Грэхэм оглянулся назад. Далеко-далеко позади в окне радиорубки мерцал огонек. Внезапно он начал часто мигать. Секунду спустя то же самое произошло с прожектором на крыше Лаборатории.
— Что за чертовщина? — пробормотал, покачиваясь, журналист. — Авария на подстанции или мне просто мерещится?
Свет в радиорубке снова погас. Потом опять загорелся, зато погас в Лаборатории. Затем все повторилось в той же последовательности. Грэхэм достал флягу и основательно приложился для храбрости.
— А ну выходите, подлые трусы! — закричал он, размахивая руками. — Кто тут ходит? Я Грэхэм!
Ответа не было, но что-то свистнуло в темноте, ударило в полу парки и упало на землю. Журналист наклонился и слепо зашарил ладонью рядом с собой, тревожно озираясь и пытаясь понять, что за странные тени то и дело закрывают от него свет в рубке и на крыше главного корпуса Лаборатории.
— Что вам от меня надо?! — истерически взвизгнул он. — Я Грэхэм, знаменитый журналист! А вы кто такие?
Опять что-то просвистело во мраке и с силой ударило его в плечо.
— Прекратите сейчас же! — в панике завопил репортер и опрометью бросился бежать в направлении спасительных огней Сан-Лейк-Сити. Но пробежать удалось всего несколько шагов. Нога зацепилась за что-то мягкое, и Грэхэм свалился на песок. Последнее, что он почувствовал, был сильный удар чем-то тяжелым по затылку.
ГЛАВА 19
Тони проснулся к завтраку сам. Завидное достижение, учитывая тот факт, что поспать ему удалось всего часа два с половиной, да еще после весьма насыщенного трудового дня, полного неприятностей и кризисных ситуаций, но завершившегося, к счастью, триумфально.
Он умылся, не замечая на этот раз отвратительного запаха метилового спирта, зато обратил внимание на время: как же здорово все-таки, что сегодня ему не надо идти в Лабораторию на утренний обход! Еще он обратил внимание на закрытую дверь в спальню. Очень хорошо, что он заранее уступил свою кровать Грэхэму — в свете вчерашних событий было бы совсем ни к чему, чтобы еще и журналист путался под ногами. Накинув на плечи парку, доктор вышел на улицу. Было еще довольно прохладно, но легкий морозец не мог остудить его отличное настроение.
И еще очень здорово, что на четвертом десятке он не утратил способности смеяться над самим собой. Кто-то из великих, помнится, сказал, что весь мир любит влюбленных. Черта с два, приятель! Это влюбленные обожают весь мир — и никак иначе! Любовь, люблю, любимая — он мысленно повторял эти слова одно за другим, в то же время пытаясь доказать себе, что ничего, в сущности, не изменилось. Все прежние проблемы так и остались на месте, не говоря уже о том, что к старым прибавилась еще и одна новая.
Хеллман тут же обругал себя за пессимизм. Разве Грэхэм не работал почти всю ночь над репортажем, который поможет колонии выбраться из этой нелепой ситуации? Разве Санни Кендро не чувствует себя отныне наилучшим образом? И разве можно, даже мысленно, всерьез назвать проблемой их новые отношения с Анной? Нет, теперь уже не с Анной, а с Энеи — его Энеи! В далеком прошлом целых два дня тому назад — он действительно полагал, что дальнейшее развитие романа с его ассистенткой может создать какие-то проблемы, но сегодня, видит Бог, он решительно не мог припомнить, какими они ему представлялись.
Даже не пытаясь скрыть свое восторженное состояние, доктор вошел в столовую и. уселся за длинный стол аккурат между Джо Грейси и Харви Стиллменом.
— Что это с тобой такое случилось, Тони? — чуть ли не с испугом спросил Харви, едва увидев его сияющую физиономию.
— Что бы ни случилось, это определенно что-то хорошее, — констатировал Джо, будучи старше и мудрее молодого радиста.
Хеллман утвердительно закивал.
— Малыш Кендро, — сказал он первое, что пришло в голову. — Джим разбудил меня ночью. — Тут доктору пришло в голову, что о маркаине в бобах рассказывать во всеуслышание пока не стоит. Джо он все объяснит позже, на заседании Совета, а пока пришлось срочно выдумывать правдоподобную версию. У Полли опять возникли трудности с кормлением Санни. Вы слышали, наверное, друзья, что первое время он никак не мог приспособиться сосать? Вот и вчера маленький снова стал задыхаться. И тут мне пришла идея. До сих пор не могу понять, почему, но это сработало! Короче говоря, я убрал кислородную маску.
— Что?!
— Убрал маску. Совсем. И оказалось, что Санни прекрасно без нее обходится. Нормально дышит и нормально ест. А задыхался он как раз оттого, что маска не давала ему одновременно сосать и дышать!
— Будь я про… И как же ты это объясняешь?
— Я же сказал. Пока никак.
— Надо бы рассказать нашему гостю, репортеру, — вмешался Харви. — Это же мировая сенсация! Вы только представьте себе заголовки: "Медицинское чудо в марсианской колонии". Кстати, а сам-то он где?
— Отсыпается, должно быть. Когда я уходил, дверь в спальню была закрыта.
— А ночью ты с ним разговаривал? — спросил Джо.
Тони съел полмиски поджаренных бобов и запил их глотком кофе, прежде чем соизволил рассказать соседям о вчерашнем обещании Грэхэма помочь колонистам в их борьбе с Беллом и Бреннером.
— К тому же вчера он полночи работал над репортажем, — добавил доктор. Я слышал стук машинки, когда осматривал ребенка.
— А текст он тебе показывал?
— Нет еще. Я же говорю, он спал, когда я уходил.
Харви отодвинул стул и поднялся из-за стола с сытым вздохом.
— Ах, как я душевно покушал! — признался он. — Самый вкусный завтрак за последние пару недель. Ну что, док, какая у нас на сегодня программа? Моя помощь с дозиметрами потребуется?
— Не думаю. Будешь нужен — пошлю кого-нибудь из ребятишек. А пока мы с Джо должны кое-что обсудить с другими членами Совета. Я тебя ни от чего важного не оторву? — спросил он, обращаясь к Грейси.
Агроном отрицательно покачал головой.
— Отлично. Тогда я, в случае чего, буду в радиорубке. Вчера и так весь день молодежь дежурила. Боюсь я оставлять их одних так надолго. — Стиллмен кивнул на прощанье и направился к выходу.
— Работай спокойно, Харви, — крикнул ему вслед Тони. — Сегодня твои услуги вряд ли понадобятся.
Ночное происшествие с Полли не давало доктору покоя. Как, черт побери, попал маркаин в кастрюльку с бобами? И кто мог его туда подбросить после повальных обысков и в разгаре охоты за похитителями? А самое главное, зачем кому-то было совершать столь опасный и необъяснимый поступок? Быть может, у остальных членов Совета найдутся ответы хотя бы на часть этих вопросов, потому что у самого Хеллмана пока не возникло даже рабочей гипотезы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
