Александра Михайловна вернулась в Европу – для лечения и в ожидании нового назначения. К ней приезжал Боди – его жена и маленькая дочь по-прежнему жили в Осло. Она встречалась с сыном, который теперь представлял в Европе советские внешнеторговые ведомства. Он женился, у него родился сын, которого назвали в честь деда Владимиром.
Ей снова предложили пост посла в Норвегии. Она с радостью согласилась. Здесь она чувствовала себя как дома – даже лучше, чем дома. В СССР в это время начались репрессии – Сталин вел борьбу за власть. Все неугодные ему уничтожались. И ей приходилось подстраиваться под него, соглашаться с ним. Как и все. Потому что боялись. Боялись потерять работу, навредить семье, оказаться в лагерях. Постоянное напряжение, необходимость врать даже себе самой изменили смелую и решительную Коллонтай. Даже наедине с собой, в своем дневнике, она не решается говорить то, что думает. Советское посольство в Норвегии наполовину состояло из сотрудников ГПУ – они следили за каждым ее шагом, вмешивались в ее дела. Резко ухудшилось ее здоровье: сердечные приступы следовали один за другим, случались гипертонические кризы и обострения хронического нефрита. Но она прекрасно понимала, насколько благополучно складывается ее судьба по сравнению с теми, кто остался в России.
Перед аудиенцией у короля Швеции, с церемониймейстером двора Луи де Геером, 1930 г.
Почти всех дорогих ей людей расстреляли. Шляпникова – как участника так называемой «рабочей оппозиции»; когда-то в эту группу входила и сама Коллонтай. Саткевича – как вредителя: его обвинили в том, что он подрывал учебный процесс в Ленинградском институте инженеров гражданского воздушного флота, где преподавал. Дыбенко – как участника военно-фашистского заговора. Раскольников чудом успел сбежать во Францию, где умер при невыясненных обстоятельствах: по некоторым данным, он умер от сердечного приступа, по другим – выбросился из окна, есть мнение, что его убили по приказанию Сталина. Умерла и ближайшая подруга Коллонтай Зоя Шадурская. Ночью к ней в квартиру позвонили. Она спросила, кто это, – хотя все знали, кого можно ждать по ночам. Оказалось, что пришедшие ошиблись номером дома. Через несколько минут ее настиг сердечный приступ…
Из 13 членов президиума Петроградского совета, готовивших в 1917 году революционный переворот, в живых осталась одна Коллонтай.
Есть сведения, что готовился процесс дипломатов, где она была бы одной из главных обвиняемых. Но что-то не сложилось.
Когда весной 1945 года ее срочно вызвали в Москву, она была уверена, что пришла ее очередь. Но причина была другая. Зашло в тупик дело видного шведского аристократа Рауля Валленберга – в его судьбе были заинтересованы виднейшие люди Швеции. Коллонтай, которая была дружна с дядей Рауля, крупнейшим шведским банкиром Маркусом Валленбергом, старалась как могла выяснить его участь. А Рауля пытались завербовать в ГПУ, но просчитались. Его пришлось расстрелять. Опасаясь международного скандала, который неминуемо поднялся бы, Сталин решил убрать Коллонтай с поста посла.
Ее, более четверти века представлявшую СССР в Скандинавии, вывезли из страны так быстро, что даже не дали попрощаться с самыми близкими людьми. Ей было 73 года. В Москве ее встретили более чем скромно. Поселили в трехкомнатной квартире с казенной мебелью – своей так и не обзавелась. Она жила там вместе с секретарем Эми Лоренсон. Оставшиеся в живых друзья – Петр Маслов, Елена Стасова, Татьяна Щепкина-Куперник – навещали, хотя годы и разрушенное здоровье сделали их визиты затруднительными. Приезжал из Ленинграда племянник Евгений Мравинский, ставший выдающимся дирижером. С трудом удалось выхлопотать пенсию – не было данных о ее партийном стаже. Ее имя практически забыли. Она умерла, не дожив пяти дней до своего 80-летнего юбилея. Похоронили ее на Новодевичьем кладбище, на «аллее дипломатов».
Ее слава придет значительно позже: появятся многочисленные книги о ней, спектакли, фильмы. Там будет создан образ первой советской женщины-посла – образ, так мало похожий на реальную Александру Коллонтай. Только публикации ее записок, дневников, воспоминаний других участников тех событий вернули портрету Коллонтай человеческие черты – черты женщины, которой восхищались и боялись, любили и забыли. Валькирии Революции. Магической женщины. Неразгаданной тайны.
Лариса Рейснер
БОГИНЯ РЕВОЛЮЦИИ
Она хотела стать поэтом, а стала музой. Хотела стать равной мужчинам, но неизменно была выше их, покоряя каждого, кто был рядом с нею. Она мечтала погибнуть под пулями, а умерла от глотка сырого молока. Казалось, она испытывала судьбу, сочиняя ее, словно газетный очерк, но ничье воображение не смогло бы придумать ничего подобного ее жизни – жизни Ларисы Рейснер – женщины, покорившей Революцию.
Род Рейснеров вел свое происхождение из Лифляндии – по легенде, распространяемой самими Рейснерами, их предками были рейнские бароны. Михаил Андреевич Рейснер, профессор права, человек сильного характера и огромного ума, был женат на Екатерине Александровне, урожденной Хитрово – это был старинный, знатный дворянский род; тогдашний военный министр Сухомлинов приходился ей родственником. Судя по воспоминаниям, женщиной она была очень тяжелой, амбициозной, с неуравновешенным характером. У них было двое детей: старшая Лариса и Игорь, на два года младше сестры. Мать с детства прививала им сознание собственной необыкновенности, избранности, и дети – особенно Лариса – привыкли считать себя лучше, выше всех остальных. И как это ни странно, окружающие были склонны соглашаться.
Михаил Андреевич служил в разных университетах, и семья все время переезжала: Люблин (именно здесь 1 мая 1895 года родилась Лариса), Томск, Париж, с 1905 года – Петербург… Еще во время учебы в Европе – во Франции и Германии – Рейснер познакомился с русской политической эмиграцией. Он общался с Августом Бебелем и Карлом Либкнехтом, переписывался с Лениным. Впоследствии он сблизился с большевиками и даже оказывал им – как специалист по праву – некоторые услуги. Царивший в доме революционный дух заразил и Ларису, и Игоря.
Все в семье были талантливы; прекрасно осознавая это, они были горды. Гордость – это было главное семейное качество Рейснеров. Как вспоминал Вадим Андреев, сын писателя Леонида Андреева, прекрасно знавший эту семью, «гордость шла Рейснерам, как мушкетерам Александра Дюма плащ и шпага». Еще вспоминали, что всем Рейснерам была свойственна игра на публику, стремление выделиться, прославиться… И свойство, часто встречавшееся среди тогдашней прогрессивной интеллигенции: любовь ко всему человечеству при полном пренебрежении каждым человеком в отдельности. Все остальные – кроме немногих избранных – были призваны лишь быть зрителями тех спектаклей, которые Рейснеры ставили на сцене жизни.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
