В его голосе не было гордости. Ахкеймион подумал, что для него война – просто событие, о котором следует рассказать, не особенно отличающееся от рождения жеребенка на его пастбищах.
– Ты убил сына сапатишаха?
– Потом убил, – сказал скюльвенд. – Сперва я заставил его петь.
Несколько присутствующих конрийцев расхохотались, и хотя сам Пройас снизошел лишь до надменной улыбки, Ахкеймион видел, что он в восторге. Несмотря на свои грубые манеры, скюльвенд говорил именно то, что Пройас надеялся услышать.
Однако Ахкеймиона это все не убедило. Откуда им знать, что утемоты действительно уничтожены? И, что куда важнее, какое это имеет отношение к тому, чтобы рисковать своей головой, конечностями и шкурой, пробираясь через Нансурию с целью присоединиться к Священному воинству? Ахкеймион обнаружил, что смотрит через левое плечо скюльвенда на приехавшего с ним норсирайца. На миг они встретились глазами, и Ахкеймион был потрясен мудрым и печальным взглядом норсирайца. И ему вдруг подумалось: «Это он… Ответ кроется в нем».
Но успеет ли Пройас осознать это, прежде чем принять их под свое покровительство? Конрийцы относятся к обязанностям гостеприимства с нелепой серьезностью.
А Пройас спрашивал:
– Ты разбираешься в тактике кианцев?
– Разбираюсь. Я уже тогда много лет как был вождем. Я был советником при короле племен.
– А описать ее мне сможешь?
– Смогу…
Наследный принц улыбнулся, как будто наконец распознал в скюльвенде родственную душу. Ахкеймион мог только наблюдать за происходящим с немой тревогой. Он понимал, что теперь любое вмешательство будет отвергнуто с ходу.
– Ты осторожен, – говорил Пройас, – это хорошо. Язычнику, принимающему участие в Священной войне, следует быть осмотрительным. Однако меня тебе опасаться не стоит, друг мой.
Скюльвенд фыркнул.
– Это почему?
Пройас развел руками, указывая на рассеянные вокруг палатки.
– Доводилось ли тебе видеть подобное множество людей? На этих равнинах собрался весь цвет айнрити, скюльвенд. В Трех Морях еще никогда не было так спокойно. А все оттого, что все их воины сошлись сюда. И когда они выступят против фаним, то, уверяю тебя, ваша битва при Кийуте покажется мелкой стычкой в сравнении с этим.
– А когда они выступят?
Пройас помолчал, потом ответил:
– Это может зависеть от тебя. Варвар, ошеломленный, уставился на него.
– Священное воинство парализовано, скюльвенд. Судьба войска, тем более такого огромного, как это, зависит от кормежки. А между тем Икурей Ксерий III, вопреки соглашениям, достигнутым более года тому назад, не дает нам необходимой провизии. Согласно религиозным законам, шрайя может потребовать, чтобы император снабдил нас провизией, но даже шрайя не может требовать, чтобы нансурцы отправились в поход вместе с нами.
– Ну, так отправляйтесь без них.
– Мы бы так и поступили, но шрайя колеблется. Несколько месяцев тому назад часть Людей Бивня добыла необходимую провизию, выполнив требования императора…
– Какие требования?
– Они подписали договор, согласно которому все завоеванные земли отходили империи.
– Это неприемлемо.
– Для тех Великих Имен это было приемлемо. Они считали себя непобедимыми и полагали, будто, если они станут дожидаться остальных войск, это попросту лишит их заслуженной славы. Что такое закорючка на пергаменте по сравнению с вечной славой? И вот они выступили в поход, достигли земель фаним, и там их разбили наголову. Скюльвенд задумчиво потер подбородок. Этот жест показался Ахкеймиону странно обезоруживающим для человека столь устрашающего вида.
– Икурей Конфас! – решительно произнес он. Пройас одобрительно поднял брови. И даже на Ахкеймиона это произвело впечатление.
– Продолжай, – сказал принц.
– Ваш шрайя боится, что без Конфаса все Священное воинство погибнет. Поэтому он отказывается потребовать, чтобы император снабдил вас провизией, боясь повторения того, что случилось раньше.
Пройас горько улыбнулся.
– Вот именно. А император, разумеется, объявил свой договор платой за Конфаса. И похоже, для того, чтобы использовать свое орудие, Майтанету придется его продать.
– То есть продать вас.
Пройас тяжело вздохнул.
– Не заблуждайся, скюльвенд. Я человек преданный и благочестивый. Я сомневаюсь не в своем шрайе, а лишь в его оценке этих последних событий. Я убежден, что император пытается нас обмануть, что, даже если мы выступим в поход, не подписав его договор, он все равно отправит нам вслед Конфаса с его колоннами, чтобы попытаться вытянуть из Священной войны все, что можно…
Ахкеймион впервые сообразил: Пройас действительно боялся, что Майтанет сдастся. А почему бы и нет? Если Святейший Шрайя смирился с Багряными Шпилями, почему бы заодно не смириться и с императорским договором?
– Мои надежды, – продолжал Пройас, – а это всего лишь надежды, – состоят в том, что Майтанет, возможно, согласится на тебя в качестве замены Конфасу. Если у нас будешь ты в качестве советника, император уже не сможет утверждать, будто наша неопытность нас погубит.
– В качестве замены главнокомандующему? – переспросил скюльвендский вождь и внезапно затрясся всем телом. Ахкеймион не сразу сообразил, что он смеется.
– Тебе это кажется забавным, скюльвенд? – озадаченно спросил Пройас.
Ахкеймион воспользовался случаем вмешаться.
– Это из-за Кийута, – быстро пробормотал он по-конрийски. – Подумай, как он должен ненавидеть Конфаса за битву при Кийуте!
– Месть? – коротко спросил Пройас, тоже на конрийском. – Думаешь, он ради этого сюда явился? Чтобы отомстить Икурею Конфасу?
– Спроси его! Зачем он сюда явился и кто остальные? Пройас оглянулся на Ахкеймиона, досада в его глазах сменилась согласием. Пыл едва не подвел принца, и он понимал это. Он едва не пригласил к своему очагу скюльвенда – скюльвенда! – при этом даже не расспросив его как следует.
– Вы не знаете нансурцев! – объяснял тем временем варвар. – Скюльвенд вместо великого Икурея Конфаса? Да тут такое начнется! Одним плачем и скрежетом зубовным не обойдется.
Пройас не обратил внимания на это замечание.
– Меня по-прежнему тревожит один вопрос, скюльвенд… Я понимаю, что твое племя было уничтожено, что твоя земля обратилась против тебя, но зачем ты явился именно сюда? Зачем скюльвенду ехать не куда-нибудь, а в империю? И зачем язычнику присоединяться к Священному воинству?
Усмешка с лица Найюра урс Скиоаты исчезла, осталась одна лишь осторожность. Ахкеймион видел, как он напрягся. Словно перед ним отворилась дверь, ведущая в какое-то ужасное место.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
