«В самом конце 1937 г. КБ Николая Николаевича было переведено из Химок на завод Туполева, — вспоминал Д. Л. Томашевич. — Там нас встретили очень враждебно. Меня, как лицо подозрительное, вообще не приняли на завод. Николай Николаевич мне сказал: «Посидите дома недели две, пока все уладится». Так я и сделал, а через 2 недели начал работать, чувствуя враждебное отношение многих работников завода. Тогда же ведущие работники КБ — Янгель, Гиндин и другие — подверглись нелепым обвинениям в связях с «врагами народа» и были принуждены ехать на родину, собирать документы, опровергающие обвинения».
Выше уже упоминалось, что на завод № 156 не пускали и В. И. Тарасова. Николай Николаевич был вынужден предпринимать соответствующие меры.
Волна репрессий 1937 г. прокатилась по авиации и авиапромышленности. По разным обвинениям со своих должностей были уволены Н. А. Жемчужин, М. И. Гуревич. Николай Николаевич не побоялся принять их к себе в ОКБ, хотя и понимал, чем может для него отозваться это решение в случае, если репрессии затронут и его.
Поликарпов всегда считал, что, если работника его КБ не отвлекают домашние проблемы, его трудоотдача станет выше. Одной из самых острых проблем являлась жилищная. В. П. Чкалов взялся помочь Н. Н. Поликарпову в ее решении. «При его содействии КБ, весьма нуждавшееся в жилплощади, получило несколько комнат в квартирах ущемленных «врагов народа», — вспоминал Д. Л. Томашевич. — Николай Николаевич был явно этим удручен. В каком-то моем с ним разговоре по поводу «врагов народа», версии о которых я верил, он сказал в сердцах: «Никакой Промпартии не было».
Снова приведем выдержки из воспоминаний Д. Л. Томашевича, характеризующие Н. Н. Поликарпова как человека:
«В 1938 г. в больнице медленно умирал знаменитый русский и советский авиаконструктор Д. П. Григорович. Николай Николаевич его посещал, принимал меры, чтобы улучшить условия пребывания в больнице. Николай Николаевич делал это потому, что считал это своей обязанностью по отношению к более старшему, даровитому конструктору, о котором больше никто не заботился («никто» — это власти и руководство авиапромышленности, как я понял)».
Ситуация, сложившаяся на заводе № 156, мало способствовала продуктивной работе. Стоит ли удивляться, что постепенно указания Поликарпова как главного конструктора стали сначала тайно саботироваться производством, а потом и вовсе игнорироваться им при молчаливом одобрении этих действий со стороны директора Туманова.
В феврале 1938 г. из Горького на завод № 156 доставили незаконченный фюзеляж самолета. Тогда же доработанные чертежи начали передаваться в цеха. Нодело не двигалось. Николай Николаевич пытался сам разобраться в ситуации. Сохранились его деловые заметки, относящиеся к началу 1938 г.:
«Саботаж — проверить хозяйство по «Иванову». Организация звеньев в секторах. Работа отдела кадров».
Когда такое положение дел стало нетерпимым, Поликарпов вынужден был обратиться за содействием к руководству НКОП. С. В. Ильюшин, ссылаясь на острую необходимость создания бронированного штурмовика, к этому времени уже добился у правительства разрешения оставить свой пост. Начальником Первого главного управления НКОП был назначен Беляйкин.
После проверки жалобы Николая Николаевича директора завода Туманова сняли с должности, заменив его бывшим конструктором ОКБ Поликарпова М. А. Усачевым.
28 мая народный комиссар оборонной промышленности СССР М. М. Каганович издал приказ № 216 о назначении Н. Н. Поликарпова техническим директором завода № 156 с возложением на него руководства всех конструкторских бюро завода и проведения общей технической политики через главного инженера. Николай Николаевич в той обстановке не был доволен таким поворотом событий, просил Кагановича считать его назначение временным и освободить от этой должности, как только представится возможность. Он понимал, что его как технического директора при любой попытке распределять производственные мощности пропорционально заданиям будут обвинять в зажиме интересов других КБ.
Отметим, что на заводе № 156 по большей части (видимо, для того, чтобы отличить машины) «Иванов» использовали для обозначения самолета Поликарпова, а СЗ — Сухого.
Несмотря на то что последние чертежи «Иванова» Поликарпова были сданы в производство 22 марта 1938 г., машина не была построена ни в апреле, ни в мае, ни в июне.
А между тем первый экземпляр самолета Сухого (СЗ-1) к началу июня летал уже почти год, второй (СЗ-2) — сдан на госиспытания, и разворачивалось строительство третьего экземпляра (СЗ-3). В июне 1938 г. завод посетил нарком М. М. Каганович. По его указанию директор Усачев издал приказ о форсировании постройки «Иванова» за счет снижения темпов работы над СЗ-3. Некоторые работники КБ Сухого сочли его решение грубым зажимом коллектива. 9 июля 1938 г. конструкторы Д. А. Ромейко-Гурко, С. Н. Строгачев и И. Э. Заславский направили письмо И. В. Сталину, в котором они писали, что КБ Сухого, распыленное «стараниями Туполева и Петлякова», возродилось вокруг этого задания, что СЗ-2 уже проходит госиспытания, что директор завода Усачев дал указание считать постройку СЗ-3 второстепенной задачей, бросив все силы на постройку самолета «Иванов» Н. Н. Поликарпова, что тем самым КБ Сухого якобы лишается производственной базы на заводе и в «лице главного конструктора Поликарпова бюро Сухого не встречает взаимности». Они просили Сталина разобраться в ситуации, сказать «веское мудрое слово» и перевести КБ Сухого на какой-нибудь серийный завод. Несколько позже КБ Сухого было отправлено в Харьков на завод № 135. А пока по всем инстанциям шло разбирательство по этому заявлению.
Для проверки состояния опытных работ по заводу № 156 Комитет Обороны СССР направил туда специальную Инспекцию. В материалах ее работы, в частности, говорилось:
«…В конце июня месяца т. Каганович М. М., посетив завод, дал указание форсировать постройку аналогичной машины т. Поликарпова смешанной конструкции, выпуск которой был назначен на август.
Работники завода утверждают, что т. Каганович, давая эти указания о передвижке сроков выпуска машин, исходил из экономии металла, говорил, что нам нужны машины деревянные или смешанные, а конструкция Сухого — это «золотая машина». Передвижка сроков, установленных постановлением К.О., вызвала на заводе ряд нежелательных явлений. Конструкторское бюро Сухого расценивает это как выпад против Сухого и его направления (металлический разведчик). Выполнение указания т. Кагановича «форсировать во что бы то ни стало машину Поликарпова» директором т. Усачевым было воспринято совершенно бестактно: было предложено выбросить из стапеля незаконченное крыло машины Сухого, прекращены все работы на его машине и даже были попытки снимать узлы с машины Сухого для машины Поликарпова.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
