проявила ни удивления, ни смущения, лукаво ухмыльнувшись ему, она сделала еще пару шагов в его сторону.
- Что ты здесь делаешь? – первым нарушил молчание Шен. – Пришла за своим дружком?
Улыбка лисицы стала еще более вызывающая и кривая. Подпорхнув к Шену на неприлично близкое расстояние, она с придыханием произнесла:
- Про которого дружка ты говоришь?
- Не прикидывайся, - превратившись в каменную статую, с трудом подавляя желание отступить от нее, предложил Шен.
- Я и не прикидываюсь, - проворковала лисица. – Всего лишь уточняю. Ведь ты тоже мой дружок, - закончила она и, склонив голову на бок, кокетливо хлопнула ресницами и махнула хвостами.
Шен продолжал молча и неподвижно стоять перед ней. Вокруг него клубилась холодная угрожающая аура, которую лиса не могла долго игнорировать.
- Ладно, - хмыкнула она, отскочив на пару шагов, - мне уже пора. Но мы еще встретимся, чтобы побеседовать.
- Я не желаю видеть ни тебя, ни этого Онэ, если он еще раз собирается ожить.
- Чтобы оживать, нужно сначала умереть, дорогой, - усмехнулась лисица. – Ладно. Пока может быть ты и не желаешь со мной говорить. Но придет время – и ты сам позовешь меня. И впустишь на свой проклятый пик.
- Ага, - желчно начал Шен, теряя терпение, - а также в свое сердце и в свою постель. Вали отсюда!
Лисица искренне улыбнулась и ретировалась, растворившись в черном лесу. Шен еще какое-то время постоял на месте, прислушиваясь к лесным шорохам. Затем он пошел вперед, к мертвому озеру.
У подножья скалистого уступа Шен нашел свой бессмертный меч. Он поднял его и меланхолично крутил в руке, поднимаясь выше. На камнях лежал, отражая лунный свет, перламутрово-зеленоватый Меч души, в который превратилась Волчара. Шен вздохнул с облегчением, поняв, что ни девушку, ни волчицу здесь не увидит.
Он вынул свой бессмертный меч из ножен. Подойдя к Мечу души, чуть поколебавшись, он поднял его и вложил в пустые ножны. Он хотел ее запечатать. Не хотел ее видеть, наверное, никогда. Это было довольно больно. Несмотря на то, что он прекрасно осознавал свои поступки и понимал, что, решая доверять, всегда в какой-то мере рискует подставиться или быть обманутым, когда такое все же происходило, больно было не понарошку. Доверять людям уже давно не было для Шена чем-то сродни наивности или глупости. Нет, осознавая, что рискует, он осознанно выбирал доверие и расположение как что-то, используемое по умолчанию. Потому что, даже если все закончится плохо, он хотя бы останется уверен в себе. В том, что со своей стороны ни в чем не виноват, не держал нож за пазухой, не строил планы на случай предательства, не продумывал пути отступления тогда еще, когда все было хорошо. Хотя бы он был искренен.
Но это вовсе не значит, что от этого менее больно. И это не значит, что разочарование меньше. Искренность всегда получает более глубокие раны. Но она хотя бы позволяет не сожалеть.
Лунные лучи тонули в мутной глади мертвых вод. Шен сел на краю уступа, обхватив одно колено и склонив к нему голову, он долго смотрел на воду, больше ни о чем не думая.
Глава 41. Быть отвергнутым или непонятым
Солнце вновь (в который уже раз за эту жизнь!) поднялось из-за горизонта, чтобы осветить новый день. Некоторые вещи созданы для того, чтобы идти своим чередом несмотря ни на что.
Как бы Шену не хотелось рассвета, ему пришлось смириться, и вместе с солнечными лучами отпустить свою горькую меланхолию.
Спускаясь от источников к школе Муана, он вышел на обзорную площадку. Мир под горой тонул в рассветном тумане. Нежные розовые лучи преломлялись облаками, погружая воздух в теплые, дарящие надежду на лучшее будущее, оттенки.
Напряжение, впившееся в плечи Шена, отступило. В конце концов, сегодня был такой прекрасный день для дня рождения Ала, и он был не в праве все испортить.
Шен улыбнулся, думая о том, что совершенно забыл о приглашениях. Что ж, придется пригласить всех устно прямо сейчас. (И его абсолютно не смущало, что солнце только-только поднялось из-за горизонта.)
Хотя, подойдя к школе, Шен понял, что его расчет вполне верен. Солнце только встало – а ученики уже на ногах. Даже стало немного стыдно, что он, такой якобы прославленный заклинатель, считает чем-то из ряда вон выдающимся встать с первыми петухами.
Пока ученики школы Муана выписывали пируэты на заднем дворе, Шен направился к гостевой комнате, в которой разместили Аннис. Девушка также уже была на ногах. Умывшись водой из родника, бьющего в саду, она обернулась, утирая лицо рукавом, и заметила стоящего на террасе Шена. Аннис тут же смутилась своему мужицкому поведению, но быстро взяла себя в руки, вернув хладнокровие. Гораздо больше ее волновала та пощечина, что она в порыве чувств ему влепила. Несмотря на то, что поступок учителя требовал осуждения, он все еще оставался ее учителем, и подобное поведение было недопустимо.
Аннис низко поклонилась и почтительно поприветствовала его.
Шен только незаметно вздохнул. С этими подростками не так уж легко сладить, а их ведь всего двое. Похоже, в этом ему еще повезло. Никогда в прошлой жизни не интересовался педагогикой, и тут на тебе – великий учитель! И попробуй вспомни, что его самого волновало в шестнадцать-семнадцать лет. Пока не начал с ними общаться – не чувствовал себя
