А если это не Нико, а именно Брант? А если небо зеленое а листья синие?
— И что же вы там делали? — спросила она безучастно.
— Что делают в Вантите? — также, как Рита, риторически спросил Нико. — Сражались с кентаврами, спорили с ведьмами и лешими, мочили дракона, с эльфами общались.
— И как там эльфы?
— Дрянь народ, — сказал Нико. — Тяжело настоящему ниверийцу среди эльфов.
— Ага, — сказала Рита. — А зачем?
— Нам нужно было развеяться, — объяснил Нико. — А то скучно сидеть на одном месте.
Помолчали.
— Брант, — сказала Рита. — Что это ты все молчишь? Хоть ты мне можешь ответить, где вы шлялись? Ну, хватит молчать.
— Я думаю, — откликнулся Брант.
— О чем же?
— О том, что такое власть.
Рита покачала головой и усмехнулась, и сразу поймала себя на том, что ведет себя как самая обыкновенная мать.
— И что же ты надумал?
— Власть есть возможность набить морду, — сообщил Брант. — Зависит от количества людей, которым можно набить морду. Чем больше количество, тем больше власть. Государственная власть есть возможность набить морду абсолютно всем.
— Логично, — согласилась Рита. — А какое это имеет отношение к тому, где вы были?
— Это ко всему имеет отношение, — сказал Брант. — А Вантит не хуже и не лучше других стран. Там несколько иная специфика социальных отношений, но, в общем, на основные правила поведения это не влияет. Власть есть насилие, если власть исходит от человека. Ты рабочим заплатила?
— Да.
— Инцидентов не было?
— Нет.
— Вот и хорошо.
Не может быть, подумала Рита. Не может быть. Нет такой страны — Вантит. Жила себе всю жизнь без материнской ответственности, горя не знала, но вот материнская ответственность на нее свалилась — а как быть матерью сына, которого не видела с семилетнего возраста, а теперь ему двадцать шесть — неизвестно.
Хорошо, допустим, что Вантит — сказки, но нет дыма без огня, и так далее. Кто-то сделался любовником Неприступницы и ездил по ее делам, куда-то. Может, в Беркли. И эти вот двое именно в это время неизвестно где пропадали. И толкуют про Вантит. Нет, все равно не может быть.
Она решила ничего больше не говорить, но наблюдать и слушать.
Будь Хок сейчас в Астафии, она могла бы расспросить его. Хок наверняка знает, что правда, а что нет, где заклятия, а где Вантит, что нужно Фалкону, и так далее. В тоже время Хок определенным образом относится к Бранту, а Брант к Хоку. Надо было сказать Хоку, что Брант — ее сын. Зачем было это скрывать? Хок — страшнейшая сволочь, но не болтун. И он бы наверняка понял ее. Ну, может быть, потребовал бы, чтобы она сама выпорола Бранта. А она бы и выпорола! Между прочим, и сейчас не мешает! Ишь, сидит, глендис жрет! Он, видите ли, ездит в неизвестные места по поручениям, путается с государственными особами (да? или нет?), ей ни о чем не докладывает, а живет в ее доме! Вместе с Нико, с которым ей даже переспать не пришлось, а теперь от него никакого толку, и, между прочим, все опять же из-за Бранта. Вон, пьет журбу с совершенно невозмутимым видом, да еще и философствует.
Но что же делать? Этот мерзавец, ее сын — мало ему было Хока, так он еще и Фалкона решил себе во враги зачислить. Все будет как по писаному — сперва Фалкон допросит Неприступницу сам, она, естественно, благородно откажется называть имя своего любовника, ибо самоотверженна и непреклонна, после чего Фалкон пошлет… ну вот хотя бы ее, Риту… в подвал к Неприступнице, со свидетелем. И после четверти часа пристрастия, Неприступница назовет имя.
Да еще и Храм — никто, естественно, не знает о ее, Риты, участии в финансовом аспекте ремонта, она умеет конспирироваться, но Бранта видели строители и знает в лицо Редо. В общем, Брант за весьма краткий срок пребывания в столице успел наделать дел — хватит на десять колесований!
В общей сложности часов тридцать, не больше, провели вместе мать и сын, но мать (с тревогой поняла Рита) уже готова отдать за него жизнь. Как все это неудобно и сложно.
После позднего завтрака Брант заставил Нико умыться и переодеться, а сам, взяв оставшуюся долю золотых, восемьсот монет, и выдав Нико десять, вышел в город.
Астафия показалась ему другой, изменившейся. На улицах чувствовалось непонятное напряжение, лица посуровели и помрачнели, и даже ссоры супружеских пар были какие-то несерьезные, будто мысли ссорившихся пребывали в другом совсем месте. У Кружевного Моста Брант остановился, пропуская троих летящих галопом всадников. На мгновение его глаза и глаза первого всадника встретились. Брант узнал Хока, а Хок узнал Бранта, но не остановился, очевидно, спешил по делу более важному, чем ссора с Брантом.
В «Дикости Какой» было много состоятельной молодежи и артистического сброда. Шила отсутствовала. Брант заказал кружку журбы. Ему принесли серебряный кубок и запросили двойную цену. Закономерный процесс — сперва приглашается богема и создает артистическую атмосферу, притягивающую богатых мещан, а затем богема выживается, качество напитков падает, а цены растут.
Бранту пришлось выпить неимоверное количество журбы и даже заказать себе глендис, и только спустя три часа, когда он был по горло сыт дурацкими сплетнями и глупыми шутками, и расковырял пережаренный, недошпигованный и очень невкусный глендис, появилась Шила, растрепаная, небрежно одетая, раскрасневшаяся. Бранта она заметила не сразу, но, надо отдать ей должное, присоединилась к нему, едва заметив. Взяв из его рук кубок, она залпом его опорожнила и грохнула на стол.
— Я не знаю, где она, — сказала Шила.
— Кто?
— Фрика.
— Ее нет во дворце?
— Нет.
— Она не на Форуме?
— Нет.
Помолчали.
— Ее, по-видимому, похитили, — сказала Шила.
— Кто?
Шила пожала плечами.
— Кто в этой стране может похитить Фрику из княжеского дворца? — спросила она риторически. — Вы много таких знаете?
Брант отвел глаза.
— Если в ваши планы входит ее найти и спасти, — продолжала Шила, — то заклятие в данном случае — благо. Где бы она ни была, она в Астафии.
— Не совсем так, — сказал Брант.
— Почему?
— Заклятие снято.
Шила, несмотря на очень плохое настроение и неприятные мысли, одарила Бранта восхищенным взглядом.
— Вы говорили с Волшебником?
Брант помолчал, поерзал на стуле, вынул из кармана кожаный мешок и вывалил кубик на стол. Взяв его в кулак, он слегка сжал кубик, и, положив его снова на поверхность стола и прикрыв рукой, оставил щель между столом и ребром ладони, достаточно широкую, чтобы Шила, наклонив голову, увидела, что кубик светится. Брант смахнул кубик в мешок, а мешок сунул обратно в карман.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
