Салли отправилась в дом отца, чтобы поспать. Джо остался в Ангаре. Его раны были достаточно болезненными, поэтому он не хотел ложиться, пока не устанет по-настоящему. К тому же он был изрядно взвинчен.
Карлик Майк снова умиротворенно заснул, свернувшись в углу помещения для выхода. Его коллеги с довольным видом беседовали между собой. Вскоре, чтобы продемонстрировать, что мол, любые сражение для них — пустяк, двое из них достали колоду миниатюрных карт и занялись игрой, в ожидании автобуса, который отвезет их в Бутстрап.
Индейские соплеменники Шефа с комфортом занимались праздным ничегонеделанием в ожидании тех же автобусов. Позже они потребуют оплаты сверхурочных и получат ее. Хейни скорбел о том, что оказался вдали от сцены боя и отвечал просто за то, чтобы поставить пулеметы, огонь которых, несомненно, спас Платформу от подрыва снизу.
Казалось, что ничего тревожного уже не случится. Но нет…
Это произошло за два часа до следующей пересменки, когда в Ангаре уже шла нормальная работа. В Ангаре все успокоилось, и снаружи ничего не происходило. Внешняя защита Ангара была, разумеется, обширной, но система наблюдения очень долгое время пребывала без дела. Операторы у радарных экранов скучали и зевали от безделья и тишины. Пилотов истребителей, летающих на высоте двух, пяти и восьми миль, уже утомил ландшафт, расстилающийся внизу. В конце концов, можно чрезмерно привыкнуть к наклонному лунному свету на облачных массах далеко внизу и ярким, высокомерным звездам над головой.
Поэтому это событие было хорошо рассчитано по времени.
Первой отметку на экране радара заметила станция в Канаде. Эта отметка озадачила оператора. Неужели метеор, поначалу подумал оператор. Но отметка не настолько быстро двигалась, а полет длился слишком долго. Объект со скоростью шестьсот семьдесят две мили в час летел на юг на высоте в шестьдесят тысяч футов. Такая скорость казалась бы вполне нормальной, если бы не была постоянной. Но она не менялась. Что-то неведомое летело на юг со скоростью одиннадцать миль в минуту. Миля за пять с небольшим секунд. Объект не замедлялся. И не падал.
Канадский оператор начал тягостные дебаты. Он отвлек своего напарника от чтения журнальной статьи о разведении шиншилл в домашних условиях. Показал ему отметку на экране, все еще направлявшуюся на юг и почти достигшую дальней границы обнаружения радара. Пребывая в сомнении, они обсуждали эту тему. В конце концов решили об этом доложить.
Дозвониться оказалось непросто. Операторы на коммутаторах дальних звонков почти спали. Именно из-за того, что дозвониться было трудно, операторы радара проявили настойчивость и упрямо требовали, чтобы их соединили. Они сообщили в Оттаву о том, что какой-то объект на высоте в шестьдесят тысяч футов на скорости в шестьсот семьдесят две мили в час движется над Канадой в направлении Соединенных Штатов.
Затем возникла новая заминка. Нужно было будить кого-то из начальства, и кто-то должен был решить, оправданна ли передача этого сообщения дальше. Затем сонный человек в купальном халате и тапочках выслушал сообщение и сонно проговорил:
— Конечно, сообщите американцам. Это будет только по-соседски!
И он потопал назад к своей постели, чтобы снова завалиться спать. Затем внезапно проснулся: его прошиб пот. Он осознал, что это может быть началом атомной войны. Поэтому он заставил телефоны по всей Канаде яростно звонить, и в темноте заревели истребители.
Но в небе находился только один объект. Над Дакотой он набрал высоту. Поднялся до семидесяти тысяч футов, затем до восьмидесяти. Как он это сделал, точно неизвестно, потому что некоторые детали этого полета так и не смогли объяснить. Но, несомненно, в какой-то точке сработали ракетные ускорители, и объект поднялся до девяноста тысяч футов, где реактивные ускорители, несомненно, были бы бесполезны. Затем, почти несомненно то, что ракеты вспыхнули еще раз, и южнее Дакоты объект стал снижаться по траектории, похожей на траекторию артиллерийского снаряда, если не считать того, что он шел на гораздо большей скорости, чем большинство артиллерийских снарядов.
Примерно в это время сирена в Ангаре, разогреваясь, завела свою серию отрывистых, икающих звуков. По сути дела, новости из Канады прибыли секунд через тридцать после того, как выдал свое предупреждение радар внешнего периметра обзора Платформы. Затем не было уже ни колебаний, ни задержек. На трех летных полях люди выскакивали из постелей, застегивали шлемы, надеясь, что их кислородные баллоны будут функционировать нормально. Потом движущуюся точку поймали и радары Ангара. Маленькие бело-голубые огни начали подниматься с земли и улетать в темноту.
Кожухи орудий наверху Ангара отъехали в сторону. За несколько миль от Ангара в небо поднимались реактивные истребители, и только что разбуженные пилоты смотрели на свои приборы ночного боя и недоверчиво выражались про себя, поражаясь скорости, с которой летел объект. Пилоты истребителей форсировали двигатели, как только могли, но и этого, оказалось, было недостаточно.
Самолеты из зонтика прикрытия Ангара перестали курсировать и понеслись в одном направлении. И было похоже, что только они успеют оказаться перед объектом вовремя.
Внутри Ангара зловеще ревела сирена и охранники резко кричали:
— Воздушная тревога! Все наружу! Воздушная тревога! Все наружу!
И люди тоже быстро шевелились. Некоторые спускались с Платформы на талях, приземляясь с отчаянной скоростью. Некоторые не ждали своей очереди. Они съезжали по вертикальной стойке лесов, перебирались на более низкий уровень и съезжали по следующей. В течение минуты казалось, что из лесов сочатся черные капли, стекающие вниз по стойкам. Но эти капли были людьми. Пол покрылся точками, бегущими к выходам.
Сирена перестала визжать; ее обороты снизились до баритона, затем до баса, и прекратились. Потом наступила тишина, если не считать звуков передвижения людей к выходам. Были также грузовики. Те, которые были нагружены разнообразными лесами, взревели моторами и понеслись к въездным воротам. Некоторые из рабочих запрыгивали на ходу на борта. Выходные ворота поднялись, чтобы их выпустить.
Но, по сути, внутри Ангара было очень тихо. Никакого шума, если не считать рева нескольких грузовиков и голосов охранников, торопящих людей на выход. Звуков было меньше, чем обычно. И они разносились по огромному пространству Ангара.
Джо стоял с сжатыми кулаками. Это могло быть только нападением с воздуха. А нападение с воздуха могло означать только атомную атаку. И если на Ангар будет сброшена атомная бомба, то нет смысла выходить наружу. Это будет водородная бомба — такая, в которой та, что разрушила Хиросиму, используется лишь в качестве запала для взрыва. Никто не может надеяться выбраться за радиус ее поражения до того, как она упадет!
Джо осознал, что рычит от ярости. Он подумал о Салли. Она тоже окажется в пределах радиуса уничтожения. И Джо почувствовал такую ярость и ненависть из-за Салли, что забыл обо всем остальном.
Он не побежал. Понимал, что не спастись. Он не мог ответить ударом на удар. Но ненависть призывала его предпринять что-то, отвергающее такую судьбу. Он обнаружил, что идет к Платформе, сжав кулаки. Это было чистое, сильное, инстинктивное отрицание.
Он оказался не единственным, у кого возникла такая реакция. Люди, бежавшие к выходам, начали задыхаться от бега. Они замедлили шаг. Вскоре почти все остановились. Они гневно хмурились. Некоторые горящими глазами смотрели на крышу Ангара, о чем-то раздумывая.
Охранники повторяли:
— Воздушная тревога! Все наружу! Воздушная тревога! Все наружу!
Кто-то рявкнул:
— К черту это!
Джо заметил человека, идущего в том же направлении, что и он. Он-то намеренно возвращался к Платформе. Но кто-то другой возвращался тоже…
Как ни странно, почти все люди, бежавшие по Ангару, прекратили бег. Они начали собираться небольшими группами. Они понимали, что бежать бессмысленно. Они перекидывались краткими фразами. Обменивались мнениями профанов. То там, то здесь люди с отвращением начинали возвращаться к Платформе. Их губы шевелились, выражая яростное презрение. Их презрение было направлено на самих себя.
У основания лесов, которые все еще частично закрывали Платформу, собралась группа людей. Они стремились встать лицом наружу и яростно сжимали кулаки.
Кто-то включил мотор. Один из рабочих в гневе полез на свое рабочее место. И, как это ни безрассудно было, другие за ним последовали.
С нарочитой яростью загрохотали молотки.
Находившиеся в Ангаре рабочие в мрачном отчаянии вернулись к своей работе. И шум был практически неотличим от обычного рабочего шума Ангара. Вот единственно возможный способ выразить свое яростное пренебрежение, которое они ощущали по отношению к тем, кто стремился уничтожить объект, над которым они трудились.
