61
Кайлар брел по улицам к одному из своих домов-укрытий. Занимался рассвет. Прежде чем уйти, он соорудил пирамиду из камней над телом Дарзо, которое так и осталось на северном выступе острова Бос. Поблизости не было ни души. Украв с причала лодку, но не в силах грести, Кайлар приплыл в Крольчатник по течению.
И вышел у той самой мастерской, в которой прикончил Крыса. Вокруг никого не было, на земле еще властвовала ночь. Мрак и безлюдье — лучшие друзья убийцы. Кайлар задумался о том, до сих пор ли Крыс прикован камнем ко дну, и о том, не смотрит ли его неупокоенный дух на маленькую Кайларову лодку, не опаляет ли ее ненавистью и злобой, некогда жившими в молодом сердце Крыса.
Утро как нельзя лучше подходило для одиноких размышлений. Машинально сняв с двери ловушки, Кайлар ввалил внутрь. Блинт все верно говорил. Пытаться убрать Рота прошлой ночью было равносильно самоубийству. Кайлар настолько вымотался, что не одолел бы и одного майстера.
Умереть за освобождение мира от Рота Урсуула он согласился бы с радостью, а пропадать ни за что ни про что отнюдь не желал. Заперев дверь на замок, он было сделал шаг внутрь, но приостановился, повернулся, закрыл, открыл и снова закрыл каждый из трех замков.
— В память о вас, мастер.
Налив в таз воды из кувшина и взяв мыло, Кайлар принялся тщательно смывать с рук кровь учителя. Его лицо, отражавшееся в зеркале, было спокойным, почти равнодушным. Немного крови осталось на ручке кувшина. Небольшая полосочка, отпечаток испачканного пальца.
Кайлар схватил кувшин и швырнул в зеркало. И то и другое разбились, обрушились водопадом брызг и зеркально-фарфоровых осколков на пол, на одежду Кайлара, попадая даже ему в лицо.
Он рухнул на колени и снова зарыдал. Чуть погодя доплелся до кровати, лег и уснул, а проснулся таким бодрым, каким не имел права быть. Помылся, принялся бриться перед большим зеркальным осколком и поймал себя на том, что улыбается.
«Блинт вообще не хотел меня убивать, но все же не удержался и всадил мне в шею дротик, — подумалось ему. — Чтобы показать, что он мог меня прикончить. Старый негодник. По-настоящему старый…»
Он засмеялся. То был черный юмор, но отвлечься следовало на что угодно.
Одеваясь и вооружаясь, Кайлар мрачно размышлял обо всем, что потерял прошлой ночью. О кинжалах, ядах, крючьях, метательных ножах, танто, отравительном ноже — он лишился всего своего любимого оружия, кроме меча Возмездия.
«Скорблю не по Логану, Элене или Дарзо, а по железкам», — пришла на ум мысль. Оттого, насколько это было нелепо, он снова рассмеялся.
По-видимому, с ним происходило нечто вроде легкого умопомешательства. Неудивительно. Никогда прежде ему не доводилось терять близких. А в прошлую ночь жизнь отняла у него сразу троих.
Когда он под вечер наконец вышел из дома, на улицах было полно народа. Тут и там рассказывали о том, что случилось ночью в замке. Чуть ли не из воздуха объявилась целая армия. Она выскочила из расселины острова Вое. Целое полчище магов с юга. Нет, колдунов с севера. Горцы убили в замке всех до единого. Халидор собрался стереть с лица земли весь город.
Лишь немногие из любителей распускать слухи казались обеспокоенными. Некоторые семьи грузили на повозки имущество и уезжали из города, но таких было раз-два и обчелся. Остальные не верили, что опасность нешуточная и что нависла она в том числе и над ними.
Укрытие Мамочки К. до сих пор охранял крепыш, притворявшийся, будто занят починкой забора. Кайлар не стал превращаться в невидимку, а сразу подошел к охраннику, стал расспрашивать, как пройти туда-то и туда-то, и будто между прочим положил руку на рукоять меча с коротким клинком, прятавшегося под одеждой стражника. Тот и глазом не успел моргнуть, как оружие оказалось у Кайлара. Воткнув меч в грудь крепыша, Кайлар оставил его ловить ртом воздух, точно выброшенную на берег рыбу, снял ключи с его пояса, вошел в дом, запер дверь изнутри и окружил себя тенями.
Мамочка К. сидела в кабинете и просматривала отчеты из борделей. Кайлар, встав позади, принялся читать их через ее плечо. Она явно пыталась сообразить, что случилось вчера вечером в замке.
В обнаженную подряблевшую руку воткнулась игла. Мамочка К. вскрикнула, выдернула иголку и медленно повернулась. Она выглядела старухой.
— Привет, Кайлар. Я ждала тебя вчера.
Кайлар, воплощение молодой смерти, отпустив тени, развалился на другом стуле.
— Как вы узнали, что это я?
— Дарзо намазал бы иглу ядом, от которого я умерла бы в страшных муках.
— Я выбрал настойку корня ариаму и граната. Муки последуют чуть погодя.
— Отрава замедленного действия. Понятно. В общем, ты решил дать мне еще немного времени. Для чего, Кайлар? Чтобы я извинилась? Поплакала? Поползала перед тобой на коленях?
— Поразмыслила. Повспоминала. Раскаялась.
— Ах, значит, это акт возмездия! Подумать только! Молодой убийца определяет, какой смерти заслуживает старая шлюха!
— Именно. Я хочу, чтобы вы лишились того, чего вам вполне хватило, когда вы решили предать Дарзо.
— Чего же мне хватило, о, великий мудрец? — Мамочка К. улыбнулась змеиной улыбкой.
— Самообладания, — равнодушным тоном произнес Кайлар. — Звонить в колокольчик не советую. У меня есть миниатюрный самострел, однако его точность оставляет желать лучшего, так что я могу попасть не в веревку, а в руку.
— Самообладание? Вот как ты это называешь?! — воскликнула Мамочка К. Стражник у дальней стены стоял, не двигаясь. — А знаешь ли ты о том, что даже продажным девочкам насилие достается не в равной мере? С одними это приключается снова и снова, а с другими вообще никогда. Те, кого насилуют, называются жертвами. Спроси у этих сволочей насильников, они тебе расскажут. Тут речь не о самообладании, Кайлар. А о чести. Как по-твоему, много ли достоинства в четырнадцатилетней девочке, которую отказывается защищать даже сутенер? Когда мне было четырнадцать, Кайлар, меня на пятнадцать часов отвезли в дом одного аристократа, у которого гостили десять близких друзей. После этого мне следовало сделать выбор. Я выбрала достоинство. В общем, если ты полагаешь, что после твоего яда я обделаюсь и стану о чем-то тебя умолять, ты глубоко заблуждаешься.
Кайлара не растрогал ее рассказ.
— Почему вы нас предали?
Мамочка К. не отвечала минуту, пять минут. Ее воинственное желание что-то доказать мало-помалу сошло на нет. Кайлар ждал с терпеливостью самой смерти и знал, что сейчас Мамочку К. должно затошнить.
— Я любила Дарзо, — наконец сказала она.
Кайлар моргнул.
— Что-что?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
