– Такое и в страшном сне не привидится. Я помню тогда, во время сбоя, всё было короче – секундное напряжение, и словно заглянул в другой мир.
Рабби осторожно притронулась к лицу – горбинка на носу. Подумала: «Да нет! Кажется, всё на месте». Сказала вдруг:
– А ведь мы могли и погибнуть! Исчезнуть, разуплотниться, как ты говоришь, и – фьюить! В общем, мы целы. Кому нужно наше тело?
– Тело? – Нэрвин поднял голову, оторвавшись от малыша. – А ведь ты права, может, кто-то как раз к нашему разуму и обращался. – А малыш Реми-Виаль поговорил с ним на простом языке.
– Ясно одно – в пространстве вокруг лифтов что-то происходит. Проклятые Строители! Используют нашу систему, вызывая опасные напряжения вокруг неё! – Сакс вспыхнул снова. – Это наша система! Наша!
– Реми. Ты дал малышу ещё одно имя? – Рабби подошла к Нэрвину и всмотрелась в личико ребёнка.
– Это не я, оно само нашло его. Знаешь, я верю, что имена выбирают себе людей, не иначе. Пусть будет двойное, он будет счастливей.
– Почему Реми-Виаль?
Нэрвин улыбнулся:
– Ре-ми, ноты. Малыш выступил камертоном, он ввёл в резонанс мысли и пространство, и всё вернулось. Разве ты не поняла?
– Камертон жизни? Так? – Рабби взяла малыша за пальчики.
– Звучащий…
Всё это время Долл молчала, глядя перед собой широко раскрытыми глазами. Поэтому её откровение прозвучало неуместно:
– А я… я почувствовала себя псом, переходящим оживлённую магистраль.
– При чём здесь пёс? – фыркнул Грэй.
Она повернулась к нему.
– Это что-то из детства, когда я любила снить старые фильмы. Очень старые, ещё тех времён, когда фильмы снимались «вживую», с настоящими артистами и настоящими декорациями. Так вот, в одном из снов я видела фильм. Там был пёс. Он сидел посреди магистрали. Слева, справа, на немыслимых скоростях мчались машины. Бедный пёс пытался следить взглядом за отдельными машинами, но в конце концов для него всё слилось в единый бурлящий поток.
– И что? К чему здесь собака?
– Пёс производил впечатление объекта, слегка вынесенного в совершенно непонятное, новое для него пространство – единый бурлящий поток. Хотя при ближайшем рассмотрении единое рассыпалось на отдельные фрагменты-машины.
– Как у нас, капли-миры? – предположил Грэй. – Фрагментация мира. Ты думаешь, они составляют что-то большее, целое?
– Большая капля мира! Хах-а… – хохотнул Ро Фарид. – Мне кажется, всё гораздо проще – Дикий Охотник отправил нам вслед виртала-галлюцинала, или же тот был на крейсере с самого начала, и теперь проявился! Вы же не думаете всерьёз, что нам удалось раздвинуть горизонты нашего мира?
– Вряд ли можно найти ответ, если не ставить вопрос. Но вопрос задан, – Сакс вгляделся в пространство за иллюминатором.
Нэрвин недоверчиво покачал головой и, прижав малыша крепче, покинул рубку.
Точка проникновения. Выверт.
Долл смотрела, как пылает огонь, не в силах отвести взгляд от пляшущих призрачных сполохов. Странное чувство овладело девушкой – каждое мгновение превращалось в священный миг. Она слышала шёпот огня, и странная игра форм и света незаметно перешла в диалог с самой собой.
– Ответь, Долл Воули, кто ты? – спрашивал огонь.
…мысли… осколки разбитых снов… душно и… не надо слов…
Огонь пьянил.
Дикой доисторической силой пробуждения.
И она пила и пила этот трепет, пусть и виртуальный, пусть и придуманный ею же, но такой живительный. Дышала им, меняя точку своего взгляда на мир, переосмысливая пройденный путь.
Виртуальный огонь, который она зажгла в своём отсеке, казался чем-то большим, чем просто костёр, – это был свет, несущий надежду. Это был свет-маяк для странника, отправившегося на поиски себя.
Неожиданно Долл запела. У неё был приятный низкий голос, и песня лилась, как полноводная река, неспешная в своём течении:
Всё вопреки,
загрунтована жизнь
смесью бессмысленных слов.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Тщательно заперта мысль,
лишь каплей реки
я
в зеркале собственных снов…
– Ответь, Долл Воули, для чего ты живёшь? – допытывался огонь.
Она сжимала монетку в руке, свой неизменный талисман, предлагающий выбор – орёл или решка.
Подсознательно она давно была готова к самостоятельному выбору, но всякий раз подбрасывала и ловила на лету холодный кусочек металла. Доверяя ему больше, чем себе.
– Долл, у тебя красивый голос. И почему ты никогда не пела раньше? – На плечо легла ладонь Ро Фарида.
Девушка вздрогнула – как давно он вошёл? Смутилась:
– Где? На планете Зеркальных Башен с её хикикоморными гробами? Ро, ты не думал, что будет после?
– О чём ты? – Тонкие губы парня растянулись в улыбке.
Долл осторожно сняла с него очки, и в стёклах отразились блики искусственного огня. Она долго смотрела парню в глаза, и он не выдержал – утонул в её глазах, зелёных сумерках.
– Что будет потом, Ро, когда мы прилетим к Строителям. Пусть нам удастся каким-то образом, силой или хитростью, справиться с ними, и они больше не смогут влиять на нашу коммутационную систему, и лифты опять будут работать чётко, без сбоев. Что дальше?
Ро понимающе кивнул.
– Я думал об этом. Мы будем вместе, ты и…
– Мы и сейчас вместе, – перебила Долл. – Я не хочу так жить, как жила раньше!
– И я не хочу, – он обнял девушку, поцеловал. – Мы же всё решили – техники нуждаются в помощи. И, между прочим, это довольно сложная работа – следить за технической стороной системы.
– Нет-нет, я о другом. Фальшивая жизнь вокруг. Фальшивая. У нас – уже нет. У других.
– Что ты имеешь в виду? – удивился Ро, бережно убирая с её лба непослушную прядь.
– Жизнь без определённой цели. Знаешь, какой ипо был у меня в той, прежней жизни?
– Знаю. Сияюще-звёздный.
– Да. Только настоящие звёзды намного ярче. Почему их никто не видит?
– Во время фейерверка звёзды не заметны. Хорошо подмечено кем-то в древности.
– Да уж, фейерверк из индексов популярности! Вместо сияния звёзд… – Она помолчала и продолжила тихо: – Хочу писать стихи. Хочу учить детей. Чтобы они с детства умели видеть мир, слышать его и чувствовать, – по её щеке скатилась слеза. – Хочу бегать босиком по песку и смотреть ветру в лицо. Хочу попасть под дождь и промокнуть. Пусть!
Ро обнял её за плечи:
– Мы уже летим к звёздам. А после – так и будет, родная. Так и будет.
– Вот это сила! Давай, Грэй, нужно закачать в него ещё больше энергии! – Сакс смотрел, как Грэй работает с защитным полем крейсера.
– Я пытаюсь увеличить площадь щита, здесь указано, как это сделать, – Грэй ткнул пальцем в видеоредактор.
«Немного терпения, и можно будет…»
Теперь Сакс часто разговаривал сам с собой. Так он отрезал себя от происходящего.
Сакс отвернулся. Через иллюминатор было хорошо видно, как менялось свечение защитного фона крейсера – пульсирующий синий… сдержанный голубой… взрывной фиолетовый… напряжённый жёлтый…
Постепенно мысли увели его назад, в прошлое…
…вечеринка в коннект-баре.
Сдержанный голубой… пульсирующий синий… не слепящий, но вбирающий внимание. Тихие разговоры за соседними столиками. И Она – ослепительно рыжая Лола. С веснушками на лице.
– Сакс, ты любишь дождь?
– Дождь? Не знаю. Наверное.
– Бр-р-р, я однажды попала под дождь.
– Мы можем заказать в кабинку, хочешь? – и, не дожидаясь ответа, он сделал заказ.
Сверху закапало, затем полило. Тёплая вода, небольшими порциями.
– Дурак! – завизжала Лола.
Она вскочила, опрокинув стул, по щекам заструились рыжие потоки, смывая веснушки. Ненастоящие… Лола с шумом выпорхнула из-за столика. И из его жизни. Навсегда.
