На этот раз датчик 100К в самом начале работал «тупо». Затем начал реагировать на подсвеченные Солнцем выбросы перекиси из двигателей ориентации. Пока было время, мы проводили серию измерений, чтобы понять, кто нам мешает и по какой звезде лучше ориентироваться.
Глядя на наши муки, Мишин спросил:
– А где же Легостаев и Башкин?
– Ты сам запретил им лететь.
– Немедленно вызвать!
5 марта вылетели нам в помощь Виктор Легостаев, Евгений Башкин, Олег Бабков, Станислав Савченко, Владлен Расторгуев, Александр Сверчков. Они прихватили в помощь Анатолию Азарову из «Геофизики» Рачительного и Медведева.
Прилетевшие посоветовали: если прибор 100К потерял чувствительность настолько, что не реагирует на Сириус и Канопус, надо попросить баллистический центр пересчитать по Венере – уж она-то задавит своей яркостью любую помеху.
В ночь на 6 марта экспериментируем с Венерой! После длительных мучений Венера была найдена, но оказалось, что датчик дает «обратную полярность».
Легостаев без улыбки объяснял:
– Это потому, что Венера светит отраженным светом, а не своим.
Его шутку стоявшие за нашими спинами наблюдатели из ВПК приняли всерьез и начали меня пытать:
– Вы же знали, что Венера – планета, а не звезда.
Я разозлился и сгоряча ляпнул, что забыли!
Продолжать сеансы с помощью Венеры не было смысла еще и потому, что угловое расстояние между ней и Солнцем уменьшалось до опасного для датчика.
Снова вернулись к варианту работы по Сириусу с предварительной установкой чувствительности на датчике 100К по КРЛ, соответствующей светимости Сириуса.
Поиск причин сбоев и настройка чувствительного электронного оптического прибора на расстоянии в три сотни тысяч километров с помощью командной радиолинии по тем временам были делом далеко не простым. И занимались этим не три-четыре специалиста, а бурлящий, спорящий и сомневающийся в каждой новой версии коллектив. С Мишиным и Тюлиным установились хорошие отношения перед общей опасностью потерять корабль. Время от времени приходил министр и, стараясь не отрывать нас от размышлений и разработки команд, просил объяснить, что же все-таки происходит.
Сеансы шли длинно и нудно. В очередной раз зафиксировали вообще потерю стабилизации.
6 марта коррекция все же прошла!
Л1 прошел апогей и возвращался к Земле. Теперь, чтобы попасть «в ворота» расчетного коридора, следующую коррекцию нужно было проводить на удалении 160 тысяч километров от Земли 9 марта рано утром, а посадка прогнозировалась в 21 час с минутами.
Начиная с 7 марта беспокойство внушала температура перекиси водорода. Она снизилась до минус 1 -2 градусов. Если так пойдет дальше, то при минус 4-5 градусов мы лишимся топлива для ориентации! Между тем три баллистических центра круглосуточно считали и спорили, нужна ли еще одна коррекция для входа в «коридор». Как бы не испортить!
8 марта в 3 часа утра начались один за другим сеансы измерений для уточнения траектории возвращающегося со второй космической скоростью корабля.
За время полета убедились, что остронаправленная антенна работает, но почему-то отношение сигнал-шум значительно меньше расчетного. Наши антенщики с радистами Богуславского – Пиковским и Галиным пытаются разобраться, но спорят и ясно доложить не могут. Главная баллистическая группа делает официальное заявление, что однозначного ответа о необходимости последней коррекции пока дать не может. На пункте, по мере приближения корабля к Земле, устанавливается суматошно-напряженная обстановка, словно возвращаются к Земле космонавты, которым нужно устроить торжественную встречу.
Тюлин как председатель Госкомиссии требует от баллистиков подтвердить официально нежелательность второй и последней коррекции.
Я поговорил с Эльясбергом, который готовил ответ в НИИ-4.
Он терпеливо объяснил:
– Мы решаем краевую задачу, все время уточняя исходные данные, по мере поступления от вас данных по измерениям орбиты. Мы здесь не спим, но машинам нужна и профилактика, и время для остывания.
Да, большие наземные машины тех лет обладали способностью выходить из строя почти каждый час. Баллистики терпеливо ждали, пока дежурные инженеры-электронщики восстанавливали работоспособность, а от нас отделывались ссылками на сложность «краевой задачи».
Шли седьмые сутки полета Л1 № 6. Теперь все внимание было сосредоточено на закладку уставок в ПВУ для запуска программы цикла спуска. В этом цикле все начинается с астроориентации, затем включается бортовой вычислитель, раскручиваются гироскопы трехстепенной платформы для стабилизации при первом погружении в атмосферу. Отделив все части КА, сгорающие в атмосфере: приборно-агрегатный отсек с СКДУ и ОНА, спускаемый аппарат, по форме напоминающий автомобильную фару, должен коснуться атмосферы Земли. Достигнув перегрузки в четыре единицы, корабль начинает изменять свое аэродинамическое качество путем вращения вокруг продольной оси, изменяя тем самым положение центра массы относительно центра давления, и выныривает из атмосферы в космос. Потеряв скорость при первом погружении и пролетев часть своего пути теперь уже по орбите ИСЗ, через 20 минут СА должен окончательно погрузиться в атмосферу и приземлиться в заданном районе.
Уже к середине дня тесный зал КП забивается до отказа. Идут дискуссии, обсуждаются последние данные телеметрии, продолжаются споры по поводу странного поведения далекого Сириуса и отраженного света непокорной Венеры, подписываются перечни замечаний для доработок на № 7 и много всякого другого.
По уточненному расчету первое погружение 9 марта в 21 час 19 минут 18 секунд. За 8 минут до этого должно пройти разделение спускаемого аппарата и приборно-агрегатного отсека.
С 18 часов Агаджанов начал опрос готовности всех наземных средств. В Атлантическом океане откликнулся корабль «Ристна», который должен засечь проносящийся над ним метеором Л1 в 21 час 03 минуты – еще до разделения. В 21 час 20 минут, уже после разделения, наблюдение перехватывает теплоход «Бежица» в Гвинейском заливе. Наш НИП-16 входит в связь со спускаемым аппаратом в 21 час 33 минуты.
Времена расчетные и могут двигаться вперед или назад на одну-две минуты за счет разброса в расчетах баллистиков.
Спуск – это прежде всего проверка системы управления Пилюгина. Министр, обращаясь к Хитрику, предупредил:
– Теперь вас будем щекотать!
К 20 часам все успокаиваются. Из Москвы Мозжорин сообщает, что его ЦУП тоже полон народа.
Начинаются доклады службы ГОГУ:
– Объект приближается к зоне видимости «Ристны». Несмотря на наличие начальства из полумрака кто-то добавляет:
– В Нигерии – сезон дождей.
– И шашлыков!
– Требую тишины! По времени должно пройти разделение!
– «Ристна» кончила прием.
– Доклад «Ристны» получен через Одессу.
– Внимание! Разделение прошло! Все параметры и времена в норме!
– С «Бежицей» пока не ясно… По времени корабль уже ушел из зоны видимости «Бежецы», а она молчит! Самолеты вышли в расчетный район посадки! Пункт в Тбилиси принимает на частоте «Зари»!
– Объект идет по целеуказанию!
– НИП-10 начал прием! Осевая перегрузка 20 единиц!
– Откуда?
– Это от «Ристны».
– Не может быть!
Средства ПВО страны спокойно докладывают, что «объект» в воздушном пространстве страны не зафиксирован.
Полно противоречивых данных. Пытаемся сопоставить. Тбилиси и Симферополь якобы слышали «Зарю». Мы и «Бежица» ее не приняли. Значит, это явная липа. Им просто очень хотелось что-то принять. Видимо, принимали какие-то отраженные от гор сигналы УКВ местных телевизионных станций.
После сопоставления различных данных и отбрасывания невероятных гипотез пришли к выводу, что искать корабль на территории страны не нужно. Если «Ристна» подтвердила перегрузку 20 единиц, значит сработает АПО! Система была взведена на случай посадки на территории Африки или Турции. 20 единиц – это даже для баллистического спуска многовато.
– Выдержим! – сказал Леонов, услышав эту цифру. – Только если вы нас не подорвете.
Чтобы свести концы с концами, я построил схему радиосвязи с учетом непрохождения через плазму при первом погружении. Моя схема совпала с доходчивой картиной, которую построили баллистики на случай баллистического спуска. Мы вместе привязали события ко временам начала и конца радиосвязи «Ристны» и «Бежицы». «Ристна» вела корабль с 21 часа 11 минут 39 секунд до 21 часа 18 минут 58 секунд. Прием прекратился при погружении в атмосферу. Корабль не вынырнул из атмосферы, а продолжал спуск по крутой траектории, и «Бежица» засекла его в 21 час 21 минуты уже по выходе из плазмы. На том связь окончательно оборвалась. У берегов Африки сработала система АПО.
– «Не нужен мне берег турецкий и Африка мне не нужна», – так пытался я резюмировать причину уничтожения корабля системой АПО, за надежность которой нес персональную ответственность. -А почему не вынырнули после первого погружения, это Хитрик должен объяснить.
