— Найди Доминика Верниуса, это наш последний шанс на спасение. Если ты помнишь меня, если помнишь нашу человеческую семью и друзей, если ты помнишь свой народ, то прошу тебя, помоги нам. Ты — единственная надежда, которая еще осталась у нас.
Сквозь пелену, застилавшую глаза К'тэра, который мысленным взором пронзил свернутую вселенную, отыскав путь к брату, он увидел, как задымился прибор. Кремниевые стержни начали дрожать и потрескивать.
— Я очень прошу тебя об этом, Д'мурр!
Спустя несколько секунд стержни переломились. Прибор затрещал, из него посыпались искры, и К'тэр сорвал с головы электроды.
Чтобы сдержать крик боли, К'тэр изо всех сил прижал к губам сжатый кулак. Слезы подступили к его глазам, выжатые неимоверным напряжением, которое испытал его мозг. К'тэр ощупал свою голову: из носа и ушей медленно текла кровь. Он зарыдал и вцепился зубами в костяшки пальцев, но боль не утихала, и ничто не могло ее заглушить.
Просидев в прострации несколько часов, К'тэр наконец пришел в себя, посмотрел на почерневшие стержни передатчика и вытер с лица кровь. Потом он выпрямился и, ожидая, пока стихнет пульсация в голове, вдруг понял, что улыбается, несмотря на то что окончательно сломался передатчик и невыносимо болит голова.
Он был уверен, что сумел пробиться к брату через время и расстояние. Будущее Икса зависит от того, как Д'мурр распорядится полученной информацией.
~ ~ ~
Под внешним покровом мира — в его скальных породах и осадочных слоях — найдете вы память планеты, полный аналог ее существования, ее экологическую память.
Пардот Кинес. «Введение в экологию Арракиса»
Тесно построившись, покрытые броней имперские тюремные корабли покинули грузовой отсек лайнера Гильдии и направились к зачумленной планете, напоминая похоронную процессию.
Своими слоистыми облаками, похожими на рваные одежды, и чешуйчатыми наслоениями на поверхности Салусы Секундус даже из космоса напоминала пораженный гнилостной гангреной организм. Согласно официальным имперским пресс-релизам, смертность среди узников, доставляемых на Салусу, достигала шестидесяти процентов в первый стандартный год их заключения.
После того как отсек покинули тюремные корабли и челноки с припасами, экипаж лайнера не стал спешить с закрытием люков, и в них проскользнул видавший виды фрегат и еще два лихтера без опознавательных знаков. Не оставив никаких записей в журнале регистрации, Доминик Верниус и его люди пролетели на своих кораблях через разрывы в сети спутникового наблюдения.
Лиет Кинес, сидя в пассажирском отсеке фрегата, не мог отвести глаз от планеты, видневшейся через прозрачный плаз иллюминатора. У юноши было такое же лицо, какое бывает у фрименского подростка, впервые совершившего путешествие верхом на черве. Салуса Секундус!
По болезненно-оранжевому небу проносились полосы бледных и тусклых, несмотря на яркий свет полуденного солнца, облаков. По небу плясали гигантские шаровые молнии, словно невидимые великаны забавлялись игрой в электрические мячи.
Избегая зон действия имперских следящих маяков, фрегат Доминика Верниуса скользнул над выщербленной и покрытой глубокими трещинами пустыней и направился к известному месту посадки. По пути они пролетели над превратившимися в стекло скалами, сверкавшими при взгляде сверху, как озера, будучи на самом деле кусками оплавленного гранита. Даже сейчас, спустя столетия после катастрофы, сквозь покрытую коркой землю пробивалась на свет лишь жухлая скудная трава, торчавшая из земли, словно скрюченные пальцы заживо погребенного человека.
В долю секунды Лиет понял, как глубоко должны были тронуть его отца незажившие раны этого заброшенного места. От волнения юноша издал негромкий горловой звук. Доминик с любопытством обернулся к нему, и Лиет объяснил:
— В древние времена люди Дзенсунни — фримены — были здесь рабами на протяжении жизни девяти поколений. — С этими словами он внимательно вгляделся в выжженный пейзаж и тихо добавил:
— Говорят, что до сих пор здесь видна их кровь, пропитавшая почву, а ветер разносит горестные вопли.
Широкие плечи Доминика ссутулились.
— Вейчих, Салусе выпало больше боли и несчастий, чем было предопределено свыше.
Тем временем они приблизились к предместьям некогда большого города, от которого на лице земли остался лишь архитектурный рубец. Остовы зданий и почерневшие колонны из закопченного белого мрамора напоминали о былом великолепии здешних дворцов. По склонам неровного холма извивалась хорошо сохранившаяся стена, окружавшая нетронутые здания, остатки покинутого города, пережившего холокост.
— За этой стеной содержались арестанты, — сказал Доминик, — но когда в стене образовались проломы, то заключенные вырвались на волю и разбежались. Тогда администрация тюрьмы залатала стены и сама поселилась в бывшей тюрьме, где чувствовала себя в относительной безопасности. — Доминик коротко рассмеялся. — Когда заключенные поняли, что им было гораздо лучше в камерах, где их кормили и худо-бедно одевали, они решили силой ворваться назад в тюрьму.
Верниус покачал выбритой головой.
— Теперь самые крепкие научились жить на воле. Другие здесь просто умирают. Коррино ввозят сюда лазанских тигров, салусанских быков и прочих подобных тварей, чтобы уцелевшим жизнь не казалась медом. Осужденных, которых сюда доставляют, бросают на произвол судьбы. Никто не думает, что они когда-нибудь сумеют выбраться отсюда.
Лиет смотрел на окружающее глазами планетолога, стараясь вспомнить все, чему учил его отец. Даже здесь, в заброшенном глухом месте, ощущался кислый сырой запах.
— Здесь таятся большие возможности, во всяком случае, влажность вполне достаточная. На этой планете возможен мощный растительный покров, здесь можно выращивать хлеб и разводить скот. Неужели не найдется человека, способного возродить эту планету?
— Проклятый Дом Коррино никогда этого не допустит. — Лицо Доминика потемнело. — Им нравится, что есть такое место, где можно жестоко наказывать всякого, кто осмелится перечить императору. Как только сюда прибывает заключенный, начинается жестокая игра. Император любит выяснять, кто из его противников оказался крепче других и выживает дольше. Во дворце заключаются пари на немыслимые ставки: кто из именитых узников выживет, а кто нет.
— Отец не говорил мне об этом, — сказал Лиет. — В молодости он жил здесь много лет.
По лицу Доминика скользнула мимолетная улыбка, но глаза остались мрачными и озабоченными.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
