Фазанова, чувствуя, что Алика не удержать.
Задрин пребывал на своем любимом рабочем месте, то есть в курилке, располагавшейся на один лестничный пролет ниже описываемых событий. Услышав истеричный призыв Фазановой, он бросился по ступеням наверх, стуча подошвами, словно мухобойками. Выскочив на поле боя, он мигом оценил картину во всей ее совокупности и яростно вскрикнул, обращаясь к Алику:
– Ты сорвал бумагу!
– Я ничего не срывал, – не согласился Алик, уже с головой погрузившийся в эту игру.
– Жора! – воскликнула Фазанова, и в этом крике слышался призыв к мужской силе Задрина.
Задрин изо всех сил схватился за крепкую куртку Алика, так что Фазанова оказалась зажатой между ним и Аликом. Троица зашаталась под воздействием хаотических сил. Задрин притянул к себе Алика, так что их лица оказались напротив друг друга. Фазанова, словно бы расплющилась, и уже не произносила ни слова.
– Отстань! – бросил Алик Задрину тоном, в который вложил всю ненависть, какую только мог в себе раскочегарить, а выражение лица сделал таким, что Задрин в последующем заявлении в милицию написал:
«Его глаза стали настолько ужасны и безумны…».
«Солдат Питкин, сделайте зверскую рожу», – эту фразу Алик подслушал в старом комедийном кинофильме о войне и взял на вооружение. Манера Питкина часто помогала Алику избавиться от проблемных ситуаций.
Хватка Задрина ослабла.
– Жора, отстань! – прорычал Алик уже настолько убедительно, что Задрин отпустил его.
Алик, почувствовав свободу, удалился под бессильное восклицание Фазановой:
– Вы посмотрите только!..
Только вернувшись в стационар и уже сидя на больничной койке, Алик достал татуированную печатями и надписями бумагу и прочитал:
«Вскрыть по истечению ДОО «Скорпион». Опечатано УУМ ОВД, лейтенант милиции…»
Данную надпись удостоверяла печать общества с ограниченной ответственностью «Скорпион» и подписи сотрудников телерадиокомпании Задрина и Шакалкова, принятого по совместительству.
«И Шакалков на них работает. Мало того, что официальный сайт маленького нефтяного города завалил дерьмом на меня, так еще и пособничает, – оценил Алик. – Чем я ему-то навредил, вовсе не пойму? Работу дал легкую, жена его у меня работала без проблем…»
Тут Алик вгляделся в дату установки печати.
«Поставлена на два дня позднее, чем я ушел из кабинета, – продолжил анализ Алик. – Два дня кабинет пребывал на совести работников телерадиокомпании. Их можно обвинить в краже чего угодно».
– К вам посетители, – обвиняющее сказала Алику медсестра, заглянув в больничную палату.
Предположений относительно посетителей у Алика не было. Сотрудники телерадиокомпании его не навещали. Родные ждали его дома. Это могла быть только милиция. И действительно в больничную палату прошли два боеспособных мужика, явно не кабинетного сложения…
Алик прочитал обвинение: «Учинил скандал, размахивал руками, оскорблял…». Обычный теперь набор. Он написал объяснение и собирался уйти, как заведующая кардиологическим отделением Яконец пригласила его в свой кабинет, в котором сидел в ожидании начмед Блексеев.
Из стационара Алик несколько дней назад уже написал главному врачу Прислужкову жалобу на Яконец, что та не объясняет ни порядок лечения, ни то, как прописанные препараты воздействуют на него, и даже не говорит, что это за препараты. Блексеев же попал под критику интервью с Дороженко о подъеме младенческой смертности. От них ничего хорошего ждать не приходилось.
– Вы нарушили больничный режим, – начала Яконец. – Дневной стационар у вас отменяется.
– Может, вас психиатру показать, осмотрим, пропишем лечение? – мягко произнес Блексеев.
Но об этом коварном предложении Алик был предупрежден.
***
– Прислужков тебе точно предложит добровольно пройти психиатрическое обследование, – предупредила Марина, перед тем, как Алик отправился в больницу. – Затем тебя признают психом. Наколют препаратами так, что и после окончания лечения будешь ходить как зомби. Тебе, вообще, надо уходить из больницы, потому что, если тебя признают социально опасным, то психиатрическое обследование проведут принудительно…
***
– Нет, спасибо, – ответил Алик Блексееву с понимающей улыбкой. – Мне не требуется консультация психиатра.
– А то, смотрите, мы быстро, – еще раз предложил Блексеев.
– Нет, – повторил Алик и обратился к Яконец. – Но мне нужен дневной стационар.
– Вы сами его отменили, – ответила Яконец. – Есть обращение из милиции. Зачем нам неприятности?
– Но отпустите меня, хотя бы, в милицию и прокуратуру, меня туда вызывают, – попросил Алик. – Сами видите, какое дело.
– Ладно, но с двух дня до семи вечера, – ответила Яконец.
***
В милиции его появление приняли сухо и неприветливо. По тону и поведению было ясно, что все сотрудники милицейского аквариума извещены, как поступать с Аликом. Также приехал участковый, но на этот раз молодой парень с честными неопытными глазами. Он опросил Алика и предупредил:
– На вас уже оформлено административное дело, и оно будет направлено в мировой суд.
– А по моему заявлению на сотрудников телерадиокомпании не будет сделано то же самое: они тоже применяли ко мне силу? – спросил Алик.
Молодой милиционер пожал плечами.
– Единственное, что я могу для вас сделать – это приложить ваше объяснение к административному делу, да и то не уверен, что это получится, – сказал он. – Если хотите, пишите…
– Давайте, – согласился Алик.
***
Система власти – всего лишь монтажная схема, по которой собран действующий механизм управления людьми маленького нефтяного города, входящий в механизм управления всего государства российского, но эта схема начинена притертыми друг к другу исполнителями. Система выстраивалась против него. Система – это множество людей. И хотя любое множество распадается на единицы, но каждая из этих единиц проходит типичную обработку и потому обладает типичными качествами.
Жители маленького нефтяного города продолжали благодарить Алика за программы с критикой городской больницы маленького нефтяного города и его судебной системы. Такого количества положительных отзывов Алик не слышал, как ему казалось, никогда, или много лет назад в период распространения его газеты «Дробинка». Его благодарили и по телефону, и в такси, и на улицах, и на городских рынках, его благодарили даже сотрудники милиции. Но все эти благодарности разлетались, словно пыль по ветру, они сгорали, исчезали, только покидая гортани благодарящих, превращались в мелкий пепел и уносились в неизвестную сторону. Это были краткие вздохи оживших и очеловечевшихся на мгновенье элементов системы.
Все жители маленького нефтяного города – были пылью, разрозненной пылью, в которой появлялся цемент, только когда на эту пыль вываливалось обращение власти, той самой власти, которая и делала пыль из этих людей, из этих боящихся возмутиться и защитить свои права жителей маленького нефтяного города.
В каждой живой системе есть центральная фигура, на которой все держится. В маленьком нефтяном городе центром был Хамовский, создавший вокруг себя ряд самостоятельных центров: Сирова, Бредятин, Квашняков… – это была система вертолетов, поддерживающих определенный порядок жизни над ужасающей власть пропастью. Поэтому люди власти, в первую очередь, стремятся уничтожить
