Мерсер знал ее привычку внезапно менять решения и поступать наперекор прежним утверждениям. И сейчас он надеялся, что Анкрен поступит так же.
– Идем, – сказал он.
Она двинулась за ним. Может быть, ею тоже руководила надежда – что у него ничего не получится.
Продираясь сквозь кустарник и сорную траву, они поднялись на холм. Анкрен ощутила, что не слышит иных звуков, кроме шума шагов и шелеста ветвей. Птицы молчали, и мелкое ночное зверье не подавало признаков жизни. Должны же быть в этих краях, где давно перебили лис и волков, кролики и полевые мыши?
Ограда виллы обрушилась, и от ворот осталась лишь арка, треснувшая по своду, – там не хватало замкового камня. Мерсер взглянул вверх, точно увидел знамение. Месяц скрылся, но даже во тьме Мерсер безошибочно видел на другой стороне двора проем на месте сорванной двери. А за проемом обозначился коридор. Просто коридор дома – если не считать того, что иногда по нему растекались лучи лунного света, проникавшие сквозь проваленную крышу.
– Осторожно, – услышала Анкрен, когда они переступили порог. Никаких мистических опасностей Мерсер не подозревал. На вилле местами провалились не только потолки, но и полы, и в темноте пришелец рисковал и ногами, и шеей.
– Лучше возьми меня за руку.
Это прозвучало как пароль. Анкрен подчинилась и, как ребенок за взрослым, пошла вслед за Мерсером.
Как ни странно, здесь не пахло затхлостью, как в давно пустующих зданиях. Может быть, потому, что здание пустовало слишком давно. Каменные плиты, сорванные с места, торчали под немыслимыми углами, казалось: чуть прикоснись, и все обрушится. За очередным поворотом пол не просто просел – там зияла расселина, похоже пересекавшая фундамент, потому что здесь Анкрен почувствовала запах сырой земли. Но Мерсер безошибочно отыскал, как обойти провал, – за нагромождением камней обнаружилась уцелевшая часть деревянного настила, покрывавшего пол. Дубовые доски не сгнили за многие десятилетия, а словно бы закалились. Остальная часть здания сохранилась лучше – и как раз поэтому, из-за уцелевшей кровли, стало темнее.
Мерсер выпустил руку Анкрен.
– Что… уже? – пробормотала она.
– Нет. Еще есть время решить, чего ты действительно хочешь. Остаться со мной, увидеть новый мир и новую жизнь или…
– Или.
– Значит, все, что было между нами в этот год, – ошибка?
– Все было правильно. И будет. Ты должен спасать свой мир, я – возвращаться к своей семье.
– Но… – он ухватился за эту мысль, как за спасительную, – я не собираюсь там оставаться навсегда. Мы могли бы вернуться… могли бы отправиться в новые странствия.
– Верно. Ты можешь. Я помню, как ты говорил: «Таким, как мы, не суждена ни семья, ни дом, наша жизнь в странствиях…»
– Я говорил о нас с тобой.
– Ты говорил о таких, как ты. У тебя есть великая Сила, а сейчас она увеличится еще больше. А я… один раз ты уже обманулся во мне. Сейчас ты не хочешь думать об этом. Но если я останусь с тобой, то, что я не из твоих соплеменников, еще скажется.
– Мне все равно, кто ты.
– Ошибаешься. Ты хочешь, Арвад, – она впервые назвала его по имени, – повторить историю твоих родителей. Но мы – не они.
Он помолчал немного, и Анкрен знала, что в темноте он не сводит с нее глаз.
– Стоит тебе сказать одно лишь слово…
– Я уже сказала его: уходи!
– Ты пожалеешь.
– Значит, такова моя судьба. Первую половину жизни я жалела о том, что сделала, вторую – буду жалеть о том, чего не сделала.
Арвад Тальви, которого уже не стоило называть Мерсером, промолчал.
– Мне уйти? – Анкрен говорила с несвойственной ей робостью. – Посторонним нельзя смотреть?
Казалось, если он ответит утвердительно, это ее утешит.
– Ты не посторонняя. И если ты не увидишь, ты так до конца и не поверишь.
Следом за ним Анкрен вошла в следующее помещение. Она затруднилась бы определить его размеры, но, по-видимому, оно было большое и круглое. Зал? Трапезная? Ничего, что могло бы подтвердить эти предположения, не сохранилось.
Арвад положил на пол балестр. Отстегнул шпагу и поступил с ней так же.
– Без оружия?
– Так же, как ты… Я не могу объяснить тебе, но при переходе оружие может быть опасно для своего хозяина. Лучше не брать с собой ничего больше ножа.
– Ты упоминал о потере памяти… о том, что все надо записывать.
– Без Путеводного Камня – да. Но в Пустоте он не только укажет дорогу. Там он как бы оживет… и поможет вспомнить.
Он медленно прошел на середину зала, словно прислушиваясь. Нет, мысленно поправила себя Анкрен, – вчувствываясь. Поднял голову, будто пытаясь определить, с какой стороны сейчас висит над крышей лунный серп. Остановился. Медленно опустился на колени и вынул из-за пазухи сверток. Положил его на пол и сдернул укрывавшую сверток ветошь. Анкрен внутренне сжалась. Она не видела лица Арвада-Мерсера, но опасалась, что сейчас повторится то, что произошло на вилле Роуэна.
Но с человеком не начался припадок, а из камня не хлынули волны света. Под касавшимися его пальцами камень сохранял тот же цвет. Только сейчас Анкрен заметила знакомое ей кольцо, занявшее свое место на пальце хозяина.
Потом она ощутила толчки, напоминавшие биение крови в венах. Но как могло биться каменное Сердце?
Однако это было так. Вибрировало все: иссеченный трещинами пол, стены, свод. На миг Анкрен почудилось, что землетрясение, разрушившее виллу, вновь повторится. Но внешней дрожи не было. Здание оставалось неподвижным, в то же время ощутимо забирая силы из воздуха, земли, камня и дерева и направляя их к единой точке.
Арвад поднялся и отступил назад.
То, что лежало на земле, уже не было камнем. Сгусток крови пульсировал, как живой… или он и был живым?.. И Анкрен показалось, что трещины в полу налились отраженным красным светом. Потом она увидела, как трещины образуют некий сложный узор… ромбы и спирали… и все они сходятся воедино.
Место пересечения. Оно находилось между человеком и камнем.
Линии Силы были словно заполнены кровью. Откуда-то Анкрен знала – может быть, ей рассказывали, а может быть, ожили неведомые ей самой воспоминания, – что когда-то, в других краях, в другом времени, их и заполняли кровью. Собственной кровью. Смерть открывает дверь, а жизнь ее закрывает…
Но здесь этого не было нужно.
Человек и камень находились на противоположных сторонах кровавого рисунка, уравновешивая его. Сердце пылало красным, и, отвечая ему, горел маленький сердечный камень в перстне. Их лучи пересеклись, и тонкий багряный ореол очертил фигуру стоявшего человека.
Он обернулся. Лицо его было страшно усталым – но не более того.
– Я мог бы остаться, – он говорил совсем тихо, как будто голос его утекал, вместе со всеми жизненными силами, туда, к месту пересечения, – если б ты захотела…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
