Розала, сидящая на одной из скамеек, сжав руки на коленях, удивлялась ее ровному голосу; она уже достаточно хорошо знала Синь, чтобы понять, с каким трудом ей дается этот бесстрастный тон. В зале находилось около двадцати мужчин и женщин, собравшихся в Барбентайне по приказу правительницы. Синь продолжала:
— Они не собираются осаждать нас в замках и городах. Только не зимой, когда еда будет для них проблемой.
— Это в основном правильно, но не совсем, ваша милость. Боюсь, что еда будет проблемой не для них, — тяжело сказал Уртэ де Мираваль. Он прислонился к полке большого камина, массивный и внушительный, одетый в темно-зеленый отороченный мехом костюм. — Я недавно получил сведения по этому вопросу. Они использовали свои деньги из Валенсы, ту огромную сумму, которую получили за отданные северные земли, чтобы обеспечить поступление припасов, которые им привезут из Гораута. Так как наши крестьяне ищут убежища в городах и замках, мы рискуем испытать голод раньше их. Возможно, нам придется продумать нападение на их снабженцев.
— В этом не будет необходимости, — коротко и решительно отозвался Бертран де Талаир, стоящий у противоположной стены. Розала повернулась и посмотрела на него.
Он прибыл только прошлой ночью вместе с Блэзом и его наемниками и еще восемьюстами вооруженными воинами Гораута. Собравшийся совет все еще пытался осмыслить этот факт и присутствие среди них этим утром герцога Фалька де Саварика. Розала тоже пыталась привыкнуть к этой мысли, хотя и по иным причинам. Гордость, страх и изумление поочередно охватывали ее каждый раз, когда она бросала взгляд на брата. У них еще не было возможности поговорить наедине.
— Было бы очень интересно узнать почему, — сказал Уртэ Бертрану, враждебно глядя на него через комнату. — Неужели в последние годы военная стратегия так сильно изменилась?
— Едва ли она изменилась. — Бертран, одетый в простой коричневый костюм всадника, повернулся от де Мираваля к графине: — Вспомните, ваша милость, что я вел переговоры с королем Дауфриди во время Люссанской ярмарки. — Он сделал паузу. Присутствующие зашевелились при этих словах; это была новость для большинства из них. Бертран не обратил на них внимания. — Эти переговоры принесли полезные плоды, хотя, боюсь, не слишком значительные. Дауфриди убедил Йорга Гётцландского, — что быстрое уничтожение Арбонны не соответствует их общим интересам. Они не зайдут настолько далеко, чтобы выступить на нашей стороне, но обещанные припасы с востока сильно запоздают, как мне сообщили. Еда, когда ее доставят армии Гораута, будет опасно низкого качества, большая ее часть окажется несъедобной. Король Йорг, конечно, принесет свои искренние извинения Адемару. Он пообещает провести расследование, предложит вернуть часть денег, которые ему заплатили. Полезно своевременно получать сведения во время войны, — прибавил он с невозмутимым лицом.
— Полезно, — ледяным тоном возразила графиня Арбоннская, — чтобы командующие, которые нам служат, делились своими сведениями друг с другом и с нами.
Бертран не выглядел смущенным, несмотря на то что графиня прибегла к увещеваниям и королевскому «мы», которыми редко пользовалась.
— Я вернулся только прошлой ночью, — мягко ответил он. — И обнаружил ожидающее меня подтверждение из Валенсы. Я мог бы надеяться на одобрение со стороны моей правительницы и собравшихся здесь за то, что я сделал, а не на порицание.
— Ты, самонадеянный павлин! — рявкнул Уртэ де Мираваль. Сравнивая наряд двух мужчин, Розала нашла этот эпитет почти забавным. Но момент действительно был неподходящим для шуток. — Армия вдвое большая, чем мы могли бы собрать, сжигает все на своем пути через Арбонну, — продолжал Уртэ, гневно глядя на Бертрана, — а ты ждешь похвал, словно тщеславный ребенок, хвастаешь своими мелкими дипломатическими победами.
— Может, и мелкими, господин мой, — я начал с того, что так и сказал, если помните, — но окажите нам любезность и расскажите, чего вы добились за то же время. — Холодные голубые глаза Бертрана встретились взглядом с глазами Уртэ, и на этот раз ни один из них не опустил глаз. Розала ощутила в зале ненависть, словно леденящее присутствие зимы. — Было бы очень приятно, — продолжал Бертран, отнюдь не приятным голосом, — иметь возможность сообщить о более значительных результатах моих переговоров с Валенсой, но мы едва ли можем винить Дауфриди или гётцландеров за их осторожность, не так ли? Вместо этого мы могли бы сказать кое-что о сеньорах Арбонны, основная деятельность которых в последний год заключалась в одобрении или даже в подстрекательстве к убийству друга и союзника.
Розала тут же ясно вспомнила ночь в комнатах Люсианны Делонги и увидела, как Блэз шагнул вперед.
— Думаю, достаточно, — тихо сказал он Бертрану. — Мы никуда не попадем, если будем идти по тропам прошлого. — Его тон звучал странно, он изменился за то короткое время, пока Блэз уезжал на север. Его отец и Ранальд оба были в Гарсенке, как рассказал ей Рюдель Коррезе перед самым началом совещания. Один убежал, а второго отпустили; интересно знать, что там произошло.
— Достаточно? Неужели? — спросил Бертран де Талаир, отворачиваясь от Уртэ. — Мне ужасно жаль. Простите мою прискорбную склонность к излишествам. — Его голос был полон яда, но он не спорил, как заметила Розала, и не стал продолжать. Блэз еще несколько мгновений смотрел на него, но больше ничего не сказал.
— Мы сейчас прощаем почти все, потому что у нас нет выбора. — Это снова заговорила графиня, привлекая к себе внимание присутствующих. Они все повернулись к ней. Она сжимала в руках один из металлических шаров-грелок, которые любили ее придворные дамы. Синь намеренно выждала несколько мгновений, а потом прибавила: — А также потому, что мы отчаянно нуждаемся в тебе, Талаир, со всеми твоими… наклонностями. Тщательно все обдумав, мы решили назначить тебя с этого момента командующим нашей армией в этой войне. Теперь мы передаем в твои руки суверенитет Арбонны и судьбу наших детей.
Розала на секунду прикрыла глаза. Кадар находился с кормилицей наверху; ей пришло в голову, попросит ли Фальк позволения увидеть его. Она так не думала. Она подняла глаза. Синь снова сделала паузу, глядя своими прославленными глазами в не менее прославленные голубые глаза герцога Талаирского. Когда она снова заговорила, ее тон был совсем другим.
— Бертран, возможно, несправедливо просить: «Не подведи меня», так как я знаю, какую силу выставил против нас Адемар Гораутский, но все равно собираюсь просить об этом, ибо, если ты подведешь нас, мы погибли, и после этого пожара нам уже не восстать из пепла.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
