href="ch2.xhtml#id30" class="a">[24]; затем, вынув связку ключей из кармана и выбрав один, он отпер дверцу шкафа, и взору предстали полки с неглубокими подносами. Помфрет осторожно вынул из шкафа один лоток, поделенный на небольшие, выложенные бархатом ячейки, и в каждой лежала монета.
– Вот она, – ткнул он пальцем в монету. – В не очень хорошем состоянии, правда. А вот монета куда более редкая и в отличной сохранности – денье Людовика Первого[25]. Здесь у меня золотая шотландская монета времен Якова Пятого… Вот эта? Очень старая монета, отчеканенный в Британии статер…[26] Войдите!
Вошел Диего Зорилла, зыркнул черными глазами, обменялся формальным рукопожатием с Помфретом и теплым – с Фоксом, а затем объявил, что должен увести их с собой. Помфрет вернул на место поднос с монетами и запер шкаф. Фокс опрокинул в себя остатки хайбола.
– Где, в соборе? – уточнил Помфрет.
– Нет, в библиотеке.
Когда они добрались туда, Фоксу показалось, что у этого помещения меньше прав носить старомодное и достойное название «библиотека», чем у всех виденных им прежде. Кое-какие книги здесь имелись, но они явно терялись среди множества хаотично расставленных предметов. Там были стеллажи, забитые старинными на вид музыкальными инструментами, невероятных размеров арфа, бронзовые и мраморные бюсты композиторов, карта мира – десять футов на десять, – исчерченная черными линиями, тянущимися во всех возможных направлениях… и это ничтожная часть того, что имелось в библиотеке. Здесь также находились и люди, сидящие по обеим сторонам большого прямоугольного стола, который придавал комнате сходство с залом заседаний какого-нибудь совета директоров, а во главе стола сидела хозяйка – Ирен Данэм-Помфрет. Справа от нее устроился секретарь Уэллс, выглядевший измученным. При появлении троих мужчин миссис Помфрет прервала негромкую беседу с сидящим по левую руку от нее Адольфом Кохом, бросила вошедшим: «Садитесь!» – даже не удостоив их взглядом, и вновь вернулась к разговору.
– Таких, как она, больше не делают, – шепнул Диего на ухо Фоксу. – Как-то раз на заседании совета столичного симфонического оркестра, которое проходило в этой комнате, она швырнула в Даниэля Каллена книгу протоколов и велела ему убираться вон.
– Не вижу причин для… В сущности, я здесь лишний… – бормотал Помфрет, обращаясь к жене.
– Сядь! – распорядилась миссис Помфрет.
Что он и сделал, найдя свободное место между своим пасынком Перри и Гебой Хит, по другую сторону которой сидел Феликс Бек. Напротив них, кроме Фокса и Диего, расположились Дора Моубрей, Тед Гилл и Гарда Тусар и в самом конце Адольф Кох. Многие негромко беседовали. Завершив переговоры с Кохом, миссис Помфрет постучала костяшками пальцев по столу – и гул голосов немедленно смолк.
Она заговорила как опытный председатель собрания, живо и властно:
– Я пригласила всех вас сегодня по двум причинам. Во-первых, мне кажется, вы имеете право знать содержание записки, которую Ян оставил, когда… вечером в понедельник. По моей просьбе полицейские запретили опубликовать ее содержание, а оригинал вернули мне. Передай-ка ее, Уэллс.
Из папки, лежащей на столе перед ним, секретарь достал лист бумаги и протянул ей.
– Она написана, – продолжила миссис Помфри, – на странице, вырванной из телефонного блокнота, который лежал на столе в гримерной. Вот что в ней говорится: «Друзьям, которые верили в меня. Я подвел вас, и мне недостанет мужества попытаться вновь. За этот чудовищный час я растратил все мужество до капли. Тот страшный звук… Я всей душой старался заставить ее петь и не смог. Дора, я не хочу сказать, что ты смогла бы, если бы только захотела, но ты поймешь… В любом случае прости меня. Все вы простите меня. На самом деле я не собираюсь убивать себя, поскольку я уже мертв. Свою скрипку я оставляю тем, кому она принадлежит по праву, – тем, кто вручил ее мне. У меня такого права не было. Больше мне нечего оставить. Ян».
Когда миссис Помфрет завершила чтение дрожащим голосом, по ее щекам текли слезы. Диего что-то пробурчал. Феликс Бек застонал, а Дора Моубрей спрятала лицо в ладони. Гарда Тусар произнесла высоким, натянутым голосом:
– Я хочу иметь эту записку! Я хочу ее! Она моя!
Миссис Помфрет, вытирая слезы носовым платком, проигнорировала ее требование.
– Я хочу ее, и я намерена ее получить! Мой брат… Это было последнее, что он сделал в жизни, и у меня есть право…
– Нет! – отрезала миссис Помфрет. – Поговорим об этом позже, если пожелаете. – Она вновь вытерла лицо, а затем добавила: – Единственный, кто упомянут здесь по имени, – это Дора, и если ей захочется предъявить свои права на записку, я не стану возражать.
– Но я же…
– Довольно, Гарда!.. Удивлена, что никто из вас не плачет. Я не в силах читать эту записку без слез. Мне показалось, все вы вправе узнать ее содержание, но не сомневаюсь, вы согласитесь, что оно не должно стать всеобщим достоянием, особенно упоминание Доры. Это… глубоко личное. Пойдем дальше… Список, Уэллс? – (Секретарь извлек из папки еще один лист бумаги.) – Так выглядит список тех, кто сделал взнос в общий фонд, позволивший нам приобрести скрипку:
Лоутон Моубрей 1500 долларов
Текумсе Фокс 2000 долларов
Геба Хит 2500 долларов
Адольф Кох 10 000 долларов
Ирен Данэм-Помфрет 20 000 долларов
Что в общей сумме составляет тридцать шесть тысяч долларов, и, как вам хорошо известно, нам еще очень повезло столь дешево заполучить Страдивари из собрания Оксмана.
– Я не очень понимаю… – начал было Адольф Кох.
– Прошу вас, мистер Кох. Когда я закончу… Не все из присутствующих жертвовали средства в этот фонд. Дору я пригласила, потому что она упоминается в записке, а также с той целью, чтобы она представляла интересы своего отца. Если после обсуждения мы сочтем нужным продать скрипку… Не сомневаюсь, нам легко удастся выручить за нее потраченную сумму… Когда мы вернем жертвователям все потраченные средства, полторы тысячи станут большим подспорьем именно для Доры, слишком гордой и легкомысленной, чтобы принимать денежную помощь даже от друзей. Гарду я пригласила, потому что она сестра Яна. Феликса – потому что он был его учителем. Диего – потому что он дружил с Яном и привлек мистера Фокса. Мистер Гилл явился в качестве представителя мисс Хит, которая передавала, что не сможет присутствовать, но, по-видимому, передумала.
– Да, у меня была срочная встреча с важными…
– Я все понимаю, мисс Хит. – В голосе миссис Помфрет неожиданно появилась кислая нотка. – Есть несколько вещей, которые мне хотелось бы вам сказать, но это невозможно, пока вы в моем доме. Посоветую лишь… Для меня станет большим облегчением, если свою часть дискуссии вы уступите мистеру Гиллу. Тем не менее, прежде чем мы развернем эту
