— Вот тут не понял… — Капитан снова потянулся к брови, чтобы почесать, но Доктор ударил его по рукам, — Так что такое «истинное имя»?
— Кляйне пример. Вы нихт знайт, что такое «собака». Поэтому называйт её просто «животный». Вы знайт, что «собака» хищный, стайный животный с хороший обонянние и этот знаний не только позволяйт выделяйть её из остальной множество животный, но и давайт представлений о её возможнойсти, польза и опаснойсть. По мере углублений знаний, вы определяйт, что среди собаки есть разный породы с разный специализаций. Охотничьи хорошо искайт добыча, сторожевой — охраняйт, а комнатный — бесполезный украшений. И этот знаний позволяйт вам понимайт, как их можно использовайт. И в процессе познаний вы доходить до личный имя. Это уже нихт животный, а овчарка который звайт «Курфюрст», к пример. И вы знайт не только её возможнойсть и специализаций, но и характер, её отношениё к вам, место обитаний и прочий. Это и есть то, что понимайт под «истинный имя». Максимальный уровень знаний о предмет.
— Ага… А знание — сила!
— Йа! Поэтому фрау Алиса нихт имейт желаний давайт им такой сила. Нихт желайт показывайт свое лицо и оставляйт им столько информаций, чтобы они могли посмотрейть на неё и сказайт: «Ты нихт просто человек. Ты человек по имени Алиса».
— Добрый Доктор говорит очень сложно… — хмыкнула Ведьма, — Это хорошо — его лицо им тоже будет сложно рассмотреть.
— Туповаты они там, на той стороне, да?
— Те кто смотрят без глаз и слышат без ушей понимают мир по другому.
— Ага… — глубокомысленно протянул Капитан, — Я че-то мысль потерял… Это к чему вообще все было?
— Мы есть отвлекайт вас разговор, что бы вы сидейть тихо и нихт дергайтся, пока я зашивайт вам бровь, — услужливо пояснил Доктор, — И это есть срабатывайть! Я делайт аккуратен ровный швы. Скоро все заживайт.
— А! Вот оно что!? А я то гадаю, что вы со мной как с умным разговариваете… Ладно спасибо… Не трогать, не чесать не ковырять — это я знаю.
— Йа! Когда пора снимайт швы — я вас звайт. Можете возвращайтся к работа.
Еще раз угукнув, Капитан поднялся и вышел. В столовой он наткнулся на Михая, прижимавшего к подбитому глазу пакет со льдом.
— Тебя что? Тоже уже успели приложить?
— Так. Та схема, яку з вами провернули, в цилому робоча… Тильки я не настильки деревяний як Тайга. Боцман, курва, видмахнувся… Чувствую-лечу. Повернувся подивитися, куди… И в планшир мордою… Треба доработати, а то розмин один в один иде.
— Надо Уру сказать, чтобы менее травматичные упражнения использовал.
— Не треба. Вин поки за своими методичками шпарить, ще терпимо. Як починае импровизувати — все. Туши свит, зливай воду… Вин же, вбивця, а не педагог. Та й, чесно признаюся, так доходить хочи больнише, зате и вправди швидко…
— Серьезно?
— Ми вам не розповидали, але до нас тут доколупалися в мисти.
— Это когда?
— Та нам трохи деталей для ремонту кулеметив не вистачило, ось ми и виришили йх того… Спиздити. Благо де, знаемо. А там мисцеви стерегли. Видать таких розумних дохуя… Хотили нас отмудохать, та ми, з паном Багиром, им сами таких пиздюлей понакладали… Мабуть методика пана Ура таки працюе. Видчуваеться качественне получшення бойцових навиков. А раз працюе — краще не чипати… До речи — сало готове. Можу на обид шматок поризати. На пробу.
— Ну давай… Попробуем, что там у тебя вышло…
Михай кивнул и удалился. Капитан покрутил головой, хотел почесать бровь, но, вспомнив наказ Доктора убрал руку и снова огляделся. С камбуза выглянула Барабашка. Истолковав эти озирания на свой счет, она помахала рукой.
— Еще кофе?
— Да… И когда у нас там едьба готова будет?
— Уже поставила. Через полчаса, где-то.
— Хорошо… А то жрать че-то хочется…
Барабашка принесла чашку. Капитан, благодарно кивнув, покосился на её костюм, состоящий, на девяносто процентов из фартука, потом поймал лицом волну жара из открытой двери камбуза и молча кивнул на стул напротив.
— Сядь, посиди… Остынь немного… А то в такой жарище работать тяжко, наверное.
— Да я привыкла уже…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— А как Ксюха там? Все так же людей шугается?
— Да.
— А с тобой говорит?
— Немного. Она молчаливая.
— О семье рассказывала? За отца мы, положим, знаем. А с матерью что?
— Расстреляли.
— За что?
— Отец ей говорил, что за то, что жить хотели по человечески.
— Ясно… У нас, когда кто-то говорит, что хочет жить «по человечески», значит воровать собирается не по людски. Проходили такое. Подробности сообщала?
— Нет. Говорит, что ей папа запрещает другим много о себе рассказывать.
— Ну… Учитывая, кто он, мабыть и правильно.
— А кто он?
— Бандит, судя по речи. Причем идейный. У нас такое напоказ, обычно, не выставляют.
— А! Я слышала, что у вас за это сразу расстреливают.
— Не сразу. Шанс каждому дается. Даже не один, как правило. Раз ошибиться каждый может. Ну два. Но если ты твердо решил против всех пойти… Ну, тады не обессудь. Поставят к стенке и шлепнут как собаку бешеную. Зато порядок…
Замолчав, Капитан принялся пить кофе. Барабашка, за это время, несколько раз сбегала на камбуз посмотреть как там готовка, но каждый раз возвращалась обратно и, наконец, решилась задать вопрос.
— А Антон не сказал точно, когда вернется?
— Нет. Все что знал, я тебе слово в слово передал. Дела у него там какие-то. Скучаешь?
— Ага… — Барабашка расстроенно дернула нижней губой, — Я просто… С ним все легко.
— Это как?
— Он тут. Я с ним. Все понятно. А сейчас мысли всякие. Доктор сказал, что это нормально. Что сейчас, после того, что было, я буду думать много. А мне не нравится. Они пугают меня.
— Ну-ну… Спокойно. Это нормально. Мысли они и должны быть разные. Добрые, злые. Главное, чтобы злые мысли в дела не превращались.
— Правда?
— Ну да. Я вот, к примеру, периодически думаю: «А может ну его все нахер?» Обвинения с меня сняли… Вернуться домой, зажить спокойно. Но нельзя.
— Почему?
— Вы, корабль… Да и дела остались недоделанные.
— Вы из-за нас домой не можете вернуться?
— Так, отставить об этом думать! Я просто неправильно выразился. Есть такая штука — «ответственность». Раз взял на себя ответственность — будь добр нести.
— Ответственность, это как «заботится»?
— Да. Отчасти.
— То есть вы о нас всех заботитесь?
— На то я и капитан.
— И обо мне тоже?
— Конечно! Ты же часть команды.
— Ясно… А я то думала, зачем вы со мной о всяком разговариваете? Объясняете все.
— Да ну не так уж часто, честно говоря и болтаем.
— Я просто стесняюсь вас отвлекать. Вы занятый все время. Остальные тоже занятые…
Барабашка смущенно потеребила край фартука.
— Я понимаю, что я глупая и им со мной скучно…
— Да брось…
— Правда… Я Лиссу слушала — она очень умная. Столько всего рассказывала.
— Так рядом с ней и я дурак.
— Кара тоже умная. Она когда начинает про машины говорить — я почти ничего не понимаю. Чума стрелять учится. Все время про какие-то траектории говорит… Поправки.
— Каждый умеет что-то свое. Кто-то чинить, кто-то стрелять. Ты, к примеру, готовить умеешь.
— Да… Только мне поговорить об этом не с кем… У нас никто готовить не любит.
— Так-то я люблю…
— Правда!?
— Ну да. Я ж тебе даже показывал разные блюда?
— А я думала, что это потому, что вы всегда все лучше знаете. И как готовить тоже…
На «вы всегда все лучше знаете», Капитан озадаченно хмыкнул, так как не сразу понял, что Барабашка, по простоте душевной, искренне выдала то, то обычно является плохо замаскированной претензией. Потом расплылся в довольной улыбке.
— Не. Готовить я люблю… Просто времени, обычно, нет. Да ты на меня посмотри. Ясно же, что поесть хорошо уважаю… А на флоте, если любишь вкусно жрать, обычно приходится уметь готовить, потому как коки вроде тебя — редкость. Благо мы — вольное судно, а то бы тебя давно на флагман забрали бы. У нас, было дело, драки из-за хорошего кока устраивали, не то что это все… И адмирал, светлая ему память, тогда он еще каперангом ходил, нас даже наказывать не стал…
