкнули лбами две банды головорезов, ни мгновения не заботясь, кто или что окажется на их пути. Я сам не заметил, как порезался об острую грань битой стекляшки. Кровь побежала сразу, шустро и обильно, марая алыми потеками изящный изгиб птичьего крыла, прорисованного до мельчайшего перышка. Забросив осколок в сумку, доставшуюся вместе с одеждой арбалетчика, я облизал пораненные пальцы. Время предаваться философии еще не пришло. Безухий открыл мне глаза на многое, за одно это стоило радоваться нашей случайной встрече. Но я собирался выжать из нее всю возможную пользу.
– Кстати, у меня есть кое-что интересное… Если ты собираешься остаться в этом логове.
Безухий кисло скривился:
– А я имею выбор? Везунчик один согласился быть посредником в обмене. И тот не годен. Остальные сидят трясутса. Так подумаешь, хорошо ли быть князем.
– Есть подземный ход. Ведет в старые катакомбы ринской школы. Там магические охранки, простой человек не пройдет. Но средний маг – откроет или взломает.
Ходить кружными путями Безухий не стал.
– Что ты хочешь за это? – спросил он.
– Кирия Аларо. Я дал слово, что вытащу ее из скверной истории, куда впутал ее папаша, и хочу сдержать обещание.
Князь покачал головой:
– Красивая женщина – много бед. Нет. С этим помогать не стану. Сунусь, покажу интерес, и чародеи придут сюда без всяких подземных ходов. Сведения нужные, но это не цена, которую готов платить.
Непроницаемая темень в глазах южанина дала мне понять: решение твердо, и дальнейший торг относительно Кирии лишь уронит мое положение, без того не самое выигрышное. Но оставалось кое-что еще, способное облегчить участь девушки.
– Она влезла в это дело из-за детей. Угорь шантажировал ее, заставляя работать на себя. Устрой их в безопасное место – и я выполню хотя бы половину обещания.
– Вот оно как, – хмыкнул Безухий. – Хорошо. Если никто не заинтересован ими, я могу это сделать. Завтра узнаю о детях Кирии, потом ты покажешь ход и уйдешь. А я забуду, что видел тебя, знал и о чем-то договаривался. Сунешься – пеняй на себя.
Я усмехнулся:
– Ясно. Без сведений о промахе ринской школы я к тебе ни ногой.
Князь кивнул, выставляя на стол очередную откупоренную бутылку:
– Ты все правильно понял. А пока будь моим гостем.
Логово Безухого я покинул на закате следующего дня, прошедшего под знаком головной боли. Гадство, чтоб я еще раз когда-нибудь сел пить с ардаем! Казалось, где-то внутри этого жилистого смуглого тела скрывается уменьшенный вариант Врат, время от времени сбрасывающий излишки хмельного к ящеролюдам, возвращая хозяину трезвость и здравомыслие. Только южный акцент, то усиливающийся до полной неразборчивости, то исчезающий почти целиком, свидетельствовал, что вино все же действует на князя. Не умей я теперь хоть как-то управляться с даром, сомневаюсь, что вообще пережил бы этот вечер, конец которого помнил весьма условно. Последним, что отложилось у меня в голове, были ардайские песни, причем незнание языка и мелодии ничуть не мешало мне подтягивать Безухому и находить в исполняемом смысл, потрясающий до глубины души.
Утро ознаменовалось раскалывающимися висками и невыносимой сухостью во рту. Магия помогала ровно до тех пор, пока занимала все мое внимание. Стоило чуть отвлечься, как невидимый обруч стискивал башку до хруста в черепе.
Безухий же без всякой магии выглядел таким бодрым и здоровым, что страстное желание его грохнуть переставало казаться подлостью, а, наоборот, выглядело самым что ни на есть восстановлением правды и справедливости.
Где-то здесь, в этом логове, находились сейчас Подсолнух, Змейка и все остальные ребята. Я не искал встречи. Точнее, избегал всеми возможными путями. Разговаривать нам было не о чем.
Чтобы страдать головой не бесцельно, а с толком, я выпросил напильник, кусок шнурка и принялся зашлифовывать острые грани подобранного осколка. Отверстие в стекле я проделал с помощью тонкой магической нити, и образовавшийся кулон повесил на шею. Хорошее напоминание о том, на что способны маги – во всех смыслах.
Закончив с кулоном, я отправился искать Костыля, единственного, с кем стоило побеседовать. Стрелок обнаружился в дальнем закутке просторной общей комнаты любовно полирующим арбалетную дугу.
– Спрятал я твою чародейку, – сообщил он, даже не оборачиваясь в мою сторону.
– Где?
Гадство, мне совершенно не стоит этого знать, вопрос вырвался сам собой, одним коротким слогом сметая все преграды, что я выстраивал в мыслях между собой и Тианарой Астеш.
Размеренно трясущиеся плечи дернулись в последний раз и замерли. Костыль отложил тряпицу, отложил арбалет и наконец-то поднял на меня глаза, пятерней откидывая с лица засаленные волосы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
