Сахаар было расслаблено, каким оно никогда не было на моей памяти при жизни. Ее тело было завернуто в чистые белые одеяния, руки сложены на груди, а пальцев касались седые волосы, которые никто не осмелился расчесать.
Я смотрела перед собой и отрешенно перебирала в руках белый локон, перевязанный шнурком, гадая, что сейчас открывалось этим сомкнутым глазам. Напротив костров стояла Делия и нежным голосом напевала прощальную песнь, которую тихо подхватывали все вокруг.
Николас медленно вышел вперед, держа большой горящий факел. На нем была та же броня, та же одежда, в которой он повел оба клана в бой, а лицо по-прежнему испещряли багровые разводы. Подойдя к первому возвышению, он поднес факел к обескровленным лицам воинов и несколько мгновений рассматривал их. Его губы едва заметно двигались, словно он что-то нашептывал им, а затем опустил руку к основанию костра, и пламя жадно набросилось на ветви и солому, стремительно перемещаясь к неподвижным телам.
Ник стоял так близко к огню, что, казалось, языки вот-вот перепрыгнут на одежду и поглотят его. Но пламя, как послушный зверь, лишь придавало его коже румянец, совсем не обжигая.
Сегодня его не интересовала живая плоть.
Долгое время Николас, не мигая, смотрел на алые всполохи с непроницаемым выражением лица. Дым полностью окутал его фигуру, взъерошил темные волосы, и за этой плотной серой пеленой я не сразу заметила, как огонек факела переместился к следующей возвышенности. Николас вглядывался в лица своих людей, что-то шептал им, и тьму разрезало все больше и больше высоких ярких пятен света. Он отдал дань каждому погибшему воину. В отличие от меня, он знал их всех.
Дольше всего Николас простоял над костром, где лежало тело Эша. Он положил руку на его сцепленные вместе ладони и прикрыл глаза. Его челюсть напряглась, а веки задвигались от проносившихся в памяти сотен воспоминаний. Его лучший ученик. Наконец, Ник тяжело вздохнул и отошел. Медленно, будто нехотя, пламя коснулось сухих веток. Ссутулившись, он захромал обратно, оставляя позади один-единственный незажженный костер.
Ник подошел к отцу и молча вручил ему факел. Их опустошенные, печальные взгляды встретились. Аян слабо потрепал сына по плечу и направился к телу матери.
Почувствовав вскоре легкое дуновение ветра с резким запахом дыма за спиной, я откинулась назад и уперлась в твердую, мерно вздымающуюся грудь. Николас соединил руки на моей талии, уткнулся подбородком в мою макушку, и мы молча наблюдали, как вздымается в небо последнее самое высокое и неистовое пламя, жар от которого кусал щеки и высушивал слезы. Зная, как сильно я боюсь огня, Николас потянул меня подальше от костров, но я коротко мотнула головой. После всего, что сегодня произошло, этот страх больше не имел надо мной прежней власти.
Рядом с отсутствующим видом замерла Арья. С тех пор, как я с сожалением рассказала ей о гибели отца, она не произнесла ни слова. Только ходила за мной безмолвной тенью, стиснув в руках медальон на шее и отвечая движениями кудрявой головы.
Когда песнь завершилась, а огонь разбушевался так, что всю поляну заполонило дымной завесой, Этна и Шэлдо стали расходиться. Они будут пить и плясать до утра, чтобы отпраздновать нелегкую победу и почтить память тех, кто покинул мир в минувшем сражении.
Я не могла заставить себя присоединиться к всеобщему веселью, хоть и не осуждала его. Николас что-то шепнул мне и вдруг заковылял к дому. Я так и стояла, застыв в одной позе, пока, вернувшись, он осторожно не подтолкнул меня в спину.
– Идем со мной.
– Я не могу оставить Арью. – После долгого молчания голос был хриплым и грубым, будто в горло насыпали горсть сухой земли.
– Я договорился с Трудаей и твоим братом, они присмотрят за ней.
Из нехотя расступившегося дыма вышли два силуэта. Под глазами Тео и девушки залегли глубокие тени. Казалось, будто за этот день все мы постарели на несколько десятков лет. Я не знала, сколько потребуется времени, чтобы избавиться от этой жуткой усталости.
Когда мой брат с добродушной улыбкой протянул руки к Арье, она вдруг пробудилась от бессознательного состояния, в котором пребывала. В ее глазах мелькнула паника, и она дернулась в сторону, вцепившись в раненую ногу Ника и спрятав грязное лицо в штанине. Он даже не поморщился от боли. Только остолбенел, устремив ничего не выражающий взгляд на ребенка, который впервые прикоснулся к нему сам. Мы тоже замерли, настороженно наблюдая за ним. Но Николас просто смотрел на нее и не двигался. Даже как будто не дышал.
– Ты ее пугаешь, – тихо шикнула Трудая и, отстранив Тео, присела перед Арьей на колени. – Идем, девочка, мы тебя не обидим.
Если бы Арья была волчонком, ее шерсть бы вздыбилась на загривке, уши прижались к голове, а губы приподнялись, обнажая острые клыки в предостерегающем щенячьем рычании. Но возможности человеческого тела были печально ограничены и не позволяли подавать достаточно красноречивые сигналы. Возможно, именно поэтому животным было отмерено так мало времени на земле. Чтобы узнать друг друга, им требовались мгновения, а люди проживали годы, попадая в одни и те же капканы и вонзая друг в друга тысячи лезвий слов, прежде чем учились понимать и понимали, что нужно учиться.
Потому сейчас большие светло-карие глаза смотрели на Трудаю с подозрением и напряжением. А потом медленно покосились на штанину. Арья резко вскинула голову.
Они с Николасом скрестились взглядами, пока она пятилась назад крошечными шагами. На ее лице застыл испуг. Потерянная, Арья моргала в полном непонимании. Трудая с нежным выражением вновь протянула к ней руку, и я ощутила, как в горле заклокотало рычание. Во мне неожиданно вспыхнуло желание закрыть ее от них своим телом, защитить, успокоить. Но я подавила этот животный порыв. Позволила им увести ее.
– Я скоро вернусь, – пообещала я, и Арья беспомощно кивнула, посеменив за Трудаей и стараясь держаться как можно дальше от Тео.
Николас молча повел меня прочь с поляны. Омерзительный запах горелой плоти и пепла преследовал нас, пока мы углублялись в лес. Подальше от костров. От отголосков погребальной песни. Сдавленно кашляя, я хваталась за теплую ладонь Ника, который пробирался сквозь заросли, окатывающие нас брызгами. Я не знала эту часть леса. Ник ничего не говорил, а я ни о чем не спрашивала, следуя за ним из последних сил и вяло поражаясь тому, откуда он черпал энергию в течение этого безумного дня.
Через некоторое время к звукам ночи присоединился нежный тихий шум. Журчание воды. Земля пошла под уклон, деревья
