Филч, работая локтями, протолкался к Кхембридж. Он чуть ли не рыдал от счастья.
— Принёс, мадам директор, — прохрипел он, размахивая пергаментом. — Разрешение есть… плети готовы… о, позвольте мне приступить прямо сейчас…
— Очень хорошо, Аргус, — кивнула Кхембридж. — Ну-с, а вы двое, — продолжала она, обращаясь к Фреду и Джорджу, — очень скоро узнаете, как во вверенной мне школе поступают с теми, кто не умеет себя вести.
— Это вряд ли, — сказал Фред и повернулся к своему близнецу:
— Джордж, тебе не кажется, что мы несколько засиделись за партой?
— Кажется, — беззаботно согласился Джордж.
— Может, пора проверить, на что мы способны в реальной жизни? — продолжал Фред.
— Давно пора, — поддержал Джордж.
И, раньше, чем Кхембридж успела произнести хоть слово, близнецы дружно подняли палочки и хором сказали:
— Ассио мётлы!
Где-то вдалеке раздался громкий треск. Гарри повернул голову влево, на звук, и едва успел пригнуться — по коридору со страшной скоростью неслись мётлы Фреда и Джорджа, причём за одной волочилась цепь и металлический штырь. Повернув налево, «Чистые победы» пролетели над лестницей и резко затормозили перед своими хозяевами. Цепь, упав на выложенный плиткой пол, громко звякнула.
— Едва ли мы встретимся, — сказал Фред профессору Кхембридж, перебрасывая ногу через древко.
— Можете не трудиться нам писать, — добавил Джордж, седлая свою метлу.
Фред оглядел молчаливую, внимательную толпу.
— Желающих приобрести портативное болото, выставленное в коридоре наверху, милости просим к нам — Диагон-аллея, дом девяносто три, «Удивительные ультрафокусы Уэсли», — громко объявил он. — Наш хохмазин!
— Специальные скидки учащимся «Хогварца», которые поклянутся, что с помощью наших товаров попробуют выжить из школы старую дуру, — прибавил Джордж, указывая на профессора Кхембридж.
— ДЕРЖИТЕ ИХ! — завопила Кхембридж, но было поздно. Заметив подступающих членов инспекционной бригады, Фред и Джордж оттолкнулись от пола и сразу взвились футов на пятнадцать вверх. Металлическая штанга болталась внизу, грозя задеть неосторожных зевак. Фред, зависнув рядом с полтергейстом, поглядел вниз.
— Выдай им за нас по полной, Дрюзг.
И Дрюзг, который на памяти Гарри ни разу не подчинился ни одному приказу, по крайней мере от школьников, сорвал с головы шляпу-колокольчик и отсалютовал близнецам, а те, под оглушительные рукоплескания, круто развернулись в воздухе и двумя стремительными молниями вылетели в открытую парадную дверь навстречу фантастически красочному закату.
Глава 30
ГУРП
Следующие несколько дней этот случай обсуждали так часто, что он обещал скоро стать хогварцевской легендой: прошла всего неделя, но даже те, кто видел всё собственными глазами, были почти уверены, что Фред и Джордж, прежде чем покинуть школу, подлетели к Кхембридж и, как два бомбардировщика, забросали её навозными бомбами. Поступок близнецов поселил в душах школьников бунтарские настроения, и Гарри не раз доводилось слышать фразы вроде: «Честное слово, хоть сейчас на метлу и прочь из этого проклятого заведения!» или «Ещё один подобный урок, и я поступлю как Уэсли».
Фред и Джордж позаботились, чтобы школа не забыла их слишком быстро. Прежде всего, они не сказали, как удалить болото, разлившееся по коридору пятого этажа в восточном крыле. Нередко можно было видеть, как Кхембридж и Филч тщетно пытаются его убрать. В конечном итоге, болото огородили верёвками, а Филчу поручили при необходимости переводить через него школьников. Исполняя эту повинность, смотритель в бессильной ярости скалил зубы. Гарри был убеждён, что Макгонаголл или Флитвик могли бы убрать болото в одну секунду, но, как и в случае с «Улётной Убоймой», предпочли не вмешиваться и предоставить Кхембридж справляться самой.
Кроме того, «Чистые победы», ринувшиеся на зов Фреда и Джорджа, проделали в двери кабинета Кхембридж две зияющие дыры. Филч заменил дверь и перенёс «Всполох» Гарри в подземелье. К метле, по слухам, приставили вооружённого тролля-охранника. Но беды Кхембридж на этом отнюдь не закончились.
Школьники, вдохновляемые примером близнецов Уэсли, боролись за вакантное место главных хулиганов. Невзирая на новую дверь, кто-то умудрился подбросить в жилище директрисы мохноносого нюхля, и тот, в поисках блестящих предметов, перевернул всё вверх дном. Когда же в кабинет вошла Кхембридж, нюхль чуть не отгрыз ей руки, попытавшись скусить с пальцев кольца. Среди учеников стало доброй традицией разбрасывать в коридорах навозные бомбы и вонючие пульки, и скоро никто не выходил с уроков без запаса свежего воздуха, для чего все пользовались пузыреголовым заклятием — махнув рукой на то, что при этом выглядишь идиотом с аквариумом голове.
Филч рыскал по коридорам с конским хлыстом наготове, выслеживая возмутителей спокойствия, но их было столько, что смотритель не знал, кого и хватать. Инспекционная бригада должна была прийти ему на помощь, но с её членами стали происходить странные вещи. Уоррингтон, игрок слизеринской квидишной команды, попал в больницу с загадочным кожным заболеванием — он весь был будто облеплен кукурузными хлопьями; а на следующий день Панси Паркинсон, к безмерному ликованию Гермионы, пропустила все уроки, так как у неё выросли оленьи рога.
Между тем, стало ясно, что Фред с Джорджем, пока ещё были в школе, успели продать неимоверное количество злостных закусок. Стоило Кхембридж войти в класс, как ученики хлопались в обмороки, их рвало, у них поднималась высокая температура, хлестала из носа кровь. Но тщетно директриса, изнывая от бессильной ярости, искала истинную причину загадочных заболеваний — школьники упорно твердили, что страдают от «грудной кхембриджабы». Назначив наказания четырём классам в полном составе, но так и не раскрыв секрета, Кхембридж сдалась и безропотно, гуртами, отпускала с занятий изнемогающих, исходящих рвотой, истекающих кровью и потом учеников.
Однако никто не мог превзойти Дрюзга, истинного короля хаоса, который, как оказалось, весьма серьёзно отнёсся к прощальному наказу Фреда и Джорджа. Крякающе хохоча, полтергейст как безумный носился по школе, переворачивал столы, прорывался сквозь классные доски, опрокидывал вазы и статуи. Кроме того, он дважды запихивал миссис Норрис в рыцарские доспехи, откуда её, оглушительно мяукающую, извлекал разъярённый Филч. Дрюзг бил лампы и задувал свечи; жонглировал горящими факелами над головами верещащих от страха школьников; сваливал целые стопки аккуратно сложенного пергамента в камины или выбрасывал их из окон; затопил второй этаж, открыв все краны в ванной; как-то во время завтрака подбросил в Большой зал мешок с тарантулами; а когда решал отдохнуть, то часами плавал за Кхембридж по воздуху и издавал губами отвратительные лопающиеся звуки всякий раз, как она начинала говорить.
Никто из учителей не желал помогать директору. Через неделю после побега близнецов Гарри своими глазами видел, как профессор Макгонаголл прошла в двух шагах от Дрюзга, который упорно пытался ослабить крепление хрустальной люстры и — Гарри готов был поклясться, что не ослышался! — тихонько шепнула полтергейсту: «это отвинчивается в другую сторону».
В довершение ко всему, Монтегью так и не оправился от пребывания в унитазе; он по-прежнему был не в себе, и как-то утром, во вторник, на подъездной дороге появились его родители, чрезвычайно хмурые и недовольные.
— Может, надо рассказать о том, что мы знаем? — обеспокоенно спросила Гермиона, прижимая щёку к окну в кабинете заклинаний, чтобы увидеть, как мистер и миссис Монтегью входят в замок. — Может, это поможет мадам Помфри его вылечить?
— Вот ещё, — равнодушно отозвался Рон. — Сам поправится.
— Зато для Кхембридж это новая неприятность, — довольным голосом сказал Гарри.
Гарри и Рон синхронно постучали волшебными палочками по чайным чашкам, которые надо было зачаровать. Чашка Гарри мгновенно выпустила четыре коротенькие ножки; они не доставали до стола и беспомощно болтались в воздухе. Чашка Рона отрастила тонкие паучьи лапки, которые с огромным трудом оторвали чашку от стола, мелко дрожа, продержались несколько секунд и подкосились. Чашка раскололась надвое.
— Репаро, — Гермиона лёгким движением палочки склеила чашку. — Всё это прекрасно, но что, если Монтегью навсегда повредился в уме?
— Нам-то какое дело? — с раздражением бросил Рон. Его чашка снова, как пьяная, шаталась на подгибающихся ножках. — Монтегью не имел права отнимать баллы у «Гриффиндора»! Знаешь, Гермиона, если тебе не о ком беспокоиться, беспокойся обо мне!
— О тебе? — переспросила она, хватая и возвращая на место свою чашку, радостно поскакавшую к краю стола на небольших, крепких, с синим узором ножках. — С какой стати я должна о тебе беспокоиться?
