Действия войск Мухсинзаде Мехмед-паши и отрядов под командованием тех провинциальных аристократов, которых спешно вызвали из Македонии и Фессалии, сорвали планы России. Это был единственный эпизод, который турки могли считать своей столь долгожданной победой.
Потрясение от удара, который русские нанесли при Чешме, напомнило туркам о том, что они безрассудно пренебрегли готовностью своего военно-морского флота. Это напомнило им и о той роли, которую удаленные северо-африканские провинции могли бы сыграть в обороне империи, столкнувшейся с угрозой. В 1787 году, когда началась следующая фаза войны с Россией, были направлены дипломатические миссии с целью заручиться поддержкой Марокко и Испании, но они оказались безуспешными. У Марокко не нашлось для этого кораблей, а Испания не видела причин помогать своему давнему врагу.
С 1769 года и до конца войны Ахмед Ресми-эфенди служил на русском фронте, в основном выполняя функции заместителя великого визиря, являвшегося главнокомандующим армией. Назначение такого высокопоставленного чиновника, как Ахмед Ресми, на командную должность в армии было весьма нетрадиционным шагом. Он стал пашой и участником процесса выработки стратегических решений, которые должны были спасти честь Османской империи, избавив ее от дальнейших сокрушительных поражений. В конце 1770 года турки отклонили мирные предложения России. С таким решением правительства не был согласен ни Ахмед Ресми, ни другой высокопоставленный чиновник и хронист тех лет, Ахмед Васиф-эфенди, который в 1771 году был взят русскими в плен на Крымском фронте и в качестве военнопленного находился в Санкт-Петербурге. С 1771 года Ахмед Ресми служил заместителем у Мухсинзаде Мехмед-паши, который снова стал великим визирем и к которому он испытывал величайшее уважение. Он, как и сам Ахмед Ресми, ясно видел, каких огромных потерь стоит империи эта война. Они оба страстно желали как можно быстрее заключить мир на благоприятных условиях.
Вслед за уничтожением османского флота при Чешме Россия одержала замечательную победу и на другом театре военных действий. В 1771 году русская армия вторглась в Крым, который так долго находился в вассальной зависимости от Османской империи, и, применив тактику «кнута и пряника», добилась того, что в 1772 году Сахиб Гирей дал согласие впредь считать Крым независимым государством, в которое входят степи между Днестром и Бутом и между Днепром и Азовским морем, а также Крымский полуостров и кубанские степи. На протяжении всей долгой истории Крыма его ханы играли на глубоком сочувствии, которое турки испытывали к этому аванпосту, расположенному на линии фронта с Россией, и в то же самое время без всяких колебаний проводили свою собственную внешнюю политику, когда считали это нужным.
В 1771 году Австрия и Османская империя заключили соглашение, по которому турки уступали австрийцам территорию в обмен на военную помощь Австрии в борьбе с Россией. Но в следующем году, когда Россия и Османская империя вели мирные переговоры при посредничестве Австрии и Пруссии, Австрия в одностороннем порядке вышла из союза с турками и в июле 1772 года присоединилась к России и Пруссии, которые осуществляли то, что теперь называют первым разделом (было еще два раздела, в 1793 и 1795 годах соответственно) Польши. Через четыре месяца был подписан договор между Сахиб Гиреем и Екатериной, что поставило крест на мирных переговорах по «Крымскому вопросу». Сначала Стамбул не принимал во внимание слова Ахмеда Ресми, который предупреждал, что Османской империи следует довольствоваться реалистическими границами, но когда незавершенная в 1773 году военная кампания на Дунае была продолжена в 1774 году и закончилась двумя проигранными битвами: при Суворово[47] и при Шумене, турки были вынуждены снова сесть за стол переговоров. Султан Мустафа умер в январе 1774 года, но перед смертью успел выразить собственное понимание событий того времени:
Мир пришел в упадок, и не думаю, что он восстановится при нашей жизни;Государство докатилось до полного убожества и пошлости,При дворе все заботятся только о собственном удовольствии;Нам остается уповать лишь на милость Всевышнего.
Преемником Мустафы на султанском троне стал его брат Абдул-Хамид. Ахмед Ресми, которому в июле 1774 года было поручено представлять интересы Османской империи на мирных переговорax, стал участником процесса выработки условий еще более унизительных, чем условия Карловицкого договора 1699 года, а тот факт, что именно он подписал договор, который турки назвали Кучук-Кайнарджийским мирным договором (он был подписан в деревне Кайнарджа, находившейся в 25 километрах к юго-востоку от Силистрии на Дунае), способствовал тому, что он оказался в опале.
Изложенная им в трех отчетах оценка военных усилий, предпринятых Османской империей во время войны с Россией 1768–1774 годов, показывает полную противоположность турецкого и русского подходов к ведению военных действий. На военных советах Екатерины вопросы стратегии обсуждались во всей их глубине, изучались предыдущие военные кампании с тем, чтобы извлечь уроки из прежних неудач. Так, накануне войны, в 1768 году, в Санкт-Петербурге обсуждался трехлетний план операций, включавший в себя четыре альтернативных варианта ведения кампании первого года войны, разработанных с учетом различных ответных действий турок. Турецкий подход был совсем иным. Ахмед Ресми по собственному опыту знал о неспособности Стамбула прислушиваться к советам боевых командиров и о том, как отсутствие координации действий затягивает войну. После поражений первого года войны он подверг острой критике методы планирования военных операций, а затем перенес внимание на более широкий контекст османо-российских отношений и привел доводы в пользу определения четких границ и заключения вечного мира между этими двумя государствами посредством дипломатии и переговоров. В своем третьем отчете, написанном в 1781 году, он вновь заявил о том, что мир предпочтительнее войны, подтвердив этот тезис историческими примерами, взятыми из разных эпох, начиная с раннего мусульманства и заканчивая последней войной, во время которой Османская империя отвергла мирные предложения, сделанные генералом Екатерины Петром Румянцевым в 1771 году, когда русские были в гораздо более выгодном положении, чем турки.
В 1765 году Румянцев вновь назвал несколько стратегических целей, которые были дороги тем, кто поддерживал русский экспансионизм. Из этих целей две имели особое значение: включение Крымского ханства в состав России и расширение русских рубежей до побережья Черного моря. По условиям Кучук-Кайнарджийского мирного договора эти цели были почти достигнуты: крымский хан отказался быть вассалом Османской империи, и этот регион попал под влияние России, а трехсотлетнее безраздельное господство турок в Черном море закончилось тем, что Россия получила в свое владение Кинбурн в устье Днепра, а также Керчь и Еникале на побережье Азовского моря. Россия получала права на торговое судоходство, и теперь ее корабли могли свободно плавать по Черному морю и заходить в Средиземное. Кроме того, ей разрешалось открывать консульства на территории Османской империи и иметь постоянное посольство в Стамбуле. По условиям секретной статьи договора турки впервые за всю историю согласились в течение следующих трех лет выплачивать военные репарации. В качестве утешения, им были возвращены приобретения России в районе Дуная.
Когда русский посол прибыл ко двору султана, чтобы уладить детали мирного договора, современник событий, турецкий автор из Пелопоннеса, записал сон, который он тогда увидел, и то, как этот сон помог ему вновь обрести уверенность в силах своего государства (как потом оказалось, напрасную):
Во сне я был в Бейоглы, и мне показалось, что я вижу огромные шатры, поставленные для того, чтобы принять русского посла. Это был человек лет восьмидесяти, судя по его седине, который сидел в большом высоком шатре, а высокопоставленные чиновники султана стояли и прислуживали ему. Те многие музыкальные инструменты, игры и забавы, которые есть при дворе, все были в этом шатре, и на них по очереди играли и развлекались, и там выступали медведи и обезьяны. Прошло немного времени, и лицо посла приобрело нечеловеческий вид и превратилось в морду большого льва и стало красного цвета, темнее черепицы на крышах, и чтобы посмотреть окрестности, он подошел к краю шатра и сказал: «Когда лицо посла такое же, как у льва, это указывает на силу Московии». А когда во сне я зарыдал, видя, как оскорбляют сановников величайшего государства, туда, где я находился, а я стоял под каким-то деревом, подошел человек и сказал: «Не беспокойся. Тот образ, который ты видишь, не настоящий лев, а скорее картонный, сделанный из бумаги, и если на него вылить воду, он размякнет и рухнет».
