— Послушай, — перебил я, — что за самолет там приготовлен? — И вдруг сообразил, что информацию можно получить из первых рук. — Эй, Куо… какой у них самолет? — Он не отвечал, и ярость вспыхнула во мне быстрее, чем я успел что-либо сообразить. — Куо. — Моя рука, скрючившись, как когтистая лапа, была уже у его лица.
Водитель едва заметно повернул голову.
— Он же еле дышит. Не желает ли уважаемый господин Пангсапа, чтобы мы сделали остановку и привели его в чувство по-настоящему?
— Нет. — Пангсапа положил свою руку на мое запястье. — Постарайся справиться с разочарованием, мистер Квиллер. Свое я уже проглотил. Поверь, мне было так же больно и горько.
Я снова откинулся на мягкое сиденье. Адреналин не поможет, он только зря разгоняет кровь. Я физически ощущал, как бьется пульс, в такт ударам сердца мелькали искры перед глазами; я закрыл их, осталось лишь гнусавое шелестение слов Пангсапы.
— Мы уже ничего не можем сделать, ты видишь это. Из моих источников мне стало известно, что процедура обмена официально должна состояться на лаосской границе, а точнее — на мосту Кемерай-бридж через реку Меконг. Территорию по ту сторону контролируют «патхет-лао», они подчиняются только Пекину. Отсюда до Кемерая три часа езды, так что пассажир в «роллс-ройсе» прибудет на место около десяти часов вечера. Там его возьмут под охрану и будут ждать утра, обмен — на рассвете. Горевать нет смысла, мистер Квиллер.
— Я — человек, — сказал я сквозь зубы.
— Ты — европеец, человек Запада. Вам на Западе не хватает философского отношения к жизни. Я огорчен ничуть не меньше твоего. Когда ты впервые пришел ко мне за информацией, я увидел, что из этого можно извлечь неплохое вознаграждение. Мы сошлись на пятидесяти тысячах батов, ты помнишь. Но потом я из своих источников узнал, что планируется не просто покушение на убийство, а похищение, а это обещало вознаграждение поистине огромных размеров. Ты, вероятно, счел за неслыханную дерзость с моей стороны просить тебя оценить твою значимость как международного агента, но я хотел знать, сколько ты можешь стоить для Китайской республики. И ты ответил, я считаю, наиболее просто и понятно: назвал себя по статусу равным Абелю и Лонсдейлу. Оба были агентами, но общее между ними не только это. В свое время их обоих выменяли на других лиц. — Пангсапа опять повернулся и смотрел на меня. — И мне показалось, что в тот момент ты уже предугадал мои намерения. Я сделал такой вывод, мистер Квиллер, когда ты назвал именно их. Но это было всего лишь случайное совпадение, не так ли?
Значит, вот как выражается ярость Пангсапы при поражении: он решил выместить все на мне. Что ж, замечательно, только меня он на это не купит. Я закрыл глаза, не выражая ни малейшего интереса.
— С того момента, мистер Квиллер, мои намерения окончательно сформировались. В меру всех своих сил я взялся помогать тебе, чтобы не допустить похищения и обмена. Финансовые соображения в данном случае начисто отсутствовали. К сожалению, нам противостоял противник, обладающий незаурядным талантом, и мы проиграли.
Сквозь самообладание Пангсапы прорывалось раздражение, особенно в последних словах. Изливать желчь на других и оставаться в это время равнодушным у него не получалось. На душе стало легче, я открыл глаза и взглянул на него сбоку: он походил на обиженного ребенка.
— Ты выходил на контакт? — спросил я. — Было соглашение?
— О да. Через посредника в китайском посольстве. Куо запросил за Персону пять миллионов фунтов, за тебя я потребовал половину, и ударили по рукам. Они не сомневались, что эта сделка со мной не состоится — были уверены, что Персона будет доставлен когда и куда следует, так оно и произошло в конце концов. Но им нужна была своего рода гарантия: если Куо не доставит Персону, то я предложу тебя.
Вот почему он явился с телохранителями. Если бы мне сегодня удалось освободить Персону, Пангсапа уже поджидал бы меня тут как тут, и я угодил бы из одной западни в другую. Интересно, как много знали Эм-Ай-6? Виния говорила: «…если не смогут переправить к границе его, то схватят тебя». Нелепость какая-то.
— Когда они обещали заплатить за меня, Пангсапа?
— По совершению обмена.
В груди у меня что-то сжалось.
— Шикарно. Два с половиной миллиона — можно разгуляться. — Я опять повернулся к нему. Отрывистый хриплый смех разрывал грудную клетку, меня трясло, смех перемежался отдельными фразами. — Никакого обмена бы не было. Эх ты, жалкий недоумок. Неужели ты думаешь, что Англия отдала бы небывалый по мощности лазерный пугач каким-то желтокожим для того только, чтобы заполучить обратно меня? Меня? — Я понимал, что смех надо остановить, но ничего не мог с собой поделать. В глазах стояли слезы. — Два с половиной миллиона за одного ничтожного хорька, обосравшегося с ног до головы?
Больше я говорить не мог, меня било как в лихорадке. Вскоре это прекратилось, но чувствовал я себя хуже некуда. Думается, я даже заснул и в течение нескольких Богом посланных минут по дороге в город спал как убитый.
У посольства Великобритании «крайслер» остановился. Светло было словно днем. Всюду стояли полицейские, за полицейскими толпились многочисленные журналисты.
Куо собрался с силами и без чьей-либо помощи вышел из автомобиля. Охранник Пангсапы вызвался проводить монгола до здания, но я ответил, что справлюсь сам, после чего обратился к его боссу:
— Благодарю за доставку до места. — Это была дешевая двусмысленность, но ничего другого я придумать не мог.
Полицейские окружили нас — они видели, в каком мы состоянии. Прошло не меньше минуты, прежде чем я нашел и показал документы. Куо за все это время даже не шевельнулся. Он хорошо понимал: если что, я убью его не раздумывая. Нас с эскортом провели через толпу, от фотовспышек зарябило в глазах.
Я вел Куо перед собой до самых дверей «шестого номера». Там никого не было. Откуда-то вынырнул испуганного вида клерк, и я попросил его срочно позвать Ломана. Ломан пришел не сразу; чувствовалось, что в коридорах посольства царит паника. Он увидел нас и, по-моему, даже не удивился. Ломан выглядел так, словно не удивился бы сейчас ничему.
Со всей ясностью и отчетливостью, на какую был способен, я сказал ему:
— Ломан, это — Куо. Наш единственный трофей.
Ломан кивнул и направился к телефону, а я прислонился к дверному косяку. Куо не взглянул ни на меня, ни на Ломана. Он был необычайно бледен, рука, на которой я сломал ему палец, опухла, и он держал ее на весу. Ломан попросил кого-то немедленно направить к нам доктора и охрану, затем вернулся ко мне и спросил:
— Что произошло в Нонтабури?
Очевидно, какие-то обрывки информации к ним уже просочились.
— Из Лаоса прибыла банда вьетконговцев, и они разнесли КПП к чертовой матери. Персона, насколько я понимаю, сейчас уже в самолете. Обмен состоится на лаосской границе, на мосту Кемерай-бридж.
Он снова кивнул. Я ждал, когда же он начнет унижать меня за неудачу, я бы мог в ответ тоже отвести душу, но Ломан молчал.
— В чем дело, Ломан?
Куо буквально на дюйм передвинулся в сторону одного из окон, но я уловил его движение и сказал, что лучше ему не дурить, так как я ищу только повода, чтобы вышибить ему мозги.
— Хуанг Ксиунг Ли здесь, — ответил Ломан. — Пол-часа назад, сразу с самолета, его доставили сюда.
— Здесь? В этом здании?
— Да. В два ноль-ноль поверенный в делах выезжает вместе с ним к месту обмена. Кемерай-бридж, ты абсолютно прав. В данный момент сэр Коул-Верити обсуждает последние детали с представителями китайского посольства. — Сказав это, он отвернулся и засунул руки в карманы. Я никогда не видел, чтобы он делал так раньше; да он и не знал, наверное, что делает, — шоу подходило к концу, и красноречивее выразить свои чувства Ломан не мог бы даже словами.
Пришли два охранника, Ломан показал им, кто пленник, и на Куо надели наручники. И тут я вспомнил, что еще многое надо сделать; я ни в коем случае не должен заснуть на ногах и упасть.
— Послушай, Ломан. Не разрешай пока уводить его.
— Но он уже не нужен нам. Если б он мог что-то предложить, то давно уже сказал бы.
Ломан имел в виду телефонный звонок на лаосскую границу. Если бы Куо приказал своим людям попридержать пока Персону в Таиланде, мы бы могли провернуть наш собственный обмен. Куо вполне подошел бы. Подыхать ему не хотелось. Его ждали суд, приговор и взвод стрелков с автоматами, потому что в результате убийства водителя королевского автомобиля жизни лишились семнадцать человек, и пожизненное заключение исключалось. Но Куо уже не мог позвонить и приказать. К завтрашнему утру сумма — 80 миллионов гонконгских долларов, — будет выплачена и получена. Они заберут деньги и смоются. И его долю тоже, львиную долю. Так что, телефон уже не помог бы.
