Но как Эйла могла так поступить с ним? Ведь он всем сердцем полюбил эту женщину! Как же она могла предпочесть другого, если он, Джондалар, любит ее? Испытывая тяжкие страдания, Джондалар в безысходном отчаянии сжимал кулаки. Он был бессилен изменить что-либо. Ему оставалось лишь подавить приступ жгучей ревности и молча следить за тем, как его женщину уводит другой мужчина.
* * *
Эйла не слишком четко осознавала собственные действия и побуждения. Талутова бражка затуманила ей голову, и она совершенно не задумывалась о том, чем, собственно, привлекал ее Ранек и стоит ли ей идти с ним. Все это не имело значения. Эйла была воспитана в Клане; ее с детства приучили подчиняться желанию любого мужчины, если тот показывал соответствующим знаком, что хочет совокупиться с ней.
По традициям Клана женщина должна была удовлетворять сексуальные потребности любого мужчины, и эта обязанность входила в круг ее обычных домашних дел, таких как приготовление еды или выделка шкур. Хотя считалось вежливым, если муж просит свою жену исполнить эту обязанность или так же поступает мужчина, с которым женщина обычно совокупляется, но это было совсем не обязательно, поскольку такое желание являлось вполне естественным. Мужчина имеет право приказать утолить его надобность как своей жене, так и любой другой женщине Клана. Традиционный союз между мужчиной и женщиной был взаимовыгодным и приятным, и зачастую по прошествии определенного времени они начинали испытывать друг к другу чувства нежной привязанности, однако проявление ревности или любых других сильных чувств считалось немыслимым. Если женщина исполняет женские обязанности, следуя желаниям другого мужчины, а не только своего мужа, то он ни в коем случае не может считать себя ущемленным и будет с одинаковой любовью относиться ко всем детям своей жены. Он несет за них определенную ответственность и обязан лично заботиться об их воспитании, а охота и собирательство — это общие дела, поскольку запасы еды принадлежат всему Клану, живущему одной большой семьей.
Эйла восприняла слова и действия Ранека как соответствующий знак племени Других, как приказ удовлетворить его сексуальные потребности. И естественно, что, как любой благовоспитанной женщине Клана, ей и в голову не могло прийти отказать мужчине. Она рассеянно взглянула в сторону своей лежанки, но не заметила, с какой мучительной болью смотрят на нее из темноты синие глаза Джондалара. И она была бы очень удивлена, узнав, что он страдает.
Любовный пыл темнокожего мужчины ничуть не охладел, когда они вошли в помещение очага Лисицы, но теперь Ранек стал более сдержанным, поскольку Эйла приняла его предложение, хотя он все еще не мог до конца поверить в это. Они сели на его лежанку. Эйла заметила, что он уже застелил постель подаренным ему белым мехом. Затем она начала развязывать пояс, но Ранек остановил ее.
— Не спеши, Эйла. Можно, я сам раздену тебя? Я давно мечтал об этом, и мне хочется, чтобы все произошло именно так, как я представлял себе, — сказал Ранек.
Пожав плечами, она предоставила ему свободу действий. Ей было любопытно, как он поведет себя, поскольку она уже успела заметить определенные различия между ласками Ранека и Джондалара. Конечно, ей и в голову не приходило судить, кто из них лучше.
Ранек молча смотрел на нее долгим восхищенным взглядом.
— Ты так красива, — сказал он наконец, склоняясь, чтобы поцеловать ее.
Поцелуй его мягких губ был легким и нежным, хотя недавно был очень требовательным, когда он целовал ее со всей силой страсти. Эйла заметила очертание темной ладони, лежавшей на белоснежном лисьем меху, и нежно погладила его руку. На ощупь эта темная кожа ничем не отличалась от любой другой человеческой кожи. Сначала он снял нитку бус из ракушек и костяных шариков, поддерживающую ее волосы, и, погрузив в эти пышные шелковистые пряди лицо и руки, вдохнул их сладостный аромат.
— Прекрасна, как ты прекрасна, — бормотал он, целуя ее шею. Затем Ранек снял с нее ожерелье и новый амулетный мешочек и аккуратно положил их на скамью за изголовьем лежанки. Поднявшись на ноги, он развязал ее пояс и привлек Эйлу к себе. Вдруг, охваченный страстным желанием, он вновь начал неистово покрывать поцелуями ее лицо, шею, а его руки, проникнув под платье, жадно ласкали ее тело, словно он был не в силах больше ждать. Эйла почувствовала, как нарастает его возбуждение. Кончиками пальцев он сжимал соски ее грудей, пробуждая в ней огонь желания, и она теснее прижалась к его мускулистому телу.
С глубоким вздохом оторвавшись от Эйлы, Ранек снял с нее платье и, аккуратно свернув его, положил рядом с другими вещами. Затем он какое-то время смотрел на нее, точно пытался запомнить каждый изгиб ее тела. Мягко поворачивая ее то в одну, то в другую сторону, он пожирал ее глазами, словно они нуждались в утолении некоего зрительного голода.
— Ты совершенство, настоящее совершенство! Как они полны и какая великолепная форма… — говорил он, пробегая кончиками пальцев по ее упругим грудям. Закрыв глаза, Эйла вздрогнула от этих легких прикосновений. Вдруг он припал теплым ртом к ее соску и начал посасывать его, и она почувствовала сладкую боль в глубине ее женского естества. — Совершенна, как ты совершенна… — бормотал он, овладевая другой грудью. Затем, поцеловав ложбинку между ними, он свел вместе ее полные груди и начал посасывать оба соска одновременно, издавая приглушенные стоны удовольствия. Откинув назад голову, Эйла теснее прижалась к нему, испытывая удвоенное чувственное наслаждение, затем она коснулась его головы и, с радостным удивлением ощутив необычную жесткую курчавость его волос, погрузила в них свои пальцы.
Они по-прежнему стояли возле лежанки, когда Ранек вдруг отклонился назад и, с улыбкой глядя на Эйлу, развязал пояс, стягивавший ее талию, и приспустил на бедра узкие кожаные штаны. Не удержавшись, Ранек провел рукой по шелковистому холмику светлых волос, и его скользнувшие вниз пальцы ощутили теплую влагу, смочившую ее промежность. Мягко посадив Эйлу на лежанку, он быстро разделся, затем, опустившись перед ней на колени, Ранек медленно снял один из ее домашних сапожков, похожих на мокасины.
— Ты боишься щекотки? — спросил он.
— Немного.
— Тебе приятно, когда я так делаю? — спросил он, мягкими, но уверенными движениями поглаживая ее ступни и более сильно сжимая их на подъеме.
— Да, мне приятно. — Он поцеловал подъем ее ноги. — Очень приятно, — с улыбкой повторила Эйла.
Улыбнувшись в ответ, он освободил ее от второго сапожка, так же помассировал ее вторую ступню. Взяв Эйлу за руки, он потянул ее к себе. И когда она встала, снова стал внимательно разглядывать ее обнаженное тело, освещаемое последними отблесками костра, огонь которого еще слабо теплился в помещении очага Мамонта. Вновь и вновь он поворачивал Эйлу, разглядывая ее со всех сторон и упиваясь этим прекрасным зрелищем.
