Тут с места встал молодой человек и задал вопрос… Алле Пугачёвой. Так и сказал Агузаровой: «Мне хотелось бы услышать кое-что как раз не от вас, а от Пугачёвой. Что привлекает вас в Жанне больше всего?» Пугачёва ответила: «У неё, конечно, есть и сильный характер, и темперамент, и настойчивость, и упрямство. И своеобразный голос. Но главное, вы знаете, у неё есть цель и убеждённость. Без убеждённости в том, что ты делаешь именно что-то своё, на сцену выходить не надо…»
Наконец Агузарова дождалась вопроса себе. Одна из зрительниц её спросила: мол, в какой из телепередач можно посмотреть выступление «Браво». Жанна уже открыла было рот для ответа, но тут же его и закрыла, поскольку пальму первенства вновь перехватила Пугачёва, сказавшая: «Это вопрос ко мне. Я должна сказать, что меня одолевали сомнения. Раньше времени я не хотела показывать эту группу. Им нужно было как следует и одеться, и записаться. Но сейчас я хочу сказать, что очень благодарна всем, кто пригласил нас сюда. Мне очень понравилась ваша доброжелательная обстановка. И если бы у меня была возможность сниматься только на Ленинградском телевидении, я бы снималась только на Ленинградском телевидении». Как выяснится вскоре, со столь оптимистическим выводом Пугачёва явно поспешила, поскольку… Впрочем, не будем забегать вперёд.
После короткого перерыва на ринг вышли три группы ленинградского рок-клуба: «Кофе», «АВИА» и «Телевизор». Они отыграли по нескольку песен, после чего их тоже начали пытать вопросами. Пугачёва и здесь не осталась в стороне. Когда лидера «Телевизора» Михаила Борзыкина спросили, как он относится к тому, что его группа похожа на «Аквариум»: те же музыкальные интонации, меланхолия, и в каждой песне одно местоимение — «я», Пугачёва немедленно вмешалась в разговор: «Я не знаю вашего Гребенщикова. У меня такое ощущение, что „Аквариум“ — это что-то такое, с чем мы должны все время сверяться. Это эталон какой-то? Я видела Гребенщикова как-то, когда приезжала в Ленинград. Правда, не произвёл он на меня впечатления — что-то такое занудное и мрачное. А вот на телевидении его сняли — мне понравилось. То есть в какой-то ситуации и ваш неповторимый Гребенщиков может проиграть. И, наверное, песни этого молодого человека, Михаила, тоже надо рассматривать как иллюстрацию к тому, что он делает. Вот стоит автор, и мне понравились его песни. И меня поразило ваше возмущение: почему он „якает“? Мне тоже всю жизнь говорят, что я „якаю“. А от чьего „я“ мне петь — от вашего? Я же вас не знаю! Я знаю свой внутренний мир, от него иду. Знаю, что творится вокруг меня. Но мне просто страшно иногда высказать своё мнение в песне, потому что вы почему-то считаете, что моё мнение должно совпадать с вашим. Совпадает или не совпадает — да не в том дело. Кто будет диктовать Мише, о чем ему петь? Вы? И как он должен песню преподносить… Это его мироощущение, его настроение. Вы можете это принимать, а скорее всего, понимать или не понимать. Но не диктовать. Так же нельзя…»
Далее произошло неожиданное: Пугачёва внезапно обратилась к Борзыкину с просьбой разрешить ей спеть какую-нибудь из песен «Телевизора». Борзыкин вроде бы согласился. Но тут из зала кто-то крикнул: «Миша, примите мой совет, не отдавайте ей своих песен! Она все испортит, она работает на эстраде!» После этих слов Пугачёва чуть не выронила из рук микрофон. Но эта расстерянность длилась всего лишь секунду. Затем звезда номер один улыбнулась и спросила у публики: «Ну так что, значит, у Миши эти песни получатся лучше, чем у меня или кого-то ещё?» Зал буквально загудел: «Лучше! Лучше!» На что Пугачёва сказала: «Вот видите, как я спровоцировала вас! Заставила признать, что он — индивидуальность. Значит, все-таки у него есть своё лицо! Это его лицо, Михаила Борзыкина, а не Гребенщикова. И не моё. Вот к тому я и хотела вас подвести!..»
Все зааплодировали словам Пугачёвой, после чего «Телевизор» исполнил последнюю песню. Именно ей и суждено будет завершить телевизионную версию того «Музыкального ринга». И миллионы телезрителей так и не узнали, что на самом деле передача закончилась совсем не этим. А тем, что… Впрочем, послушаем непосредственного свидетеля случившегося, одного из авторов «Ринга» Тамару Максимову: «Героем эпизода оказался один из постоянных наших телезрителей, капитан 1-го ранга, регулярно присылавший в редакцию прекрасные письма. Человек скромный, даже застенчивый, он предпочитал в кадре не мелькать, а своими впечатлениями делился исключительно в письменном виде. Но на этот раз, видно, что-то дрогнуло в его душе, и он взял микрофон в руки:
— Я человек не молодой и видел истоки ленинградской рок-музыки ещё в начале семидесятых. «Телевизор» мне кое-чем нравится. Но я в корне не согласен с Пугачёвой.
— Это в чем же? — возбуждённо воскликнула Алла Борисовна и мгновенно вылетела на середину студии. — Это в чем же вы не согласны? Признавайтесь откровенно!
Но и сам капитан, вероятно удивляясь своей смелости, отчаянно кинулся навстречу певице:
— Я не согласен с вашей позицией в творчестве, если угодно!
— А если не угодно?
— И тогда тоже не согласен! Возьмите вашу последнюю программу, которую вы привозили в Ленинград (в сентябре 85-го Пугачёва привозила в Питер программу «Алла Пугачёва представляет…» — Ф. Р.). Фурор, успех, а о чем вы пели? В стране такое происходит (имеется в виду объявленный новым генсеком Михаилом Горбачёвым курс на перестройку, гласность и демократию. — Ф. Р.), а вы все «я» да «я»!.. Даже неудобно как-то.
Оба заводились все больше и больше, а ошарашенные зрители даже привстали с мест.
Пугачёва:
— Так вам это не понравилось?
Капитан:
— Не понравилось!
— И прекрасно! Не для вас я пела!..
— Я вас очень люблю, Алла Борисовна…
— Не надо мне признаваться в любви! Знаю я ваши признания!.. Вы и вышли-то сюда только затем, чтобы завтра похвастаться перед приятелями: «Вон, мол, я какой крутой, с самой Пугачихой на телевидении поспорил!»
И мы испугались, что в порыве нахлынувшей ярости она стукнет маленького капитана микрофоном по голове.
Камеры наконец прорвались сквозь толпу и окружили спорящих. Операторы, не понимая толком, что происходит, снимали двоих со всех точек.
А капитан разошёлся не на шутку:
— Вы представьте себе, что каждый с эстрады будет только «якать»: про свою любовь, свои чувства… Что тогда будет?
— Не все! Только те, у кого есть собственное «я».
— Но на это «я» нужно иметь право!
— Я имею право! Вы болтаете тут, а я двадцать лет работаю на эстраде. Седая уже стала! «Это пойте, это не пойте…» Только и слышишь — от Росконцерта одно, от «Мелодии» другое. Радио, телевидение — все диктуют, все учат, как надо петь и что говорить. Что за жизнь! — И она в отчаянии заломила руки.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
