— Замолчи, Дант, я не в настроении, — огрызнулась Кэт, направляясь в свою комнату.
— И Гарри не в настроении, судя по всему.
Кэт медленно повернулась и откинула со лба волосы. Ночной ветер превратил их в путаницу имбирных завитков, в беспорядке торчащих вокруг головы. Глаза ее сквозь закипавшие слезы сияли ярко-зеленым огнем. Несмотря на внутреннюю боль, она выглядела разгневанным ангелом. Сжав руки в кулаки, Кэт навалилась на поцарапанный мрамор стола. Во рту у нее был кислый винный привкус.
— У меня был очень тяжелый день, — отчетливо проговорила она. Сердце ее щемило, не только от разочарования, но и от жестокости Данта. Сегодня ей не удавалось пропустить его колкости мимо ушей. — И твой эгоизм мне сейчас нужен меньше всего. Ты что, совсем не знаешь меры? Я не Кресс. На мне не надо отыгрываться. Гарри не один из твоих стильных дружков, чтоб унижать его. Почему ты хоть себя иногда не слушаешь? Мы же здесь реальные люди. Это не диалог из книги, — она поправилась, — или колкие замечания.
Дант развел руки, изображая виноватого человека. Оба знали, насколько неубедительно это выглядело.
Кэт открыла рот и хотела еще что-нибудь добавить, но в последнюю минуту решила не утруждаться.
— Спокойной ночи, — бросила она и пошла к себе.
— А ты не спросишь, где я был?
Кэт остановилась и задумалась. Какое ей дело, где был Дант? Уже два часа ночи. У нее есть планы на выходные. С другой стороны, фраза прозвучала зловеще, точно ей непременно надо это знать. Может, он разговаривал с адвокатом насчет их предполагаемого контракта с Кресс.
Кэт вздохнула и, не оборачиваясь, спросила:
— Ну, и где же?
— Дома у Кресс. Мне сегодня звонили из больницы, — он сделал паузу с расчетом на эффект, но Кэт поборола желание повернуться, чего он, очевидно, хотел бы. — У нее, похоже, проблемы.
Кэт, в ужасе раскрыв глаза и открыв рот, резко развернулась:
— О, боже! Дант, нет! Что с ней? Что случилось?
Она схватилась за голову, облила живот горячим кофе, но почти не заметила боли. Вереница кающихся католиков пронеслась в ее мозгу, и хлынули долго сдерживаемые слезы. Чувствуя их жаркие потоки на щеках, Кэт понимала, что дело не в Кресс, а в ней самой, в том, что Гарри ужаснут эти новости, а Данту придется разбираться со всем этим. От этой мысли слезы потекли сильнее.
Дант мягко взял у нее кружку и усадил на диван.
— Она… да, не буду притворяться, с ней все плохо. — Он хрипло вздохнул. От него пахло виски. — Ее врач рассказал мне, что с ней случился истерический припадок, когда… — он замолчал и горестно улыбнулся, но улыбка тотчас пропала, — когда она получила плохие известия из Англии. Им пришлось успокаивать ее. Да, можно думать, что именно этого ей и хотелось — немного химических препаратов. Но она не могла ни говорить, ни есть, ни пить лекарства. Они установили за ней круглосуточное наблюдение, опасаясь самоубийства. И заставили позвонить ближайшим родственникам. А в данных обстоятельствах это, как ни печально, я.
Кэт прикрыла рот рукой.
— Черт…
Дант, передразнивая, тоже выпучил глаза.
— Точно. «Моя жизнь разбита». «Ты сволочь». «Ты разбил мои мечты». «Ты и Кэт отняли у меня самое драгоценное и разбили вдребезги». Это кратенько, основные пункты. Кресс была весьма изобретательна. Но она и вправду несчастна. Это не была ее обычная паранойя. Думаю, на этот раз что-то действенное. Очищающая ярость. Прости, что говорю, словно о лечении.
Кэт закрыла лицо руками. В голове звенело. Ответственность за это лежит на ней. Только на ней. Очень много в ее жизни свершалось, потому что она просто пускала события на самотек. Но теперь из-за нее пострадал кто-то другой. Из-за нее разбита чья-то жизнь. Кэт хотелось плакать от стыда и страха.
Дант скользнул к ней на диван. Он не обнял ее за плечи, как это сделал бы Гарри, но от него исходила надежность. Виновата не только она. Он никогда не сделает вид, что он ни при чем. Кэт молча подняла искаженное страданием лицо. Его выражение было более чем красноречиво.
Минуту они смотрели друг на друга.
— Кэт, у нее это не первый срыв, — сказал Дант.
— Ты так говоришь, словно она закоренелая наркоманка.
Кэт содрогнулась. А еще она считала Данта безжалостным.
Ему хватило великодушия не обратить внимания.
— Я знаю, что это прозвучит страшно, — Дант кусал ногти, — но, честно говоря, это, наверно, единственный способ исцеления для нее. Я хочу сказать, — он смотрел прямо в окно, где в тумане мерцали далекие огни города, — я знал, что это рано или поздно случится. Подозреваю, она кое-что поняла насчет себя самой, и меня, и мамы, и окружающих людей. Поняла, что не может переделать жизнь так, чтоб ей было удобно. Жить приходится с тем, что имеешь.
— Но, Дант, мы поступили с ней… жестоко.
— Да. Нет. Не жестче и не мягче, чем еще раньше поступила с нами она. Думаю, до нее это дошло, поэтому она и удрала. Кресс не хочет брать на себя ответственность. Никто не хочет. Она не понимает, как ее действия могут повлиять на других людей. Она привыкла оправдывать свои поступки тем, что когда-то с ней обошлись жестоко. Всю нашу жизнь мы ругали друг друга за то, что не можем быть лучше, не можем реализоваться, но в то же время безмолвно обходили стороной тот факт, что недостатки-то у нас общие.
— Близнецы, — вставила Кэт.
— Да, мы тоже это заметили.
Последовала пауза.
— Она выкарабкается?
Маленькая частичка ее души умоляла Данта не говорить, что Кресс возвращается и будет жить с ними.
— Выкарабкается. Она явно получила от нашего разговора все, что хотела. Она требует навестить ее в больнице и привезти красивых пижамок. — Дант фыркнул. — Надеюсь, это завуалированное желание увидеть меня и поговорить, как следует. А может, и действительно хочет влезть в какую-нибудь соблазнительную ночнушку. — Он повернулся к Кэт. — Я хотел спросить, ты можешь отвезти меня завтра утром в Хитроу? Я бы попросил Гарри, но это значило бы рассказать о том, что произошло с Кресс, а следовательно — о книге, о Дэвиде, о любви двух мужчин, о…
— Хорошо, хорошо, я тебя отвезу. — Кэт нахмурилась. — Но на чем? Не можем же мы взять «ровер» Гарри?
Дант продемонстрировал ей связку ключей:
— Я нашел это сегодня у нее дома.
— Она разрешила тебе взять машину?
Голос Кэт прозвучал сурово. У Кресс была «мини-кулер». Кэт никогда не ездила на ней. Она всегда стояла в гараже. Либо ее ремонтировали, либо просто оберегали от любопытных глаз. Кресс любила свою машину так, что почти никогда не ездила на ней.
— Да.
— Но она знает, что ты не умеешь водить.
