Пенни он больше не видел до самого шторма.
Воздух в тот день был тяжел, а тучи на западе пламенели, как знамя Ланнистеров. Матросы задраивали люки, очищали палубу, сновали по вантам и закрепляли все, что еще не было закреплено.
— Злой ветер идет, — бросил кто-то. — Шел бы ты вниз, Безносый.
Тириону вспомнился шторм, который он перенес в Узком море. Палуба из-под ног уходит, корабль трещит, во рту вкус вина и рвоты.
— Безносый останется наверху. — Если богам угодно прибрать его, он уж лучше утонет, чем захлебнется собственной рвотой.
Парус, колыхавшийся, как мех большого спящего зверя, внезапно надулся, и все взоры на корабле обратились к нему.
Ветер подхватил судно, сбил с курса. Тучи зловеще громоздились на красном небе. В середине утра на западе сверкнула молния и прокатился гром. Сильно подросшие волны били и швыряли «Вонючего стюарда». Тирион, чтобы не мешать убиравшим парус матросам, засел на баке, подставил лицо дождю. Когг, вставая на дыбы яростнее всякой верховой лошади, взбирался на валы и скатывался во впадины между ними. Удары сотрясали карлика до костей, но здесь все равно было лучше, чем в душной каюте.
Шторм унялся только к вечеру. Тирион промок насквозь, но чуть ли не ликовал. Его восторг достиг апогея, когда он нашел вдрызг пьяного Мормонта в луже блевотины на полу их каюты.
После ужина он задержался на камбузе и опрокинул несколько чарок рома с коком, здоровенным неотесанным волантинцем. На общем тот знал лишь одно слово, да и то непристойное, но в кайвассу играл отменно, особенно выпивши. Из трех партий, сыгранных ими в ту ночь, Тирион выиграл первую и проиграл две других. После этого он решил, что с него хватит, и снова вылез на палубу проветрить голову от слонов и от рома.
Пенни, стоя на месте сира Джораха у носовой фигуры, смотрела в темное море. Сзади она казалась совсем маленькой и хрупкой, будто дитя.
Тирион хотел уйти, чтобы не мешать ей, но она уже обернулась, услышав его шаги.
— Хугор Хилл.
— Можно и так. — Оба они знали, что это имя не настоящее. — Если хочешь, я уйду.
— Не надо. — Несмотря на бледность и грусть, плакать она, кажется, перестала. — Извини, что вином тебя облила. Моего брата и бедного старика из Тироша в самом деле убил не ты.
— Я тоже был причастен, хотя и не ведал о том.
— Я так скучаю по брату…
— Вполне понятно. — «Считай, что тебе повезло, — подумал Тирион, вспомнив Джейме. — Он не успел предать тебя перед смертью».
— Я думала, что хочу умереть, но сегодня, когда корабль чуть не пошел ко дну…
— Ты поняла, что все-таки хочешь жить. — Он тоже через это прошел — вот у них и нашлось нечто общее.
Улыбалась она неохотно из-за неровных зубов, но теперь улыбнулась.
— Ты правда сварил суп из певца?
— Я? Нет. Повар из меня никудышный.
Пенни хихикнула и вновь стала юной — ей было никак не больше девятнадцати лет.
— Что он такого сделал, этот певец?
— Сложил про меня песню. — «Там ждала она, его тайный клад, наслажденье его и позор. И он отдал бы замок и цепь свою за улыбку и нежный взор». Почему эти слова не оставляют его в покое? «Золотые руки всегда холодны, а женские горячи…»
— Такая плохая песня была?
— Не то чтобы. Не «Рейны из Кастамере», однако…
— Послушать бы.
— Ну нет, — засмеялся он. — Петь я не стану.
— Мать когда-то пела нам с братом. Говорила, что голос тут не нужен, лишь бы песня была хорошая.
— Она тоже была…
— Маленькой? Нет, маленьким был отец. Дед его в три года продал работорговцу, но он вырос, стал знаменитым скоморохом и выкупился. Объехал все Вольные Города и Вестерос тоже. В Староместе его прозвали Фасолькой.
Еще бы. Тириону стоило труда не скорчить гримасу.
— Они с матерью уже умерли, — продолжала, глядя вдаль, Пенни, — а теперь и Оппо ушел… ни единой родной души не осталось. Что мне теперь делать, куда мне ехать? Я только и умею, что выступать на турнире, а для этого нужны двое.
«Даже и не думай, девочка».
— Найди себе другого сиротку, — предложил Тирион, но она будто не слышала.
— Это отец придумал. Он и первую свинью натаскал, да занедужил, и вместо него на нее сел Оппо. Я всегда ездила на собаке. Морской Начальник в Браавосе хохотал до упаду и щедро нас одарил.
— Там и нашла вас моя сестра? В Браавосе?
— Сестра? — не поняла Пенни.
— Королева Серсея.
— Не она, это был мужчина. Осмунд, не то Освальд. Я его не видела, договаривался обо всем Оппо. Брат всегда знал, что делать и куда ехать.
— Мы сейчас едем в Миэрин.
— Да нет же, в Кварт. Через Новый Гис.
— Нет. В Миэрин. Вот прокатишься на собаке перед королевой драконов, и она отсыплет тебе золота, сколько ты сама весишь. Ешь побольше, чтобы к тому времени округлиться.
— Одна я только и могу, что ездить по кругу, — не приняла шутки Пенни. — Может, я и насмешу королеву, а что потом? Мы подолгу нигде не задерживались. Публика сначала хохочет, но на четвертый или пятый раз она уже все знает заранее, и приходится ехать дальше. Зарабатывать лучше в больших городах, но мне больше нравятся маленькие. Люди там бедные, зато нас сажают за стол, и детишки к нам так и липнут.
«Потому что в таких городишках карликов сроду не видывали. Там липли бы и к двухголовой козе, прежде чем зарезать ее на ужин». Тирион, однако, не хотел снова доводить Пенни до слез.
— У Дейенерис доброе сердце и щедрые руки, — сказал он. — Она непременно оставит тебя при дворе — моей сестры там можно не опасаться.
— Ты тоже там будешь? — спросила Пенни.
«Если только королева не пожелает заплатить кровью Ланнистера за кровь Таргариена, пролитую Джейме».
— Ну да.
После этого Пенни стала чаще показываться на палубе. Назавтра Тирион встретил ее там вместе с пятнистой хрюшкой. Море успокоилось, день был теплый.
— Ее зовут Милка, — застенчиво поведала девушка.
Одна Милка, другая Пенни — что ж тут поделаешь. Пенни дала Тириону желудей, чтобы он покормил хрюшку с руки. «Вижу я, куда ты метишь», — думал он под довольное похрюкивание Милки.
Вскоре они и ужинать стали вместе — иногда вдвоем, иногда с охраной Мокорро. Пять перстов Огненной Руки Тирион нарек пальчиками, и Пенни посмеялась, что с ней бывало нечасто: рана еще не затянулась, горе не прошло.
Корабль она вслед за ним стала называть «Вонючим стюардом», но сердилась, когда он звал Милку Сальцем. В искупление он стал обучать ее кайвассе, однако это оказалось безнадежной затеей.
— Нет, — твердил он в десятый раз, — дракон летает, а не слоны.
В ту же ночь она напрямик спросила, не хочет ли он с ней сразиться.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
