На мое плечо легла тяжелая рука. Я дернулся и обернулся. Рядом сидел Дрианн, глядя на меня с мрачным сочувствием. Поглощенный тяжкими раздумьями, я даже не заметил появления мага.
— Держись, — сказал он, — просто держись. Изменения, которые невозможно остановить, пугают. Сейчас ты чувствуешь себя чудовищем и мечтаешь о смерти. Но ты должен принять это. Принять свою новую сущность. И тогда, возможно, станет легче. Со временем. Поверь, я знаю, что говорю.
Да, он знал… Поэтому не отвернулся от меня, как это сделал Ом. При мысле о брате мне стало еще хуже.
— Он поймет, — произнес Дрианн. — Ему тоже нужно время. Вспомни, какое отвращение вызывал в тебе я. Но потом ты сумел осознать, что в происходящем нет моей вины.
В этих словах не было ни упрека, ни обиды. Простая констатация факта. Только сейчас я понял, насколько Дрианн силен духом. Он ведь тоже ощущал себя уродом, отверженным, и находил подтверждение этому в глазах близких. Люди шарахались от него как от чумного, брезговали им. А он был одинок в своем горе. Но сумел выстоять, а сейчас еще и поддерживает меня.
— Спасибо, — сказал я, — спасибо, дружище.
— Вот вы где! — раздалось над головой. — Давно же я не выбиралась ко двору!
Перед нами стояла Палария Готакс. Она выглядела усталой и нездоровой. Магесса опиралась на трость, которую держала в правой руке. Левая рука волшебницы покоилась на локте молодой девушки. Мы встали, приветствуя дам.
— Позвольте представить вам мою двоюродную племянницу Марьяну Витис, недавно вернувшуюся с Южного континента, — улыбнулась Палария.
— Мы знакомы… — пробормотал Дрианн.
Взгляды молодой целительницы и мага встретились и долго не отрывались друг от друга. Как раньше. Вот только не было больше в их глазах наивного восхищения миром, восторга перед его чудесами, предвкушения счастья, которое обязательно случится. Постепенно радость узнавания сменилась разочарованием, разочарование — горечью, улыбки, вспыхнувшие было на лицах, угасли.
— Очень приятно… — тихо проговорила Марьяна.
Бесшумной тенью из-за куста выскользнула Лилла, встала рядом с Дрианном и жестом собственницы взяла его под руку, угрожающе-ревниво глядя на Марьяну. А у меня под мантией ожил связующий амулет.
— Рик… я жду в своих покоях, — срывающимся, каким-то ломким голосом произнесла Дарианна.
Обеспокоенный этими странными интонациями, я тут же отправился к девушке. Вопреки обычаю, возле ее покоев не торчали охранники, слуг тоже не было видно. Совсем разволновавшись, я постучал. Дверь тут же распахнулась, словно императрица все это время стояла возле нее и ждала моего прихода. Да что там, так оно и было! Я вошел. В комнатах царили тишина и полумрак, плотные занавеси на окнах будто отгораживали нас от всего мира. Дарианна, облаченная в роскошный кружевной пеньюар, отступила на шаг и прошептала:
— Запри дверь.
Я молча повиновался. В тот же миг облако воздушного кружева упало к ногам девушки, и она предстала передо мной совершенно обнаженной, прикрытой лишь серебристым плащом распущенных по плечам волос. Я замер, любуясь ее хрупкой фарфоровой красотой, тонким станом, небольшой округлой грудью с дерзкими розовыми сосками. Глаза Дарианны влажно блестели, лицо выражало странную решимость. Она протянула ко мне руки и требовательно произнесла:
— Люби меня!
Люби меня. Приказ-мольба. В этих двух коротких словах было все. Власть и покорность. Желание и страх. Протест против смерти и стремление почувствовать жизнь. Отрицание проклятия, мечта о забытье. «Люби меня!» — кричала она, выгибаясь в моих руках. «Люби меня!» — болезненно стонала она сквозь стиснутые зубы. Повторяла как молитву, шептала как заклинание: «Люби меня!»
И я любил. Таял от нежности и сгорал от страсти. Умирал и возрождался. Задерживал мгновения и торопил время. Снова и снова становился человеком.
Мы были так нужны друг другу — два странника, измученных одиночеством. Мы хотели единства, жаждали ощутить, понять, что такое — вместе. И сливаясь телами, искали слияния душ.
А под утро, когда Дарианна уснула у меня на плече, пришло спокойствие. Я всегда буду рядом с ней. Что бы ни произошло, как бы ни изменялось мое сознание — ей, моей женщине, ничто не грозит. Она двулична и хитра? Она плетет интриги и играет судьбами? Я — бесчувственное чудовище? Отлично. Мы хорошая пара…
Проснулся я оттого, что возлюбленная самым жестоким образом щекотала мне пятки.
— Вставай, — весело пропела она, — а то опоздаем на церемонию в храм Ат-таны!
Про это самое торжество я совсем забыл. Пришлось вылезать из уютной постели, хотя я бы с удовольствием понежился в ней еще несколько суток. Вместе с Дарианной, разумеется.
Храм Ат-таны находился сразу за Кольцевой дорогой, неподалеку от улицы Благородства. Богатые дворянки часто посещали обитель богини материнства и приносили щедрые пожертвования. Поэтому храм не бедствовал. Это было заметно даже по его внешней отделке. Высокое здание из лимонно-желтого камня украшали многочисленные венки из ветвей вечнозеленых деревьев, перевитых кружевами, полосами эмиратской парчи и шелковыми лентами. С высокого карниза свешивались изящные позолоченные колокольчики, отвечавшие на дуновение ветерка мелодичным звоном. Поддерживающие портик мраморные колонны были инкрустированы бирюзой. В просторном храмовом дворе росли яблоневые деревья, под которыми располагались уютные, накрытые бархатными пледами, скамьи. На клумбах под стенами здания радовали глаз ранние весенние цветы. Но все это благолепие почему-то казалось мне фальшивым, вызывало неприязнь.
Сегодня здесь, казалось, собрался весь Виндор. Евлалия достойно подготовилась к визиту императрицы. Путь от ворот до входа в храм был застелен затканной золотом ковровой дорожкой, по обе стороны которой стояли придворные. Здесь же были специально приглашенные Дарианной дядя Ге, мастер Триммлер и Лютый. Я обратил внимание, что вельможи постарались встать как можно дальше от Ома. Императрица отменила закон о бастардах и ублюдках, но даже она ничего не сумела бы поделать с предрассудками, глубоко укоренившимися в сознании людей. Когда бы Лютый ни появился при дворе — вокруг него тут же образовывалась пустота. Придворные избегали его, словно прокаженного. Пожалуй, они были не прочь и высказаться, но боялись рисковать. С тех пор как Ом вызвал на дуэль некого графа Сллейна, оскорбительно высказавшегося о его происхождении и благополучно продырявил его мечом, остальные аристократы предпочитали демонстрировать свое презрение молча.
Дрианн с Лиллой вежливо отказались от участия в церемонии, объяснив, что адепты Исдес не могут молиться другим богам. Чуть поодаль расположились самые богатые и знатные торговцы. Народ попроще толокся вокруг ограды. Имперские гвардейцы проложили в теле толпы коридор, достаточно широкий для проезда кареты, и, встав в цепочку, образовали живой заслон, удерживая любопытных горожан. Дворцовые маги накрыли этот участок сильным щитом, дабы обезопасить ее величество. Императорский кортеж, провожаемый приветственными криками, въехал в ворота. Слуга распахнул дверцу, я выбрался, подал руку Дарианне. Девушка ступила на ковровую дорожку и медленно, кивая кланяющимся подданным, двинулась к храму. Следом шли мы с Копылом, за нами, как две складывающиеся пополам змеи, потянулись шеренги придворных. Во мне все нарастало ощущение беспокойства, неправильности происходящего. Я никак не мог объяснить это чувство, поэтому просто был настороже.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
